Шкала Любви - Сколько живёт любовь?

Юлия пропустила все его стенания и зацепилась за "голову".

— Голова? Нормально она работает. Георгию не надо было связываться с Хрущёвым. Тебе ж с "воробушком". Мы ещё не раз побыв зрителями и участниками одновременно, увидим убедительный спектакль, разыгранный в её исполнении. Да и связка из дружбы с любовью Жукова и Хрущёва нас не мало удивит. А насчёт интуиции... Судя по тому, как я с одного взгляда определила в тебе свою половинку -ты прав,— спрятала она улыбку в букете с цветами, что держала в руках. Три цветка, что он озираясь сорвал и преподнёс ей.

Но зря старалась, он так увлёкся разговором, что не заметил иронии. Наоборот, от нетерпения притопывал ногой — ему казалось, что Юлия слишком медленно отвечает. А главное— ушла от его распинания. Почти выкрикнул:

— Почему?

Поняв, что речь идёт о Хрущёве и Георгии, именно её мнение по их союзу его будоражит, она поколебалась с ответом, но разговор продолжила.

— Он не Сталин. Как ты не скажешь: "Голова по-другому работает". Сталин, несмотря на своих тараканов, был глыбой, уникальной личностью, а Хрущёв мелок и скуден. К тому же, наверняка знает о совете Мессинга Сталину про Жукова. Не зря же он за него так ухватился. Не удивлюсь, если и он приложил руку к его вызову в Москву. В те дни Жуков стал нужен был многим. Знал, естественно, об этом и Берия, именно поэтому эти двое боясь и надеясь тянули Георгия каждый на себя. И именно Жуков определяясь с выбором, спланировал дерзкий арест Лаврентия на заседании Политбюро. Ловко заменил всю охрану Кремля. Берия летев из Берлина, опоздал на него и с одной стороны чуть было этим всё не сорвал, а с другой стороны в спешке ничего не заметил. В московских квартирах об этом рассказывают подробно...

Он дождавшись конца её болтовни, яростно помассировал переносицу.

— Хрущёв первое лицо — никогда бы не подумал...

— И лицо не лучшего порядка. Он туповат, не образован, упрям и до дури мстителен. И нам ничего хорошего ждать не приходится.

— Почему ты так думаешь?

Наклонившись и сорвав травинку она покусала её и принялась издалека объяснять.

— Вспомни, как его стараниями был вытащен два раза в ряды командующего Власов, а потом он первый же умыл руки. Припомни, как он придя к власти мелко и грязно отомстил Щербакову, которого вместо него поставил Сталин во главе компартии Москвы. Поняв, что Хрущёв репрессиями и бездарностью угробит столицу, вождь перед войной снял его и сослал в Киев. К слову сказать он и там угробил всю интеллигенцию и ничего путного не сделал... Бестолково суетливый человек и не способен чего либо путного сделать...

— И что?...— поторопил он её.

— Умница Щербаков тянул предвоенный и военный воз столицы как мог, но в конце войны умер от обширного инфаркта. И вот сейчас влетев на Жукове во власть Хрущёв разобрался с детьми Щербакова у которых умерла от рака ещё и мать. В общем, у ставших сиротами мальчишек отобрал дачу, машину, снял пенсию — короче всё, что дал им пожизненно Сталин. Обозвал работавшего, как вол мужика алкоголиком, распустил про него грязные сплетни. Вот такой он человек. Так что думаю, Георгию его авторитет с рук не сойдёт. Хотя они друг друга стоят. Жуков тоже не чистоплотен, обговнял Сталина со всех боков, а ведь он его и сделал Жуковым. Георгий рядом с собой умных не терпел, уничтожал. Окружил себя мерзавцами и негодяями. Мы оба знаем, что у Жукова нет границ своей власти. Слишком нагл. Закусит удила и будет тянуть её на себя... Не говори "гоп" пока не перепрыгнешь. Учитывая, что Хрущёв трус, да и делиться ни с кем не будет не для того пошёл на захват её, может всё кончиться плохо.

— Не знаю, не знаю... Вроде бы всё складывается неплохо. Хрущёв уважительно относится к Георгию... Ерунда эти все твои предположения,— принуждённо усмехнулся он и вспомнил свои стычки с ним под Киевом и в Сталинграде, где Хрущёв был членом военного совета Сталинградского фронта или в переводе на доступный язык (советником политиком) и считал себя умнее профессионального военного Рутковского. В голове выплыла мысль: "Похоже Юлия права и то мне ещё выйдет боком".

Она же промолчала. Мысленно обругав себя за чрезмерную болтливость. Бог с ним с Георгием. То его дело. Своя голова на плечах. А для них его любое возвращение шанс. Польша представляла собой сейчас осиный рой политики, а Рутковский всего лишь хороший солдат. Юлия видела, он чувствовал себя в этом болоте не уютно. Никогда в ней не разбирался, всегда держался далеко. Своё дело он сделал тут. Армию создал. Больше ему здесь делать было нечего. Но у Георгия пока с их переводом ничего не получалось. Хрущёв упирался против возвращения Рутковского. Пока не понятно почему. Можно предположить что угодно, от того, что Рутковский отказался хулить Сталина до чёрт знает чего...

Она не заметила с каким восторженным восхищением, он смотрел на неё. Так смотрел, что к своему удивлению обнаружил, как просто вот сейчас тает, точно снежный ком занесённый в тепло: от её мягких, кажущихся ленивыми жестов, от весёлого смеха, от умных глаз, маленьких губок с залёгшими в уголках морщинками... Это его вина пробороздила их, но он может разгладить, только надо почаще целовать и он целует.

Осень 56-ого была тревожной. Торопливое разоблачение Сталина вызвало кризис в странах молодой демократии. Ким Ир Сен и руководитель Албании встретили болтовню Хрущёва вообще в штыки. Энвер Ходжа посланному Хрущёвым Микояну заявил: "Сталин сделал две серьёзные ошибки. Первую, это Хрущёва и тебя не расстрелял и вторую— рано ушёл из жизни". Молодые страны лихорадило от противоречивых указаний и рекомендаций. Да и в силу своего характера новый вождь умудрился рассориться со всеми. Ситуацию при мудром руководстве можно было удержать. Но это при мудром. Да поляки по крови и сами по себе болтающийся народ. Умер ставленник Сталина в Польше Болеслав Берут. По стране шли политические дискуссии порождённые ХХ съездом. Хрущёв прилетел в Варшаву на похороны Берута и решил остаться ещё на несколько дней. Чтобы принять участие в пленуме. Как всегда во всё сунул свой нос. Охаб сделал ему открыто замечание. Сказал: — "В польской столице мы хозяева и нечего устраивать представления". Хрущёв не удержался от грубости и угроз. Но новое польское руководство не смогло сохранить контроль в стране. Рабочие открыто принялись выражать своё неудовольствие. Демонстранты открыли местную тюрьму. Растерявшееся познаньское руководство отдало приказ стрелять. Расстрел рабочих потряс страну и ещё больше обострил обстановку. События налезали одно на другое. Всё шло быстро... В октябре 56-ого на пленуме вернули Гомулку в состав ЦК. Рутковскому он был неприятен. В ЦК Союза были не довольны таким возвращением тоже, и в Польшу отправилась делегация во главе с Хрущёвым, но в спешке забыли предупредить Рутковского и на встречу самолёту Хрущёва поднялись польские истребители. Но, слава богу, разобрались. Выйдя из самолёта, Хрущёв, погрозив кулаком польским руководителям, пошёл здороваться с советскими генералами, чтоб им первыми рассказать кто они есть такие и для чего здесь находятся. Рутковский ни одним жестом, дрогнувшей жилкой не выказал своего отношения к нему и его болтовне, а душа горела. Две фигуры: Сталин и вот этот шут стояли перед глазами. 56— ой был годом гостей. Приезжала Ада с семьёй. Прилетал Жуков. Гостил у них. Юлия посмеивалась: -"Ну что Константиновичи, навспоминаетесь..." Так и было. Они с Костей долго, разложив фотографии, занимались воспоминаниями. Только и было слышно: "А помнишь?" Юлия посматривая на них думала о том, какие же они разные. Установка Кости — люди: "Если гора недоступна, её можно обойти". Жуков же вопреки, будет упрямо лезть на неё пока кто-то оставшийся в живых не доберётся до верха. А если погибнут все, то выругается и улетит набирать новых смертников. Обругает и сделает виноватыми всех. Думать: не про него. Упрямство его стержень. Как нарочно вспомнила об его эксперименте в 1954 году с атомной бомбой. Без малейшей жалости он бросил в пекло не только животных, но и людей, военных и гражданских. Тупая жестокость. На Халхин— Голе, где шли бои с японцами, он отличился расстрелами подчинённых. В отечественную он преуспел в этом и даже самолично их стрелял. Хорошо, что Костя другой. Опять же, Рутковский никогда, ради должности и карьеры не будет скручивать сопернику рога. А Жуков в паре с Хрущёвым запросто расправился с интеллигентом и умницей Кузнецовым. В грубой форме и без объяснений снял его с поста Главкома ВМС и лишив звания Адмирала флота. Они изъяснялись на разных языках— Кузнецов словами, Жуков криком и матом. Тот знал четыре иностранных языка. Был образованнее, культурнее, профессионал, не жополиз — значит, долой. Хорош тот, кто любит и чтит Жукова. Если б его высокомерие и самолюбование можно было отнести к болезни. Ну захворал человек— бывает. Болезнь лечится. Но то, кем был Жуков— это он сам и есть. Его приказ министра обороны — кинул неподготовленную дивизию на полигон ядерных испытаний — вызвал в ней дрожь. Теперь он уже не рассказывал, что боялся в Одессе ареста, а хвастался, как воры с запиской вернули украденные часы. Врунишка! Накрывая стол, Юлия слушала его рассказы, зачастую хвастливые, но не встревала. Пусть петушится, характер такой. От его распеканий Сталина, морщился Рутковский, но ловя предупреждающие знаки жены, молчал. Жуков же темпераментно вспоминал, как он кричал на Сталина, призывая Костю подтвердить. Тот косо посматривая на жену, неопределённо крякал. Юлии самой страсть как хотелось щёлкнуть друга по носу объявив, что он врунишка. Да у Жукова ноги тряслись и язык к нёбу прилипал при разговорах со Сталиным, какой уж тут, Господи прости, крик. Молчал бы уж. Правда раз Рутковский не выдержал. Это когда после рассказа Жукова о ночи, когда столица забылась в коротком сне и не видела, как выносили из Мавзолея тело Сталина и по-воровски опустили в стылую могилу, Рутковский чувствуя, что его начинает трясти, закурил. Юлия побежала за пепельницей и вопросом перевела разговор Георгия на него самого. "Что новенького в вашей жизни, Георгий Константинович?" Тот рассказал, как жил и выжил в опале. Друзья все исчезли и разбежались по норам как мыши. К его телу жались только обиженные в надежде, что он поднимет весь мир на дыбы, а он их боялся точно чёрт ладана. Плохо жил. То было правдой. Надеялся, что теперь будет всё иначе. Жеманясь поведал о новой пассии, которую притащил за собой из ссылки в Москву и разрывался теперь на две семьи. Её брови сами по себе сошлись на переносице: "Это подлость бросать женщину отдавшую ему молодость и свою жизнь. Но разве он способен прищемить себе хвост. Неужели мужикам непонятно, когда муж уходит от жены, он уходит ещё и от детей, от внуков, от друзей, от своей молодости, от воспоминаний". Она поморщилась, когда услышала хвастовство Георгия, что та моложе его на 30 лет: "Старый дурак! Всё забыл. Забыл воспоминания. Забыл о возрасте. Боже, как мужчины не самокритичны". Вскользь заметил, что "воробушек" Рутковского бегом побежала пристраивать себя и свой хвост. Рутковский засуетился опять ища курево. Юлия подвинула ему. На её лице не дрогнула ни одна жилка. Но душа получила пилюлю яда: "Ах ты ядовитый жук". Но больше вспоминали войну. Юлия не влезала в разговор, а наблюдая за разгорячёнными воспоминаниями мужиками, думала о том, что надежды его не оправдаются. Политики не потерпят рядом с собой таких людей, как Жуков и Рутковский. Маршалов выигравших войну и любимых народом и армией. Обложатся непременно более мелкими фигурками, чтоб выглядеть на их фоне глыбами. Хотя их вытащить в Москву в его силах, если только захочет. Юлия надеялась на давние отношения и его слово. Он обещал ей помочь выбраться отсюда. Просила об одном, чтоб ничего не знал о их разговоре Костя. Он должен свято верить что всё идёт, как идёт. Георгий поклялся, она хотела верить в это. Если честно, то верила с трудом. Рассказывает же, что приложил свою каплю сил в его освобождении из "Крестов". Мол, общими усилиями вытащили. Теперь, правда, кто только не рассказывает о своём участии в том непростом деле, а тогда с ней говорить никто не хотел, один Тимошенко не отказал. Но сейчас на Жукова у неё надежда теплится. Они в разных весовых категориях и в одной уже никогда не будут. Может позволить себе быть добреньким. А что ей остаётся, только надеяться. Он любит, когда раболепствуют. Корона не упадёт, Юлия просит: будет возможность, помогите. Чёрт с ним, с неё не убудет! Он улыбается и, похлопывая её покровительственно по плечу, обещает. Она успокаивает себя: всё будет хорошо, просто ей надо набраться терпения и подождать, а ему поторопиться. Может, не успеть и слететь с того пьедестала сам. Правда, большой охоты видеть Костю в столице, она в его глазах не увидела. Оно ей понятно. Жуков самолюбив, эгоистичен, охвачен манией величия и как бы это поточнее сказать— самодур. Внешне он тоже не ахти— ни лица, ни тела. Такой себе сноп. Опять же, возле него было немало арестов его замов: Штерн, что спорил с ним на Ханхин-Голе, упрямый Горбатов и прочие. Завизировал аресты Будённый. У Рутковского такого не случалось и даже в Польше он стоял за военных горой. Костя полная его противоположность. Спокоен и красив. Белое и чёрное. А уж как Рутковский в военном деле талантлив. Юлия знала, что у них с самых молодых годочков была борьба за первенство. Эта инстинктивная борьба запрятана где-то глубоко в них. Её ничем не выкуришь. Да они и сжились уже с ней. Жукова протежировал Будённый, тот числился в его друзьях, а Рутковский сделал себя сам— характером и талантом. Жуков в силу амбициозности характера получал удовольствие от своего положения. Рутковский спокойно относился к своему. Он немного отстал в карьерном росте за время пребывания в "Крестах", но Жуков хорошо знал, что тот намного был талантливее и перспективнее его и от этого ревновал к успехам и не редко пользовался талантом Рутковского, бросая на самые ответственные участки. Но Рутковский в силу своего характера не ставил ему это в упрёк. В трудности вгрызался с азартом. А отношениями дорожил. Юлия заметила и ещё одну разницу. Они шли к цели разными путями. Да и цели похоже у них были разными. Георгий крошил всё на пути, абы своего добиться, Костя же нет, тот во всём искал пользу от своей удачи для людей. Но сейчас Юлия рассчитывала, что Жукову, забравшемуся на самый верх, нужны были свои люди. А Костя человек слова, порядочный, верный. Один из немногих, кто от него не отрёкся. К тому же Георгий знал, Рутковский никогда ни на кого не доносил и не предавал, ни за чьи спины не прятался, людям не завидовал, до подлости не опускался. Слова чести для него не пустой звук. Опять же, за должности глотки не приучен рвать. Подсиживать не способен. Поэтому она очень надеялась, на этот его приезд в Польшу. Она догадывалась, Жуков разрывался на две половинки — хотел иметь его рядом и нет. Юлия ж переживала — Рутковскому здесь решительно не было что делать, и он, человек дела, скучал.

А Польша бурлила и бурлила. Костя весь извёлся. Такого он в страшном сне представить не мог. Шли аресты офицеров. Естественно, политики военных согласия не спрашивали. Единственно что сделал он, это требовал без подписи командира не отдавать офицеров в руки расправы. Большее ему было не под силу. С новым руководством отношения натянутые. Ему отказывают в кресле министра. Но Москва тянет с отзывом. Безумно тяжёлое время. Это был последний их год пребывания на его родине и она думает, не без помощи Жукова, выполнившего наконец своё обещание, они оказались вновь в столице. Хотя возможен и другой вариант— Хрущёв хотел утереть полякам нос и поэтому отозвав Рутковского в Союз осыпал его должностями. Но милость длилась недолго. Паутиной обвили интриги. Рутковский не мог в силу своего характера возиться в этом. Спасла неприятность. Между Западом и СССР набирала обороты "холодная война". Со всех баз Турции американцы угрожали Союзу. Накалила южная граница. Говорили, что в западной печати промелькнуло краткое сообщение: "Командующим Закавказским военным округом назначен маршал Рокоссовский— мастер стремительных ударов и массовых окружений". Заметка возымела действие. Всё затихло. И Костя и Юлия были страшно довольны, что оказались опять в Москве. Правда, Рутковский обиделся на Польшу так, что заявил: "Моей ноги здесь больше не будет". Он ехал в Польшу помочь построить армию и сделал это. Он поднял их вооружённые силы, научил быть армией, оснастил новейшим вооружением. То есть сделал всё, что мог. Прожили там семь лет. Всему виной политика. За Рутковским прислали два самолёта, но ему хватило и одного. Барахла с собой не тащил. Багаж составляли несколько чемоданов. Зашли вдвоём с женой. Самолёт сделал прощальный круг над аэродромом и всё. Но как известно— худа без добра не бывает, они, к неописуемой радости Юлии, вернулись в Москву. Косте предложили занять должность генерального инспектора группы генеральных инспекторов. А ещё он стал заместителем министра обороны. Юлия была несказанно рада за него. Он заслуживал уважения, а его опыт и талант востребованности в таких масштабах. Правда Юлию настораживала постоянная болтанка, нервозность и шум в политике вокруг Хрущёва. Помня бурные высказывания мужа Сталину и другим, на счёт разворота его фронта от Киева на благо Хрущёва, его стычки с ним на Сталинградском фронте, она немного волновалась. Грешным делом думала, что и от Москвы-то именно из-за этого держали далече. Все же знают, что большой поток эмоционального возбуждения не помогает, а только вредит делу, но сдерживать себя не могут. Рутковский не мог не понимать, что ничего это его возмущение не переменит, и всё-таки не сдержался. Вылепил. И вот сейчас за минуты той слабости приходится платить нервами.