Маскарад. Книга 2

— Я подстриглась, — подсказала ему Блисс, отрываясь от эссе по немецкому.

Она знала, что Кингсли имеет в виду не это. С тех самых пор, как ей вручили два букета, Кингсли изводил ее, пытаясь выяснить, кто же этот так называемый загадочный незнакомец.

— Нет, я не об этом.

Кингсли улыбнулся. Он развалился на ее кровати, словно ленивый кот. Волосы у него были такие длинные, что завитки спускались на воротник рубашки. Вокруг валялись его тетради и папки, и среди них — та книга в переплете темной кожи, которую он постоянно читал. Но за прошедший час Кингсли совершенно ничего не сделал из домашних заданий, а вместо этого постоянно подкалывал Блисс.

— Тогда я не понимаю, о чем ты, — упрямо заявила Блисс.

— А я думаю, что ты понимаешь, — протянул Кингсли. — На тебе это просто-таки написано.

— Что?

— Что ты это сделала. Ты взяла человека во время этих своих каникул, или фотосессии, или как там ее. "Ты пила его кровь!" — произнес Кингсли, изображая трансильванский акцент. — Тот, кто придумал изобразить нас провинциалами из какого-то глухого уголка Восточной Европы, был просто гений.

— А если и так, то что? — спросила Блисс.

— Ну и славно. Наконец-то мы до чего-то дошли. Тебе понравилось?

— Ты, часом, не ревнуешь? — поинтересовалась Блисс.

— Ревную? С чего вдруг мне ревновать? — изумился Кингсли. — Ты, кажется, не понимаешь — это все равно что ревновать тебя к твоему парикмахеру. Фамильяры оказывают услуги, и только. Мы не обязаны испытывать к ним какие-то чувства.

— Мы?

— Не придирайся, ты понимаешь, о чем я.

Кингсли подошел к Блисс и принялся массировать ей спину.

— Ну, давай, расслабься... У тебя по-прежнему случаются провалы в памяти?

Блисс кивнула.

— Ты пробовала то, что я тебе предложил? — поинтересовался юноша.

Девушка покачала головой. Его предложение слишком пугало ее.

— А зря. Оно работает. Во всяком случае, мне помогло.

Кингсли умело разминал ее ноющие мышцы, и вскоре Блисс впала в полное блаженство. Это чем-то напоминало гипноз. Красные глаза с серебряными зрачками, и голос, то ли шепчущий, то ли шипящий... С-скоро... С-скоро... С-скоро...

Тварь пришла снова и гналась за ней по запутанным коридорам. Блисс чувствовала ее горячее, зловонное дыхание на своей щеке. Она оказалась зажата в угол и не могла проснуться. Блисс посмотрела твари в глаза.

"Ну, давай же! — подумала она. — Давай делай то, что сказал Кингсли".

Заговори с ней.

"Чего ты хочешь? — спросила Блисс. — Я требую переговоров".

Темно-красные глаза моргнули.

Проснувшись, Блисс обнаружила, что от страха расцарапала себя. Руки ее были покрыты безобразными багровыми синяками.

Но Кингсли оказался прав. Это работало. Тварь ушла.

ШИЗОФРЕНИЯ (греч. "раздробленный разум"). Расстройство психической деятельности, при котором ухудшается восприятие реальности. Вольные шизофренией страдают слуховыми и зрительными галлюцинациями, расстройством речи (бессвязностью речи), расстройствами поведения (часто плачут).

В случае если указанные симптомы наблюдаются дольше шести месяцев, больному ставится диагноз "шизофрения".

Словарь расстройств психической деятельности. Американская академия специалистов по психическому здоровью.

ГЛАВА 35

Поселиться в "Мерсере" было идеей Оливера. От собственной комнаты или комнаты Шайлер он отказался, решив, что будет слишком уж странно делать "это" в том же самом месте, где они провели столько часов, беззаботно читая журналы и смотря телевизор. Потому он заказал номер в одной из окраинных гостиниц.

Юноша убедил Шайлер выпить с ним несколько бокалов в баре, прежде чем подняться в номер.

— Тебе, может, оно и не требуется, а мне так точно нужно выпить, — сказал Оливер.

Шайлер терпеливо наблюдала, как Оливер глотает один "Манхэттен" за другим. Они почти не разговаривали. В бар допускались исключительно постояльцы гостиницы, и юноша с девушкой сидели в уединенном уголке. Кроме них в баре присутствовал всего один посетитель, какая-то кинозвезда, дававшая интервью в противоположном конце зала. Кинозвезда сидела, положив ноги на диван, и чересчур громко смеялась; репортер, судя по его виду, нервничал и терял дар речи в присутствии знаменитости. На столике для коктейлей между ними стоял маленький серебряный диктофон.

— Ладно, пойдем, — сказал Оливер, отодвигая наполовину недопитый третий коктейль.

— Слушай, у тебя такой вид, словно я тебя попросила отправиться на войну, — сказала Шайлер, когда они шли к лифту.

Они восхитились потрясающим видом на окрестности, открывающиеся из их одноместного номера. Обставлен он был по последнему писку моды: мебель из макассарского черного дерева, декоративные подушки из овечьей шерсти, черные эпоксидные полы, отполированные до блеска, ониксовый бар, светящийся изнутри, телевизор с плоским экраном и стены из нержавеющей стали, на вид холодные, а на ощупь — ровные и теплые, словно сливочное масло.

— Здорово, — сказала Шайлер, усевшись на один край широченной кровати, меж тем как Оливер примостился на другом.

— Ты точно уверена, что хочешь этого? — спросил Оливер, подавшись вперед и прикрыв лицо рукой.

— Олли, если я этого не сделаю, то впаду в кому и больше не очнусь. Сегодня утром я еле встала с постели.

Оливер гулко сглотнул.

— Мне очень не хочется просить об этом тебя, но просто... не знаю, как сказать... я не хочу, чтобы мой первый раз был с кем-то, кого я даже не знаю. Понимаешь? — Шайлер рассказала юноше о том, что произошло с Блисс в Монсеррате. — А ты — мой лучший друг.

— Скай, ты знаешь, что для тебя я сделаю все, что угодно. Но это нарушение кодекса. Проводникам не разрешается становиться фамильярами своих вампиров. Нам полагается быть объективными. Это не входит во взаимоотношения. Вещи вроде церемонии — это сложно, ты же знаешь, — объяснил Оливер.

Когда неделю назад Шайлер впервые спросила Оливера, не согласится ли он стать ее фамильяром, юноша сказал, что ему нужно подумать. На следующий день он так и не заговорил об этом, и Шайлер решила, что Оливер слишком вежлив, чтобы говорить ей "нет", и потому ведет себя так, как будто она вообще не обращалась к нему с просьбой.

Прошло несколько дней. Никто из них не возвращался к этой теме. Шайлер начала уже думать, что ей придется поискать другой выход. Но прошлым утром она нашла в своем шкафчике подсунутый туда конверт. В конверте лежал ключ от номера в "Мерсере" и записка от Оливера: "Увидимся вечером. Ням-ням!"

Вообще-то Шайлер и сама испытывала на этот счет сложные чувства. Ей жутко не хотелось ставить Оливера в подобное положение. Но она полагала, что у нее нет выбора. Если уж ей придется взять фамильяра, по крайней мере, пускай это будет тот, кого она уже знает. А к Оливеру ее влекло еще с Венеции. Возможно, это свидетельствовало о том, что все идет как надо. Что это должно было произойти.

— Олли, одно твое слово — и мы не будем этого делать. Идет? — предложила Шайлер, ухватившись за край кровати и потянув на себя покрывало.

— Ладно. Давай не будем, — незамедлительно откликнулся юноша.

Он вздохнул и улегся на кровать, запустив руки под пуховое стеганое одеяло. Длинные ноги Оливера свисали с края, но тело лежало горизонтально. Он зажмурился, словно перспектива была невыносима для него, и снова прикрыл лицо рукой, как будто защищаясь от чего-то.

— Ты серьезно? — в легком ужасе спросила Шайлер.

— Я не знаю! — простонал Оливер из-под ладоней, лежащих теперь поверх губ.

— Ну просто... понимаешь... я буду очень осторожна — в смысле, если тебе страшно. Доверься мне.

Шайлер все еще сидела, так что ее слова оказались обращены к огромному, во всю стену, окну, в то время как Оливер словно бы разговаривал с потолком.

— Я тебе доверяю, — напряженно и печально произнес Оливер. — Я доверяю тебе свою жизнь.

— Я понимаю, это изменит наши взаимоотношения — но ведь мы же лучшие друзья. Не может же все измениться так уж сильно? В смысле — я ведь и так уже тебя люблю, — произнесла Шайлер.

Каждое сказанное ею слово было чистой правдой — она очень любила Оливера. Она не могла себе представить жизни без него.

Шайлер повернулась и взглянула на друга. Оливер убрал руки с лица и открыл глаза. Шайлер отметила про себя, как красиво каштановые волосы обрамляют его лицо и как соблазнительно выглядит его шея под жестким воротником рубашки.

— Разве ты меня не любишь?

Девушка понимала, что давит на друга, но ничего не могла поделать. Ей необходимо было, чтобы Оливер согласился. Потому что иначе... иначе к кому ей идти?

Оливер покраснел и отвел глаза. Он снова уселся на край кровати.

— Ну ладно, — сказал он скорее себе, чем Шайлер.

Шайлер придвинулась поближе и прижалась к юноше. Несколько едва уловимых движений — и она очутилась у него на коленях.

— Так нормально?

— Ты тяжелая, — поддразнил ее Оливер, но на губах его была улыбка.

— Вовсе нет!

— Ну ладно, ладно, не тяжелая.

— А ты хорошенький — ты в курсе? В смысле — правда хорошенький. Почему ты постоянно только со мной? Тебе надо с кем-нибудь встречаться, — сказала Шайлер как о чем-то само собой разумеющемся и убрала волосы со светло-карих глаз Оливера.

Ей подумалось, что ни у кого больше она не видела таких добрых глаз. С Оливером она всегда будет в безопасности.

— Ага, как же. Я — и встречаться! — рассмеялся Оливер.

Он обнял Шайлер за талию.

— А почему бы и нет? Что тут такого неслыханного?

— Да ну? — отозвался Оливер.

Шайлер попыталась было что-то сказать, но не успела, потому что Оливер взял ее за подбородок и притянул к себе, и вскоре они уже целовались. Нежные, робкие поцелуи сменились более смелыми, когда оба разомкнули губы.

Девушка вздохнула. Так вот каково это — целоваться с Оливером! Это было совсем не так, как она себе представляла. Гораздо лучше. Как будто они были созданы друг для друга. Шайлер прижалась к нему, а Оливер запустил руку ей в волосы. Это было ново — поворотный момент. Потом Шайлер принялась целовать его в подбородок и шею.

— Скай...

— Ммм?..

Внезапно Оливер отстранил девушку, убрал с себя ее руки и стряхнул Шайлер с колен.

— Нет, — произнес он, тяжело дыша.

Лицо его пылало от смятения.

— Нет? — непонимающе переспросила Шайлер.

Вроде бы все шло хорошо. И правильно, разве нет?

— Нет. — Оливер встал и принялся расхаживать взад-вперед. — Священное целование — вещь серьезная. На твою мать оно повлияло. И знаешь что? Найди себе другого подопытного кролика. Я не собираюсь этого делать из чувства долга.

— Олли!

— Не надо, Шайлер.

Оливер называл ее по имени, только если был очень зол.

Шайлер умолкла.

— Я ухожу. Я не могу быть с тобой... Ты сама не своя, — произнес Оливер, набросил куртку и выскочил в ночь, хлопнув дверью.

ГЛАВА 36

В укромном уголке среди книжных стеллажей Хранилища истории сидела Мими Форс, склонившись над старинной книгой в кожаном переплете. Той самой книгой, которую отец конфисковал у нее несколько недель назад. Может, ее и полагалось держать в Хранилище под замком, но вопрос был лишь в том, чтобы вычислить, какой ключ отпирает этот замок, и усилия для этого потребовались минимальные: люди-библиотекари не приспособлены к тому, чтобы противостоять гневу рассерженного вампира.

Книга была открыта на последней странице, черной странице, со словами, выгравированными сияющим голубым — цвета крови, что текла в жилах Мими.

Рядом с девушкой стоял Кингсли Мартин, и они вместе читали эту страницу при свете единственной конусовидной свечи. Окружающие их стеллажи — множество рядов книжных полок, которые, казалось, уходили куда-то в бесконечность, — окутывала тьма и тишина. В Хранилище содержалось около десяти миллионов книг. Это была самая большая библиотека в мире, и стеллажи уходили вдаль под Манхэттен — несколько ярусов под тротуарами. Никто даже толком не знал, насколько далеко уходит вниз старый лифт с покосившейся кабиной.

Они решили применить заклинание под землей. В заклинании упоминалось "место изначальной силы", и Кингсли предположил, что это штаб-квартира Голубой крови.

— Тут сказано, что вызвать его сможет только тот, кто схож с ним разумом, — сказала Мими, читая текст.

— Это означает, что он должен хотеть того же, что и ты, потому что только тогда сможет ответить на твой зов, — объяснил Кингсли.

— Ага, ладно.

— Сперва надо привлечь твою жертву, — сказал Кингсли.

Мими нарисовала пентаграмму так, чтобы они оба очутились внутри проведенных мелом линий.

— Темный князь Серебряной крови, внемли моему зову. Я, Азраил, повелеваю тебе поставить моего врага передо мною, — громко и отчетливо приказала Мими.

Шайлер ван Ален пришла в главный читальный зал на верхнем этаже Хранилища. Она искала Оливера. Посидев где-то с час в гостиничном номере, девушка решила, что не может просто торчать тут и ничего не делать или ждать, пока Оливер успокоится. Ей следует найти Оливера и извиниться. Ее просьба была неэтичной. Теперь она это понимала. Она слишком много потребовала от него и теперь хотела попросить у своего друга прощения. Обычно по вечерам на выходных Оливер сидел в своей кабинке в Хранилище, и именно сюда Шайлер и направилась первым делом после того, как поняла, что он не берет мобильник и не отвечает на сообщения, которые она отправила на "блэкберри".

В главной приемной на одном из ветхих диванов сидела Блисс Ллевеллин.

— Привет! — окликнула ее Шайлер. — Ты не видела Оливера?

Блисс кивнула.

— Видела. Он где-то здесь, появился несколько минут назад.

— Ага, отлично.

После происшествия в Монсеррате Блисс испытывала в присутствии Шайлер некоторую неловкость.

— Я... э-э... жду Кингсли, — объяснила Блисс. — Он попросил меня встретиться с ним здесь.

Шайлер кивнула, хотя она вовсе не просила Блисс объяснять, что та здесь делает. Она оставила Блисс у входа, а сама быстро пересекла тихую комнату и отправилась на поиски друга. Вечером в выходной Хранилище было переполнено. Почти все кабинки были заняты. Библиотекари разбирали книги на полках, занимаясь каталогизацией, а несколько старших членов Комитета направлялись на еженедельную встречу. Шайлер заметила среди них светлую голову Присциллы Дюпон. Глава стражей оживленно беседовала с кем-то из сотоварищей по Совету. Старейшины исчезли в отдельном зале для совещаний, а Шайлер заметила Джека Форса. Он сидел, как обычно, в кресле у камина и читал книгу.

Внутри пентаграммы пламя свечи ярко вспыхнуло и явило Мими изображение части Хранилища, расположенной выше. Все было так, как и обещало заклинание. Посреди комнаты стояла Шайлер ван Ален.

Ее жертву притянуло на нужное место.

У Мими потеплело на сердце. Это происходило, происходило на самом деле. Сейчас она избавится от этой мерзавки раз и навсегда. Конечно же, Шайлер, едва войдя, тут же прямиком направилась к Джеку. Ну да не важно — скоро это прекратится.

Кингсли вручил Мими серебряный нож.