| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Он? Он ангел! — убежденно сказал Оливен. О приключении с девушкой из харчевни Оливен, конечно, не собирался рассказывать живописцу.
-Ба! Женщины и ангела превратят в беса! — изрек Люк.
-Тогда что вы так убиваетесь от его сумасбродного решения — ангелу прямая дорога к иоаннитам.
-Ангел — слишком хорошо, бес — слишком плохо. Вечно у него крайности!
-Ваш ангел, судя по этому плащу, не долго будет порхать в мире идеальной любви. Кажется, он становится нормальным человеком, без всех этих заморочек.
-Увидим, — буркнул Оливен, — То, что вы называете "заморочками", за это я и любил моего хозяина.
Люк хотел еще кое-что добавить к характеристике нашего героя, но промолчал и продолжал свои изыскания.
-Подытожим, — сказал Оливен, — Мой хозяин был в обществе золотоволосой женщины, невысокого роста.... И духи-то не Луизины! Луиза, та все фиалки обожала. И волосы у Луизы светлее, значительно светлее, судя по одной реликвии...
-Какой реликвии? — полюбопытствовал Люк.
-Это, — смутился Оливен, — Вы назовете "заморочками". Это не ваше дело! И вообще, я ее тысячу раз видел, нашу соседку Луизу! Мне ли не знать цвет ее волос!
-А что говорил сам виконт по поводу этой ночи?
-Ничего не говорил. Он мне свой плащ отдал со словами: "Это теперь твое имущество, приведи в порядок".
-Видно, его не расстроило то, что такой роскошный плащ испорчен?
-Отнюдь! Я даже глазам не верил — пришел, веселехонек, как именинник!
-Хорошо живете, — заметил Люк, — Лишиться такого плаща — проблема даже для дворянина.
-Да? Я как-то не подумал. Эти проблемы нас не беспокоили.
-Я и говорю — хорошо живете! Посмотрите на шляпу. Как шляпа поживает?
Оливен принес шляпу Рауля.
-Шляпа тоже пахнет ландышами, и на шляпе такие же золотистые волосы!
-Ну, вот, — улыбнулся Люк, — Я думаю после таких приключений вашего очаровательного виконта мальтийский вопрос решится в пользу золотоволосой незнакомки.
-Дай-то Бог! — воскликнул Оливен, — Но где он таскался всю ночь с этой златовлаской? И шпагу чужую притащил.... А где же тогда его шпага? Ведь он с ней никогда не расставался, уж так ее берег!
-Спросите что-нибудь полегче, Оливен.
-Вспомнил! Он сказал, что шпага сломалась! Значит, он дрался? Но с кем?
-Видимо, защищал свою "златовласку".
-Да, верно, мой хозяин что-то во сне пробормотал, что он выполнил свой долг — долг дворянина.
-Ну вот, все становится ясным. Ваш хозяин спас какую-то девицу от какой-то опасности. А, так как по ночам холодно, он отдал ей плащ и шляпу. Отведя девицу в безопасное место, он вернулся домой.
-Но почему такой странный приказ — быть наготове с мушкетами?
-Может быть, враги этой "златовласки" — важные персоны и близки ко Двору. А впрочем, спросите у виконта, когда проснется.
-Вы правы, господин художник, вы правы! Ах, зачем он полез спасать эту девицу! Не миновать беды!
-Так разбудите вашего хозяина.
-Не велено будить. Не посмею я беспокоить моего господина. Да и жаль, пусть спит. Пока сам не проснется.
-Тогда.... Чего вы от меня хотите?
-Я хочу, чтобы вы были наготове с вашим мушкетом. Если ворвутся какие злодеи, сразу стреляйте! Кстати! Вы умеете стрелять из мушкета?
-Не кстати! Не скажу, что хорошо. Разве что страху нагнать.
-И то дело!
Зазвенел колокольчик у входа. Люк и Оливен схватились за мушкеты. Оливен сделал Люку знак подойти к окну. Художник выполнил его просьбу.
-Свои, — облегченно вздохнул Люк, — Мадемуазель Розочка с целой корзинкой провизии.
Оливен побежал к дверям. Встреча Розы и Оливена была весьма бурной. После поцелуя Роза весело заговорила, обещая приготовить всему обществу прекрасный завтрак. Оливен, взяв у Розы корзинку, отправился с ней на кухню, а Люк, держа мушкет наизготовку, продолжал наблюдать за улицей в ожидании неведомых врагов виконта де Бражелона.
Глава 19. "Черт возьми, вот это натура!"
Вскоре Люк почуял аппетитнейший запах. Он потянул носом воздух, облизнулся. Роза держала слово: завтрак обещал быть великолепным! Оголодавший Люк блаженно улыбался. Ароматы жареного лука, мяса, печеных яблок, каких-то специй и еще чего-то невероятно вкусного, привели живописца в самое блаженное состояние. Кажется, голодные дни миновали. Сегодня, во всяком случае, дармовая кормежка ему гарантирована. А под утро ему снился великолепный натюрморт из дичи. В духе голландской школы. Люк уже собирался, было, закончив натюрморт, надкусить кабаний окорок, и вдруг на него обрушилась волна, захлестнув и окорок, и уток, и превкусный гарнир, и самого Люка. Пройдоха Оливен разбудил на самом приятном месте.
"О, Господи! — прошептал Люк, продолжая принюхиваться и облизываться, — Что за райская жизнь у виконта! Неужели он каждый день поедает фрукты и жаркое, запивая изысканными винами! И каждый день завтрак, обед и ужин! Хлеба ест, сколько хочет, и мясо на обед каждый божий день! Меня бы из такого укромного уголка нипочем бы не вытащили ни Бофор, ни сам Господь Бог! Тепло, уютно... Ковры, камин... Блаженство, да и только! Это не моя каморка, где дует изо всех щелей и с ноября до марта приходится спать не раздеваясь... Это не мой нищенский ужин — если Годо не расщедрится и не принесет чего-нибудь съестного, слава Богу, если утром останется корочка хлеба.... А утром — как повезет: удастся продать картинку или нарисовать чью-нибудь рожу — будет обед. А не повезет — ложись спать голодным. А на меня экстаз находит по ночам,
ночью-то самая и работа. И, стоит мне поработать час-другой, разыгрывается зверский аппетит. Вот как сегодня.
Но сегодня, слава тебе, Господи, добрые люди накормили. Этот миляга Оливен все накладывал на мою тарелку куски пожирнее. И стыдно было так набрасываться на еду, да голод не тетка. Когда еще попадешь в такое милое общество, когда еще придется так сытно поесть.
А кажется, пахнет пирогами с яблоками! Ух, и отъемся же я! Вот повезло! Нет, будь я на месте виконта — какая там война, какая там Африка! Уплетал бы я всякие сладости и волочился бы за красотками... Парень счастья своего не понимает. Это мне, бедному, нечего терять и некуда податься! Правда, витражи в Соборе — святое дело, но все в принципе готово для госпожи аббатисы. Дальше и без меня могут справиться. Не каждый год затеваются такие предприятия. А для меня это шанс пробиться в первоклассные художники. Чтобы все они услышали о баталисте Люке Куртуа! А натура... натура найдется!
Люк ждал завтрака как второго пришествия. Конечно, когда приготовлением завтрака заняты двое влюбленных, мясо может слегка пригореть, торт получиться слишком сладким, а подливка слишком соленой. Хохот на кухне и болтовня Розы и Оливена начали раздражать Люка. "Им хаханьки да поцелуйчики, я а тут стой с мушкетом как истукан! Это же настоящая пытка! У меня уже полчаса текут слюнки! Хоть бы виконт проснулся и поторопил с завтраком! Неужели эти божественные запахи не разбудят виконта? А может, мне пошуметь тут? Как можно спать, когда так вкусно пахнет?!"
Люк взглянул на красивые золоченые часы на бюро. "Еще жду четверть часа и пробую разбудить виконта. Для начала приоткроем дверь его спальни. Когда учует запах пирога с яблочками, конечно же, проснется. И слопает весь пирог, — усмехнулся Люк, сразу же возражая самому себе, — Не слопает! Виконт влюблен, виконт в меланхолии, и ему не до пирогов. А почему, собственно, не до пирогов? И в его годы и в мои годы, несмотря на меланхолию, возраст берет свое. И даже "разбитое сердце" не мешало виконту уплетать цыпленочка господина Годо. Пять минут прошло! Ух, как долго! Посмотрю-ка, что на улице творится!"
Люк выглянул в окно. Было тихо. Прокатилась карета. Проскакало несколько всадников. Нищий уселся на свое постоянное место. Куда-то брел монах с кружкой для сбора денег. Нарядные слуги пронесли портшез. За его занавеской опытный взгляд Люка разглядел голубой плащ мушкетера Жана-Поля и хорошенькую брюнетку. Париж жил своей обычной жизнью. Париж просыпался. Прошло еще пять минут. Люку стало скучно.
Всю эту публику он прекрасно знал. Монаха с кружкой для сбора подаяний хоть и не рисовал, но всегда встречал на Новом Мосту и здоровался как с добрым знакомым. Жан-Поль де Жюссак, он же Фома Неверный, самый миловидный из Роты гасконца, вроде нового Арамиса, без страсти последнего к религии и поэзии, тоже не представлял для Люка интереса. И брюнетка в портшезе была знакома — Люк узнал фрейлину герцогини Орлеанской, Ору де Монтале. У Арамиса, говорят, герцогини были... А этот с фрелиной спутался. Мельчают люди.... Похоже, Жан-Поль отбил ее у Маликорна. Интересно, усмехнулся Люк, будет ли у них дуэль? А впрочем, не интересно, да и стоит ли Орочка дуэли?
Всадники, судя по всему, придворные, либо покатили на дуэль, либо возвращаются от любовниц. Одно и то же! Скука! Рутина! И натура неинтересная. Знакомые надоевшие физиономии.
Люк зевнул. Четверть часа еще не прошла, и он продолжал свои наблюдения. "Черт возьми! — прошептал Люк, — ай да натура!"
Люк разинул рот, пожирая глазами высокого седого старика, одетого, как горожанин.
-Господи Боже! Да этот чудило — живой Дон Кихот! Свят-свят-свят! Не сплю ли я? Не снится ли мне этот мужик! Как я долго искал такую натуру!
Люк ущипнул себя за руку. "Дон Кихот" не исчез, а шел прямо к Дому Генриха Четвертого. Если бы не поручение Оливена, Люк выскочил бы на улицу и бросился бы в ноги "Дон Кихоту", умоляя повременить, пока он, Люк, сделает набросок. Но Люк не мог оставить свой пост. Он достал маленький блокнот и уголек. В несколько взмахов, торопясь, сделал набросок "Дон Кихота". Конечно, хорошо бы затащить старикана в Дом Генриха Четвертого, а то пройдет моя живая натура, и поминай, как звали! Но я, пожалуй, наглеть начинаю. Виконт еще, чего доброго, рассердится. Вот, мол, приютил бедолагу, а он тащит в дом всяких проходимцев.... И тогда прости-прощай моя карьера. И в Алжир не попаду. А там-то я разошелся бы!"
Прочитав подростком, роман великого Сервантеса, Люк влюбился в его главного героя, благородного и несчастного Рыцаря Печального Образа. Люк мечтал написать картину, посвященную Дон Кихоту. Он делал множество набросков, пытаясь иллюстрировать "Дон Кихота". То его Дон Кихот защищал пастушка, то освобождал каторжников, то сражался с переодетым бакалавром Самсоном Карраско. Но из всех приключений Дон Кихота Люк выбрал для картины маслом поединок идальго с ветряной мельницей. Мельницу Люк хотел показать с двух точек зрения — зловещим великаном, через сознание Дон Кихота и обыкновенным ветряком, вроде тех, что Люк рисовал с натуры во время своих путешествий по стране. И еще один сюжет Люк мечтал перенести на большой холст: Дон Кихот в дороге со своим верным Санчо. Прототипы Росинанта и Серого нашлись. Но Дон Кихота и Санчо Люк пока не встретил. Да и Испанию Люк хотел писать по-настоящему. А такой вояж был ему не по карману. И вот, наконец, живой Дон Кихот, как по заказу!
Тут наш молодой человек обратил внимание на спутника "Дон Кихота" и повторил свое восклицание:
-Черт возьми! Вот так натура!
Спутник седого старика, красивый дворянин, что-то говорил "Дон Кихоту". И оба смотрели на окна Дома Генриха Четвертого! Люк, потирая руки, пожирал глазами дворянина. А с этого можно писать, например.... Ланселота. А, хоть кого! Хоть тебе Ахилла, хоть древнего римлянина. Словом, кого-нибудь красивого и героического. Для Ланселота, пожалуй, господин староват. Ему по виду лет пятьдесят — шестьдесят. Но, право, господин стоит того, чтобы будущий великий баталист Куртуа его увековечил.
"Эй, сударь, — пробормотал Люк, словно дворянин мог его услышать, — Вы, конечно, не из тех, кто заказывает мне портретики за десять ливров на Новом Мосту. Вы, судя по всему, из высшего света. Но соблаговолите повернуть вашу величественную голову чуть влево, и я увековечу ваш героический образ своим скромным угольком. Молодец, послушался! А кого я из вас сделаю — Цезаря, Александра, Шарлеманя, Короля Артура — это уж мои проблемы! Хорошая натура! Ай да Люк! Только не уходите, господа хорошие!"
"Господа хорошие" и не думали уходить. Они продолжали свое "совещание". Люк рисовал лихорадочно, забыв о своем мушкете. И, как всегда после напряженной работы, он почувствовал ужасный голод. Хоть кусай мушкетный приклад, черт побери!
И тут художник застыл от ужаса, потому что "римлянин" и "Дон Кихот" направлялись в Дом Генриха Четвертого! "Черт! — перепугался Люк, — Неспроста это! "Римлянин", как пить дать, военный, а "Дон Кихот", наверное, сыщик! Они хотят арестовать нашего хозяина! Но они не войдут сюда! Я их не пущу!"
Люк замер с мушкетом в руках. Шаги раздались совсем близко. В дверях повернулся ключ.
"Вот полиция у Людовика, — успел подумать Люк, — Уже и ключи подобрали... Что делать? Звать на помощь? Не успею! Дурак я, дурак! Нашел время, когда рисовать живую натуру! Но стрелять без предупреждения — это подло. Даже во врагов! Создатель "Христа-Спасителя" и "Тайной Вечери" не может так поступить! Я их предупрежу! И тогда открою,...нет, не дверь — дверь они сами открывают. Открою "огонь на поражение" — кажется, так говорят военные...."
-Не входите, или буду стрелять! — отчаянно закричал Люк.
-Что за глупые шутки! — раздался уверенный голос, — Мы все-таки войдем.
Люк выстрелил.
Глава 20. В которой Бретоночка возвращается к своему владельцу.
В темноте Люк не рассмотрел напавшего на него человека. Он успел только закричать:
-На помощь! — и очутился на полу. Сильная рука выбила у него мушкет. Люк вырывался, продолжая звать на помощь. Незнакомец пытался зажать ему рот, но Люк отчаянно закричал:
-Оливен! Роза! Господин виконт! Сюда! Совершено злодейское нападение!
-Молчи, а не то задушу как щенка! — пригрозил "злодей".
Сильные пальцы сжали Люку горло. Покорившись необходимости, Люк затих, но его вопли сделали свое дело: прихожая осветилась, и Оливен с каминными щипцами в левой руке и кочергой в правой выскочил из кухни. За ним стояла Роза, с фонарем и огромной сковородкой.
-Кто против нас? — грозно спросил Оливен, поднимая кочергу.
-Вот... они... — прошептал Люк.
-Ах вы, злодеи! — закричал Оливен, — Вот мы вам покажем!
Рауль проснулся от мушкетного залпа, натянул штаны, схватил шпагу и замер, прислушиваясь к шуму в прихожей.
Первая его мысль была — тайна шевалье де Сен-Дени раскрыта, за ним явилась полиция. Впереди арест, тайный суд, и, как пророчил Годо, "тайная казнь в какой-нибудь тайной тюрьме", ибо король, разумеется, не будет предавать гласности дикую выходку дворянина,
поднявшего руку на принца королевского дома. А смягчающие обстоятельства — то, что он защищал девушку от насилия, они не примут во внимание. И у них осталась улика — окровавленный платок, вышитый Луизой. Правда, он еще может бежать... Через чердак. По крышам.
Но как бежать, бросив на произвол судьбы ни в чем не повинного Люка и верного Оливена? Но как бежать, если полицейские засядут в его квартире, решив устроить в ней "мышеловку", словно вернулись времена Ришелье?! И Атос опять попадет в мышеловку, из которой не вырвется так легко, как тридцать лет назад. Рауль решил остаться и принять бой. Медлить больше было нельзя.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
