Ученик-ориджин_версия

Или в додзе, или... Бритва есть.

Я бессильно рассмеялся.

А что было то? Из-за чего я разорался? Что же такого случилось? Единственная девушка, которую я люблю, трахалась со мной представляя другого парня. Это серьезно, да. Просто безумное предательство. Давай за это убьем и парня, и её саму. Ведь эта сука посмела мне отказать. А чтобы сделать это максимально по-подростковому красиво и эпично, оставлю записку и вскрою вены. Ну, а что, несчастная любовь.

Я расхохотался.

Ты — максималист-дегенерат, Акира. Достань уже голову из задницы и перестань мысленно онанировать на свою чудовищшщщную моральную боль. Бедный и несчастный, мать твою. Попользовали его и предали. И чем же? Может быть, она мне что-то обещала? Эмпат хренов, может быть она сделала это специально? Может быть меня специально хотели унизить? Или может быть она — тупая неблагодарная тварь, которая специально калечит единственного человека, который её лечит?

Да нихера подобного. Малолетняя дура с child crush облажалась. Убить её за это? Отличная идея. Просто отличная.

Или я забыл? Перестану лечить — она загнётся. Руки не замараешь, никто даже не осудит. Нравится мне такая перспектива? Нет? Тогда пора перестать строить из себя оскорбленную невинность. Да, Каори облажалась, и поступила очень некрасиво. И? Хватит играть в подростка. Пора взрослеть. Если она умрет — история закончится. Возможно, я даже подружусь с Акахито, стоя у её гроба. Жизнь — не игрушка. Любовь проходит, но пройдёт жизнь — и проходить станет нечему. Я способен подписать ей приговор потому, что она отказалась жить со мной? Не со мной — так ни с кем? Может права сестренка, и Као всегда была шлюшкой на ночь, просто берущей оплату лечением? Нет? Тогда пора перестать корчить драму, и поговорить уже хоть раз с ней прямо. Эта дура могла бы и в петлю залезть, поняв, что наворотила.

Вздохнув, я встал с залитой слезами и соплями кровати. Позор.

— Спасибо за вовремя вправленный мозг, Ямамото-сама. — пусть он даже не услышит, я должен был это сказать.

Настало время поговорить с Каори серьезно. Люблю я её или нет, сейчас важно обеспечить ей жизнь. Чувства проходят.

А вот смерть — нет.

* * *

Я, говоря откровенно, откровенно плохо помнил, где она живет, так что блуждать пришлось довольно долго. Но как бы там ни было, к десять часам вечера я все-таки набрел на нужное здание. К счастью, посетителей там почти не было, так что я без особого шума вошел — не хотелось бы отвлекать занятых людей.

— Поздравляю с выздоровлением, Акира-кун! Садись! — как оказалось, мне были рады.

Как только я зашел, мужчина, стоявший у стойки, тут же положил мне в тарелку пару эклеров.

Даже приятно. Конечно, они чувствуют себя должными, но все равно приятно.

— Здравствуйте, Есиуки-сан. Спасибо за теплый прием, но я пришел чтобы... — он вздохнул.

— Подожди, Акира-кун. Я хотел поговорить на счет боль... — так, понятно.

Я выставил руку в защитном жесте.

— Вы ничего не должны. — он только вздохнул.

— Акира-кун, я понимаю, что ты делаешь это из лучших побуждений, но наверняка за больницу платят... — он замялся. — Твои родители, и я хотел бы обсудить финансовые вопросы. — эх. А что еще он мог бы подумать?

— Это делает не клан Васимине, если вы намекаете на это, Есиуки-сан. — а Акисаме, который все-таки поддался на мои уговоры. — Просто доверьтесь професТакаоналам и не беспокойтесь по мелочам.

Было видно, что я его не убедил.

— Акира-кун, это слишком серьезные вещи... — эх, насколько проще было бы, существуй нерушимая хотя бы теоретически клятва.

Сказал там "клянусь чем-то, что не буду требовать ничего за то-то" — и тебе поверили.

— Можете считать это благотворительностью. — тем более что по сути это она и есть. — Надеюсь, на этом финансовый вопрос закрыт?

Тем более что даже тем, что я уже умею, я мог бы делать пару тысяч баксов за сеанс. Хоть как массаж, хоть как лечение — умение управлять энергией, даже такое грубое, дает отличные результаты. А уж Акисаме способен без малейших трудностей совершенно честно заработать пару сотен миллиардов за год — денежных мешков с неоперабельными опухолями в мире огромное количество.

Общество очень ценит и готово крайне щедро платить за настолько полезные способности.

Мужчина только покачал головой. Да, звучит не слишком правдоподобно.

Господи, как же меня все это заебало.

— Есиуки-сан, у вас есть два варианта — или вы не мешаете, и вашу дочь лечат, и скорее всего даже успешно, или вы мешаете и ее все равно лечат, но вашего мнения уже не спрашивают. — да, хамлю.

Но черт побери, я сейчас не в том состоянии, чтобы мягко увещевать и вести переговоры. Мне бы еще не забыть, нахрена я вообще затеял всю эту кутерьму с неиллюзорными шансами на собственную смерть от истощения в конце.

— Ладно, Васимине-сан. — кажется, я случайно унизил невиновного человека.

— Простите, Есиуки-сан. Я просто... — я вздохнул. — Скажем так, если бы я пил — сейчас ушел бы в запой.

Его взгляд изменился, став слегка удивленным.

— Забейте. Я просто поговорю с Као и уйду к себе, отсыпаться. — подозреваю, видок у меня еще тот.

Красные, впавшие глаза, срывающийся голос, слегка трясущиеся руки.

Спасибо за нервный срыв, Као.

— Она еще не пришла, но ты можешь подождать здесь. — я кивнул.

Чай, пирожные и остатки нервного срыва.

Отличная комбинация, сука.

Ждать, впрочем, долго не пришлось, и примерно через полчаса входная дверь открылась, впустив зареванную блондинку.

Понятно. Успела и порыдать, и прийти в себя, и похоронить себя, и порадоваться этому. Ну-ка... Ох, отлично, пятьдесят три пропущенных, большая часть из которых сбрасывалась через пару секунд после звонка.

Увидев меня, пьющего чай за столиком, девушка впала в легкий ступор.

— Садись. — я отодвинул стул. Черт, даже смотреть на нее больно.

Была бы моя воля — забился в уголок, удалили из контактов, повесил в ЧС и переехал в другой город. Но ведь загнется.

Понимающие родители уже ушли куда-то на этаж выше, за что огромное им спасибо. Только их компании в таком разговоре мне не хватало.

— Аааакира? — Као все-таки села.

Но смотреть на меня отказывалась, уткнувшись в стол.

— Нам нужно поговорить, так или иначе. — иначе бы меня тут не было.

— Я. Не хотела. Это... Я... Прости. — черт. Она ведь сейчас снова разрыдается.

А мне все сильнее хочется ее или ударить, хотя и не за что, или разложить прямо на этом столе.

— Заткнись и послушай. — грублю, да. Но господи, единственное, чего я хочу — чтобы всего этого не было. — Ты меня не любишь, я понял. Ты решила заменить своего Ариму мной, это я тоже понял. Дальше что?

— Я не хотела! — девушка дернулась. — Я... хотела подарить тебе то же наслаждение, что ты мне последнюю неделю, но... — боги, просто дайте мне сил не сорваться.

— Могла бы подарить шоколадку. Такой благодарностью ты меня только унизила. — секс по дружбе? Спасибо, не надо.

Девушка снова уперлась взглядом в стол.

А в эмоциях одна злость на себя и отчаянье. Ну что за идиотка.

— Не лечи меня больше. Я не заслуживаю... — я вздохнул.

— Чего? Жизни? — у меня внезапно пропал запал, и я облокотился на спинку стула. — Као, не неси чуши. Смерть — это не способ сбежать от неприятной ситуации. Я понимаю, что ты сейчас считаешь произошедшее концом света, но пройдет пара лет, и нам обоим будет просто неприятно вспоминать про этот... инцидент. — она попыталась что-то сказать, но я остановил жестом. — Люблю ли я тебя? Да. Влияет ли это на ситуацию? Нет. Ты умираешь, и я могу это остановить.

Я вздохнул, и отпил чая. Разговор внезапно надоел. Все было настолько очевидным и прозаичным, что не хотелось даже тратить силы.

— Мы закончим с лечением и ты проживешь еще лет семьдесят. Вскоре мы оба забудем про этот год, ну или все-таки сохраним неплохие отношения. Не беспокойся о том, что я чувствую — со своей эмоциональной нестабильностью я справлюсь, это моя проблема. Ты — лечись.

Да, это обидно. Да, это больно.

Но... Впервые у меня получилось посмотреть на Као как на пациентку — тело, которое лежит на хирургическом столе, и которое нужно собрать в максимально жизнеспособное состояние.

Я буквально чувствовал, как растет рухнувшая было метафизическая стена между нами. На разделяет стол, и одновременно толстая стена прозрачного хрусталя, с каждой секундой становящаяся все прочнее.

Чувства остались, но они уже почти не мешали. Забавно, но только сейчас, смотря на Као, я стал замечать мелочи вроде неудачно исправленного потека туши или замазанного тональником прыщика.

Я все еще прекрасно понимаю этого человека, и эмпатия в этом помогает. Но... Нет больше того тепла.

Есть просто очень красивая блондинка, которую я однажды неудачно полюбил.

— Сеанс завтра в пять, кабинет тот же. — я встал, застегнув куртку.

Открывая двери и выходя на улице я улыбался, чувствуя только легкую грусть. Оказывается, иногда люди становятся прошлым быстрее, чем исчезают из жизни.

* * *

Лечить стало... Проще. Раньше я даже не замечал, насколько часто отвлекался от процесса на совершенно лишние поглаживания, да и в целом, когда ты воспринимаешь человека перед тобой как кусок мяса, а не любимую девушку, работать проще. Стимуляция чувствами, конечно, хороша, но когда дело касается тонкой работы лучше быть безразличным.

В целом, сомнений в результате лечения у меня уже не было — как минимум купировать негативное влияние болезни получилось, так что, даже если я сейчас все брошу, максимум, что случится — парализация рук и, возможно, ног. Того количества энергии, что я закачал хватит, чтобы удержать дыхательную систему, так что смерть ей уже не грозит. Понимание этого помогало сохранять спокойствие, и постепенно я вошел в ритм, относясь к этому как к работе. Тяжелой, выматывающей, плохо отражающейся на самочувствии, но полезной и нужной.

— Акира? — сестренка взяла за привычку навещать меня раз в неделю, и каждый раз это было чертовски приятно.

— М? — сейчас я валялся на травке в больничном парке, наслаждаясь теплой июльской погодой.

— Когда тебя выписывают? — раз спрашивает прямо — значит администрация больницы ее мягко послала при попытке получить доступ к моему личному делу.

Даже досада отразилась на личике.

— Не знаю. — она вздохнула.

— Братик, не сочти за недоверие, но огнестрельные ранения заживают за месяц, который уже прошел. И постоянная слабость в комплект симптомов не входит. — как и потеря веса, трясущиеся конечности, впавшие глаза и тяжело заживающие царапины. Но она этого, разумеется, не скажет. — Чем ты болеешь?

Черт. Врать ей? А если не совру, то она улыбнется, погладит меня по голове, а на следующее утро Као проснется с пулей во лбу. Нет человека — нет проблемы, и мне не нужно гробить себя для чужого лечения.

— Что ты знаешь про ки? — в принципе, это считается мифом и сказкой порядка голливудских фильмов, но она наследница, как-никак. К тому же у клана есть один боец, по меркам додзе новичок, но все-же владеющий манипуляцией ки.

— Внутреннюю энергию? Редкий талант, развивать долго, сложно и дорого, владеющие ей бойцы ценятся на вес золота. — а врачи — антивещества.

— Как видишь, не такой уж и редкий. — девушка сначала недоуменно посмотрела на меня, а затем, поняв, вздохнула.

— Я могла бы ожидать от Редзампаку... — сестренка вздохнула. — Это опас... Нет. Насколько это опасно?

Черт, я ее обожаю.

— В обычных условиях смертельно, под контролем мастеров — насколько они сочтут нужным. Не парься, я справлюсь. Это часть моего ученичества, как-никак. — девушка только покачала головой.

— Ладно. Я в тебя верю. — я усмехнулся. — Васимине-сама, кстати говоря, тобой интересовался.

— И? — чего же хочет старый мудак?

— Ничего. Пока что я отговорилась твоим больничным состоянием, но сам знаешь, отпуск скоро закончится. — отлично. Мое изгнание стало в его сознании отпуском.

— Если будет спрашивать, передай, что "мое наказание еще не закончено". — он сам дал такую формулировку, что тут скажешь.

Сначала она давала мне право вернутся, поджав хвост, а теперь тянуть время сохраняя лицо. Рано или поздно это закончится, конечно, но пару недель я себе таким образом выиграю.

— Хорошо. — сестренка плюнула на приличия и растянулась рядом на мягкой траве.

— А может, ну его? — у меня вырвалось.

— Что? — Юна напряглась. Это всегда было запретной темой, но...

— Зачем тебе вся эта грязь? Плевать на клан, плевать на все это дерьмо — денег, даже если уйдем прямо сейчас, хватит. — да и я могу зарабатывать. Конечно, это не положение главы клана, но... — Только представь — никакой крови, никаких должников, трупов, наркотиков и прочей хрени. Тебе ведь никогда это не нравилось!

Юна вздохнула.

— Это мой долг, Акира. Сам знаешь. — ага. Как же.

— Перед кем? Поколениями предков, которые уже сгнили в своих гробах? — идиотизм ведь. — Ты ничего никому не должна.

— Должна. Суммы, потраченные на образование, и... — Юна делала все, чтобы не смотреть мне в лицо.

— И которые ты более чем способна заработать сама лет через десять. Или я их отдам, после Редзампаку деньги не будут проблемой. — честно или нечестно уже другой вопрос, но в целом — не проблема.

— В клане только боевое крыло больше трехсот человек, еще пара тысяч работает по всей стране. Я должна возглавить их после смерти отца. — ну что за...

— Если ты боишься борьбы за власть — передай должность хоть бы и тому же Сайто-сану. — и ладно бы ей это нравилось, но я сам сидел ночами, успокаивая ее после особенно дерьмовых дней. Такое не может нравится кому-то вроде нее.

— Не удержит. — Юна вздохнула. — Акира, пожалуйста... Закрыли тему. Я не хочу это обсуждать.

Ладно. Ее выбор.

— Хорошо. Кстати, ко мне скоро подруга зайдет, не хочешь познакомится? — Юна внимательно посмотрела на меня.

— Подруга или... гм, подружка? — могла бы и прямо спросить, "друг или подстилка".

— Первое, Юна. И пожалуйста, будь помягче. — я, конечно, в сестре уверен, но надеюсь что на нее не накатит. Рика иногда забредала меня проведать, не слишком часто — у них с Рисо возникли какие-то проблемы в школе, но регулярно. Обычно мы встречались в одиннадцать в прибольничной кафешке, так что я нехотя встал с травы, слегка покачнувшись от слабости. Ох, как же хреново я себя чувствую. Юна, настороженно посмотрев на меня, поддержала за плечо. Я, благодарно улыбнувшись, пошел вперед.

Нужно уже выпить с Рикей чаю и познакомить их с сестрой, это будет полезно для обеих — подруг, как я понимаю, у них самый минимум.

— Хай, Акира-кун! — Рика махала рукой, сидя за столиком в конце помещения, уже заказав себе пирожные.

На самом деле от Као она отличалась разительно, несмотря на внешнюю схожесть. Та же видимая хрупкость, те же блондинистые волосы, только глаза не серые, а голубые. Но при этом любимый цвет золотой, а даже за всем домашним, нежным обликом чувствуется сущность терминатора. Всеми уже сошедшими синяками чувствуется.