Ветер истории

Я проверил браунинг в кармане, обошел тело городового и выглянул на улицу. Вроде тихо. Быстро пошел вперед, внимательно смотря по сторонам. О! Вот это может выручить. Внимание мое привлекала вывеска портного на углу. Я зашел внутрь, брякнув колокольчиком. На меня оглянулись две девушки смотревшие до этого в окно, выходящее на другую улицу. Явно сестры. Старшей около шестнадцати, а младшей не больше четырнадцати.

— Что вам угодно? — спросила старшая. Она явно была раздосадована моим приходом, но старалась не подавать виду.

— У вас можно приобрести небольшой кусочек красной ткани? Примерно такой. — спросил я и показал руками размер требуемого куска.

— Вам для банта? — оживилась хозяйка. Хотя скорее дочь хозяина, оставленная им присматривать за мастерской.

— И для банта тоже, а еще для повязки на руку.

— Конечно, есть! Сейчас покажу. — девушка нырнула под стол и вынырнула уже с ярко-красной лентой. — а почему повязка? Вы участвуете в революции? А в подполье вы были? А что там происходит? А то папа велел нам сидеть здесь и никуда не выходить. Давайте я вам бант на фуражку сделаю.

— Правильно велел. У вас тут рядом городового убили. Вам бы вообще лучше запереться. Сейчас всякая шваль будет пользоваться ситуацией, пока мы порядок революционный не наведем. Сколько я вам должен?

— Нет, нет! Денег я с вас не возьму ни за что!

— ну как знает — я улыбнулся, надевая фуражку с бантом под кокардой — Благодарю вас от имени революции.

Девушка зарделась и тут же бросилась помогать мне с повязкой.

Так в революционном образе я пошел дальше, уже не прячась. По улицам носились восторженные студенты и интеллигенция, толпами ходили солдаты и рабочие, наяривая на гармошках и размахивая самодельными флагами. Иногда праздно шатающуюся публику рассекали группы целеустремленных людей. Часть с революционной символикой и винтовками, а часть откровенно уголовного вида. Последние двигались торопливо, видимо спешили урвать свой кусок великой холявы. Некоторые приветствовали меня, заметив бант и повязку, спрашивали из какой я партии, но я ссылался на спешку и революционную необходимость уклонялся от бесед и все так же спешно шел дальше.

До библиотеки я не дошел. В паре кварталов от нее я увидел библиотекаршу с пачкой бумаги в руках.

— Здравствуйте Елена Владимировна! Куда вы так спешите?

— Товарищ Волков? Где вы пропадали? Мы вас искали, уже было решили, что вас охранка взяла.

— Нас на казарменное положение перевели. Вот сегодня только сумел ускользнуть, пока начальство другими делами было озабоченно.

— Ну и слава богу! А я на митинг спешу, листовки несу. У нас теперь есть возможности пользоваться настоящей типографией! Кстати, вы наверное, хотите Вениамина Петровича увидеть? Пойдемте со мной, он как раз сейчас на митинге.

Я отобрал у библиотекарши-подпольщицы пачку листовок и мы пошли дальше вдвоем. Кромков узнал меня сразу. Он стоял с краю толпы и что-то говорил двум парням. Те внимательно выслушали его и с сосредоточенными лицами стремительно ушли. Петрович оглянулся и увидев нас с Еленой, устремился на встречу, заодно взмахом руки подозвав одного из своих.

— Товарищ Волков! Это замечательно, что вы появились, а мы уже, знаете ли, беспокоиться начали.

Подбежавший помощник, забрал у Елены листовки и убежал в толпу, раскидывая их над головами митингующих. В толпе я заметил у многих оружие.

— Ваша статья, товарищ , нас здорово помогла. Благодаря ей, на нас вышли товарищи из других ячеек и помогли наладить связь с центром. Теперь наши возможности существенно больше. -Кромков возбужденно сверкал стеклами пенсне и активно жестикулировал — А вы знаете, что вашу статью передрали черносотенцы?

— Знаю, читал даже. — улыбнулся я в ответ. — Да и не такая уж она и моя, вашей работы там ничуть не меньше.

— нет, нет, не скромничайте. Гладко изложить мысли на бумаге могут многие, а вот надумать эти мысли не всякий.

Революционер помялся и сменил тему

— Мы сейчас пойдем в центр, там войска охраняющие режим пытаются разогнать восставших. Пойдете с нами?

— Пойду, только к 20.00 я должен быть в части, так что давайте не будем затягивать.

Решительность моя была наигранной. Лезть в перестрелку не хотелось совершенно, тем более, что с обеих сторон будут свои. Можно было и уклониться, благо меня даже не звали, а просто спросили, но именно в такие моменты и решается кто свой, а кто посторонний.

Народ еще немного помитинговал, но вот очередной оратор призвал идти на помощь товарищам и толпа нестройно распевая интернационал, двинулась за лидерами. Я вместе с главным и Еленой оказался в первом ряду. Так с песнями и периодическим одобрительным ревом в ответ на какой-нибудь выкрик агитаторов мы шли по городу. Мне сунули в руки знамя и я неожиданно для себя внес в работу агитаторов новый прием — кричалки. Первая кричалка была простейшая — 'когда мы едины, мы непобедимы'. Толпа быстро подхватила и начала шагать в ногу, стремительно превращаясь в мощную организованную силу. По дороге к нам примыкали все новые и новые люди, в том числе и довольно крупная группа солдат.

Заслон мы увидели издалека. Точнее не сам заслон и небольшую группу горожан стоявших поперек улицы и что-то выкрикивающих впередистоящим.

— Надо бы вооруженных во вторую линю убрать, а то сразу стрелять начнут. — шепнул я заметно волновавшему Кромкову.

— Да, действительно.

Он закрутил головой и подозвав своих ребят поставил им задачу. Те рассыпались вдоль первой линии и начали организовывать перестановки. Народ вникнув в суть, задвигался. Неожиданно вперед полезли женщины. Мы попытались загнать их обратно, но они уперлись и отвоевали свое право на риск. Кучка бунтарей впереди заметила нас и расступилась, открывая вид на шеренгу солдат с винтовками наперевес. Те стояли в два ряда. Передние на колене, задние стоя. Все изготовились к стрельбе, а с левого краю стоял офицер с шашкой в руке и зло смотрел на нашу колону. Я живо представил как он командует 'залп!' и пули сметают первые ряды. С такой дистанции, наверное, рядов пять пробьют сквозняком. Покарябанные пулей ребра заныли, напоминая как оно бывает, когда пуля входит в тело. Офицер вскинул шашку вверх, командуя и строй взял на прицел.

— Сто-о-ой! — протяжно проорал я.

Колона сбилась с шага и остановилась шагах в двадцати от строя, недоуменно оглядываясь на меня.

— Зачем вы остановили колону? — нервно спросила бледная и напряженная Елена — всех не перестреляют, мы их сомнем.

Не отвечая, я просто пошел к офицеру. Поскольку в увольнение полагалось ходить при полном параде, то выглядел я колоритно. Три Георгия на груди, планшетка, шашка и здоровенная кобура маузера на боку. Он хоть и не соответствовал форме, но начальство глаза на это закрывало. Считалось, что слушатель понтуется не только сам, но и за школу. Офицер сделал пару навстречу, встав перед строем. Неспешно, в абсолютной тишине я подошел к штабс-капитану впритык. Тот косился на кресты и пока не решался скомандовать открытие огня. Сам он наград не имел и похоже, на фронте не бывал еще, зато на лице явственно был заметен, уже начавший желтеть синяк. Интересно, кто это его так?

— Будете в баб стрелять? — спокойно спросил я его, так чтобы слышали солдаты.

— Немедленно расходитесь. — ответил тот. Фраза эта, сказанная лично мне, а не толпе прозвучала нелепо.

— А ты, ты... ты изменник и бунтовщик! Тебя вешать надо! — офицер начал заводиться. — Всех вас, быдло, пороть надо! Скоты! Я вас всех сейчас в расход пущу!

Штабс, ругаясь и брызгая слюной мне в лицо, опустил руку и солдаты в строю немного расслабились. Приклады отлипли от плеч и немного сползли вниз. Командир все не унимался и войдя в раж, пообещал перевешать не только нас всех, но и детей или как он выразился 'щенков'. Народ в колоне заволновался. Наконец, я решил, что он наговорил достаточно

— Сука ты тыловая. — вздохнул я и пнув в щиколотку, толкнул его в грудь.

Нога его скользнула по мерзлой мостовой и неловко взмахнув руками, офицер рухнул спиной на штык стоявшего за его спиной солдата. Засипел, удивленно взглянув на штык, торчащий из груди и затих. Солдат ошарашено переводил взгляд с меня на труп командира, на свои опустевшие руки и снова на меня. Остальные солдаты тоже растерялись от внезапной смены обстановки. Все произошло так буднично и нелепо, что не воспринималось как нападение. Я и сам не ожидал такого результата и смотрел на труп не понимая, как это так получилось. Не собирался я никого убивать. Думал просто добавить ему ногой в челюсть, чтобы вырубить. Я был уверен, что солдаты стрелять сами не начнут. Мордобой между двух офицеров для солдата что-то совершенно не требующее его вмешательства без прямого приказа. По крайней мере, я на это надеялся. Но получилось иначе.

— Армия с народом! Ура-а-а! — внезапно разорвал тишину женский крик.

Я вздрогнул. Народ подхватил крик и радостно повалился вперед. Солдаты заграждения совсем растерялись и быстро были поглощены толпой обнимающих их женщин и хлопающих по плечам мужиков. Ко мне подбежал Кромков с Еленой и дернув за рукав вывел из ступора.

— Ну вы и ловкач, однако! Как вы ловко разрешили ситуацию! А я-то уже думал, что без крови не обойдется.

— Так и не обошлось. — буркнул я ткнув рукой на труп.

— Да черт с ним, с этим карателем! Главное, что солдаты стрелять не начали.

С таким аргументом не поспоришь. Через несколько минут, колона снова организовалась и двинулась дальше. Больше столкновений не случилось. Мы слились с еще несколькими колонами. Куда шли, останавливались, митинговали, опять шли. В итоге мы пришли к Таврическому дворцу, где располагалась Дума и колона рассыпалась. Люди толпились, пытаясь высмотреть кто входит и выходит и жадно ловили новости и слухи, приходившие из передних рядов. В задних рядах народ сбивался в кучки и делился впечатлениями от сегодняшних событий. Из этих разговоров я узнал, что без боев все-таки не обошлось, но сохранившие верность царю войска, были быстро смяты. На сообщения о расстрелах восставших сбегались целые полки мятежных солдат. Взят и арсенал и тысячи стволов разошлись по рукам, сожжено охранное отделение, дом министра Фридерикса и какая-то Шпалерка. Говорили о разгромленных полицейских участках и освобожденных из тюрем узников. Ой, и завоют они все скоро от благодарности спасенных узников, когда те, освобождение отмечать начнут.

Мне это быстро надоело да и смерть штабс-капитана всякий намек на кураж унесла. Поэтому я подошел к руководителю и сообщил, что делать мне тут нечего и если у него никаких вопросов ко мне нету, то я пойду.

— Подождите, товарищ Волков! Вы просто обязаны написать еще одну статью. Нельзя обойти вниманием революцию!

— Надо так надо. — пожал я плечами. — Где тут можно пристроиться поработать?

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Через некоторое время меня через черный ход провели во дворец и нашли небольшое свободное помещение со столом.

Я снял шинель, положил перед собой лист бумаги и вынув из планшета ручку задумался. Первая статья была ориентирована на армию, особенно на офицерство. Союзники итак не вызывали доверия у них. Многие прямо говорили о предательстве Росси ими с целью переложить на нас основную тяжесть потерь. Я же сместил акценты, доказывая, что цель войны не разгромить Германию, расплатившись за победу русской кровью, а именно уничтожить Россию. Таким образом, я надеялся ослабить позиции тех офицеров, которые ратовали за войну до победного конца и снять их восприятие антивоенной пропаганды как измены. Подлинным врагом России в таком восприятии становилась Антанта. Теперь надо было развить эту мысль и показать грядущее Белое движение как пособников врага в операции по уничтожению России, а установление власти советов как операцию по спасению страны. Ну вот, теперь сформулировав основной посыл, можно и работу начинать. Я быстро набросал пункты:

1. А я предупреждал.

2. Буржуазия пытается оседлать революционную волну и захватить власть.

3. Для недопущения захвата буржуазией всей полноты власти, необходимо создать альтернативные властные структуры.

4. Оружие держать наготове.

5. Следует ожидать отречения царя в пользу одного из ВК.

6. Армейское командование попытается установить диктатуру.

7. Ничего у него не выйдет из-за политической импотенции и не понимания чаяний народа.

8. Стремительное разложение системы неизбежно.

9. Теперь спасти страну от распада и разграбления иноземными ордами, а население от полного истребления может только взятие власти самим народом(советами народных и солдатских депутатов)

10. Спасение России встретит противодействие реакционных сил.

11. Реакционные силы будут подпитываться внешним противником, а оплачиваться эта подпитка будет природными богатствами и территориями России.

— Ого! — удивился Кромков глянув на список. — Вы уверены в своих тезисах?

— А вы полагаете, что лишившиеся своих привилегий и доходов элиты просто утрутся и уйдут? Да и история нас учит, что ни одна революция не обходилась без гражданской войны.

— Да-а-а... серьезно все завертелось. -старый подпольщик упал на стул и начал задумчиво протирать пенсне — Знаете, товарищ Волков, я ведь всю жизнь боролся за приближение революции. И вот революция свершилась. Вы действительно думаете, что Николай отречется?

— Да, напряженность в городе нагнеталась искусственно. Без участия верхушки такое невозможно. Значит, у них был план и направлен он мог быть только на смену правителя. Ситуация, конечно, вышла из под контроля, но Николая все равно будут дожимать. Он слаб и поддержкой не пользуется. Значит дожмут.

— Да, пожалуй, логика в ваших словах есть. Выходит царизм рухнет... — Кромков замер глядя в пространство — а я все никак не могу осознать, что все это свершилось на самом деле. Смешно. Столько бороться с режимом и вот теперь, когда он пал я совершенно не понимаю, что делать дальше.

Он растерянно улыбнулся, глядя мне в глаза и смутившись своей слабости, вышел, пообещав вернуться вскоре для работы над статьей. Я углубился в работу. Хорошо знать результаты заранее, можно притягивать логику к уже готовым решениям. Свою имитацию аналитики я построил на схеме 'система — антисистема — контрсистема', где системой был царизм, еще только создаваемое Временное Правительство представлялось нежизнеспособным огрызком системы, служащим для ликвидации страны по заказу внешних сил, а террористические организации антисистемой, способной только разрушать. Почетное звание 'контрсистемы', которой предстояло спасть страну от хаоса и гибели, я отвел, конечно, большевикам. Прямо их назвать не мог, но описал максимально узнаваемо. В меру своих знаний о большевиках, конечно, а знал я о них крайне мало.

Вениамин Петрович вернулся через пятнадцать минут и не один. Он шумно вломился в комнату с печатной машинкой в руках, а следом вошел молодой человек с аккуратно зализанным пробором.

— садитесь — скомандовал подпольщик, грохнув машинку на стол.