Мозаика мертвого короля

Я снова заснул. Снились уже не проклятые Ливни, а нечто размытое, но непристойное. Сквозь сон я чувствовал, как ноет бок, но всё тянул под себя чье-то гибкое тело, баба трепетала и отбивалась, я наваливался со сладостным нетерпением.

Я проснулся с болью в боку и болью между ног. Совсем спятил. Насмешливо вскрикивали чайки. Они правы, — Жани затеяла дурную игру. Не собираюсь в ней участвовать. Даже Кат-мужеложец признает: грудь у девки восхитительная, с таким щедрым вырезом и два десятка ожерелий ничего не спрячут. Но в 'Померанце' найдутся сиськи и получше. И по сходной цене.

Сдерживая стон, я повернулся на спину. Нужно окончательно проснуться. Демоны утащи эту девку: не грудь мне её снилась, и не ляжки. Глаза-то здесь при чем? Совсем не голубые. Взрослые глаза, несмотря на избыток красок и теней дразнящих. К чему это? От колдуна набралась заумности, амара портовая?

* * *

На этот раз в Глоре я пробыл всего сутки. Один достойный человек сообщил, что меня всерьез искали. Кто и зачем, прояснить не удалось, — парни, посланные прощупать моего неожиданного друга, не вернулись, а проявлять любопытство вторично было неразумно. Единственное, что было точно известно достоверно, — мною интересовался человечек, плохо видящий левым глазом. Я понятия не имел, кто это может быть. В городской страже кривых не держат. По слухам, человечек вроде бы приезжий, любовник одной въедливой молодой купчихи. Возможно, что-то во мне заподозрили ворюги из какой-нибудь мелкой городской шайки.

Утром, поспешно купив лучшей бумаги и пергамента с запасом разноцветной туши и чернил, я убрался из города.

Король мое решение одобрил:

-Незачем настораживать Цитадель раньше времени. Устроим им сюрприз. Отдыхай, Либен. Нам еще понадобится твое честное и кислое лицо. Отдыхай, а мы пока взглянем на мой любимый Глор.

Закройщик хихикнул, радуясь моему замешательству. Король тоже улыбнулся:

-Не волнуйся, в сам город я не полезу. Пока. Устроимся где-то в пустошах. Дня через три подвези мне колдуна. Кто-нибудь из бойцов вас встретит. Вот тогда и повеселимся. А пока пей джин и присматривай за Кедровой.

* * *

Не знаю, как это получилось. Жани клялась, что ни о чем подобном и не думала. Мы столкнулись у остатков невысокой Южной стены. Я только что проверил колдуна, — Эмруозос томился в старой камере колдунов. Король перед отъездом лично проследил за тем, как колдуна сажают на цепь. Бумаги и письменных принадлежностей у нашего красавца теперь имелось на пятьдесят 'корон', линейки и хитроумные угольники я выбрал в лучшей лавке Глора. Хрустальные шары и курительницы Эмруозос унаследовал от своего покойного предшественника. Ничто не мешало придворному колдуну проявить все свои таланты. Красавчик учуял, что дело нешуточное и теперь трудился, обложившись огромными листами пергамента. Озабоченно потребовал, чтобы на рассвете его непременно вывели и показали небосклон. Я пообещал, проверил светильники и оставил страдальца прикованным к огромному камню, изображавшем в его темнице стол.

Ночь была свежей. Я шагал вдоль стены, между вытянутых теней еще уцелевших колонн и груд рухнувших перекрытий. Ветер нес горькие запахи пустошей и хвои кедров. Внезапно я уловил сладковатую вонь духов и нутта и нос к носу столкнулся с Жани. Она споткнулась и чуть не упала, обведенные темным глаза испуганно расширились, — нет, сыграть такое было невозможно.

-Не бойся, — глупо пробормотал я.

В следующий миг она висела у меня на шее, я сжимал её такую тонкую талию и мы целовались. Не понимаю, как такое со мной случилось. Я стискивал Жани, словно она вырывалась. Её руки, царапая браслетами, с такой же дурной силой сцепились у меня на шее, словно девчонка жаждала меня удушить. Возможно, так и было. Но её губы пьянили. Она дрожала, выпивая меня как сдуревшая ланон-ши. От её платья пахло нутом, но в дыхании был лишь горький привкус эстрагона.

Шесть раз я попадал под удары магии, но, клянусь, никогда я не чувствовал себя столь одуревшим. Я кусал пухлые губы, рука Жани, нырнув вниз, сладостно терзала меня самого. Она ласкала меня сильно, с изощренностью опытной шлюхи и со страстью, вовсе не подобающей вечно пьяной затраханой девке.

Лицо Жани исказилось:

-Пусти. Пусти!!!

Она была упруга и сильна, как темноголовый болотный аспид Желтого берега. Упала на колени. Словно по волшебству мои штаны оказались развязаны. Я едва подавил невольный вопль. О, боги! Жани удерживала меня обеими руками, обхватив за ягодицы. Ласкал лишь её рот, но будь я проклят, — я был готов орать от счастья как мальчишка. Мне не довелось развлекаться ни с ланон-ши, ни с паириками, но если судить по россказням, красавицы-даркши нежат свои избранные жертвы куда целомудреннее.

Луна и её Темная Сестра смотрели на нас, море шепталось внизу, удивляясь нашему внезапному безумию. Я что-то беззвучно говорил небу и звездам, проклиная и упрашивая. Кажется, в последний миг я сжал голову девочки безжалостно и жестоко...

-О, боги, какой же ты горячий, — она вытерла размазанный, кажущийся черным рот, запястье её вздрагивало. — Теперь проваливай...

Я подхватил её за локти, поднял, развернув спиной к себе. Сказать мне было нечего, просто хотелось сделать ей так же хорошо, как девчонка сделала мне. Первый раз в жизни промелькнуло сожаление: мои тысячу раз изрезанные, обожженные и изодранные канатами ладони могли бы быть и понежнее. Шелковый подол платья послушно пополз вверх. Я тронул ладонью беззащитное тело, сжал уверенно и осторожно. Жани и не подумала изображать жеманную невинность, — обмякла, блаженно расслабилась. Наверное, мои заскорузлые лапы еще были способны кого-то нежить. Жани втянула воздух сквозь зубы, потом начала безмолвно задыхаться. Я терся лицом о её волосы, двумя руками играл, дразнил, ласкал, — сильно и просто, не как благородную леди, не как безмозглую шлюху, — как равную. Мы оба были кончеными мертвецами, давно умершими, давно приговоренные к неизбежной последней боли. Но мне было все равно. Видят боги, я никогда не держал в объятьях равную. Пусть хоть сейчас...

Жани прижалась ко мне сильнее. Как равная, она желала и требовала, её стан прогибался всё сильнее. Раздери меня хобий, если бы я отказал...

Резкие, нетерпеливые движенья мертвецов, которым нечего стыдиться. Я удерживал ее за пояс, массивный от серебряных звеньев. Жани взмахивала головой, хлеща меня волосами. Застыли на небе Луна и Темная Сестра, лишь раскачивались между колонн непристойные тени.

Ничего более приятного и опьяняющего я в жизни не испытывал.

В самом конце она забилась, пытаясь вырваться. Я понял, отпустил на миг. Она повернулась, повисла на мне, широко разведя ноги, одновременно легкая и восхитительно тяжелая. Я прижал ее древней кладке, и попытался раздавить сокрушительными толчками. Поцелуй опалил мои губы, Жани кусала, одновременно выдыхая мне в рот вопли наслаждения. Я захрипел в ответ...

Я осторожно поставил ее на землю. Вяло оправляя подол, она прошептала:

-Лучше бы я сейчас и сдохла.

Я думал то же самое, но прошептал:

-Не бойся. Возможно, в смерти тоже своё удовольствие.

-Да я не боюсь, — Жани глянула наверх, на древнюю колонну, и тихо засмеялась: — Если бы нам на башку свалились те каменюки, было бы просто замечательно. Вот бы Он обозлился...

-Да, воскрешать Он не умеет. Жани, тебе...

-Ухожу-ухожу, мой лорд, — она скользнула в темноту за колонну и, уже невидимая, добавила: — Пусть боги меня накажут, но теперь я знаю, что вспомнить перед крайней болью.

-Дурочка, — прошептал я прибою, возобновившему свой бесконечный бег внизу.

Ни море, ни девка моего короля, не услышали.

— — — — — — —

* * *

Не видеть, не встречаться, не говорить. Я проснулся до рассвета с твердой решимостью всё забыть. Король все равно учует, — измену он ощущает острым нюхом того пятнистого хищника, что живет в разрушающемся теле вместе с былым королем Эшенбой. Я предал того, кому поклялся служить. Остается завершить дела и встретить конец, как мужчине.

Жани тоже не показывалась, — наверняка, раскаивалась в ночном безумном порыве. Или не раскаивалась, а просто тряслась от страха. Девкам проще, — их не мучает невыполненный долг, их терзает нормальный и понятный страх.

Колдун пребывал в совершеннейшем изнеможении, но не спал. Я снял с его щиколотки замок и помог ему выбраться из подвала. Эмруозос, ежась от предутреннего холодка, принялся разглядывать звезды в дальнозоркую трубу, унаследованную от покойного Бороды, и карябать что-то на листе бумаги. Свои длинные волосы колдун убрал в хвост, да и вообще, хлопочущий вокруг своего драгоценного чертежа, трубы и линеек, деловито поджимающий губы, он здорово походил на кухарку, по чьей-то прихоти наряженную в дорогой, отделанный собольим мехом мужской вамс.

Я сидел на камне и непонятно зачем разглядывал задницу придворного колдуна. Нет, лично меня такие соблазны абсолютно не трогали. Видывал я формы поприятнее.

Аванк меня возьми, — нужно было думать только о службе. Так ясно вспомнились округлости Жани, плотно прижатые к моим бедрам, что накатило невыносимо... Боги свидетели, — более подходящей девчонки я не встречал. Злая, страстная, бесстыжая и жаркая. Неведомый искуситель сотворил её, как ножны к кинжалу.

-Не понимаю, — озабоченно пробормотал Эмруозос, пялясь в трубу на блекнущие звезды. — Что-то не так. Львица вкупе с Клювом вроде бы сдвинулись. Неужели вечером я ошибся? Весь луч между Львицей и Южной стрелой придется исправить...

-Исправь, — посоветовал я. — Время еще есть. Когда мы прибудем к королю, у тебя останется короткий миг, чтобы помолиться.

-Еще до обеда исправлю, — бодро пообещал колдун, перебирая цепи на шее. — Кстати, недурно было бы перекусить.

-Проснутся бабы, прикажу тебе что-нибудь принести.

-Благодарю, — Эмруозос присел на камень и глянул на меня сквозь чуть потекшие ресницы. — Дорогой лорд Либен, могу я вам э-э, кое-что предложить?

-Не можешь. Не возбуждаешь, — буркнул я. — Я только баб конопачу.

-Я тоже предпочитаю девушек, — с неожиданной обидой заметил колдун. — Неужели вам, человеку сильному, благородного происхождения, доставляет удовольствие смеяться над созданием столь слабым и нерешительным? Да, боги не создали меня бойцом, и путь мой усеян страданиями и унижениями. Образованного и тонкого человека так легко сломать...

-Подбери сопли, человек. И так тошно...

-Именно, — он печально поправил украшения. — Я как раз хотел предложить вам предпринять сугубо философский опыт.

-Это еще в какую дырку?

-Не вульгаризируйте, лорд Либен. Вы, несомненно, весьма отважный и смелый человек, но к тому же умеете думать. Суть философского опыта — лишь принятие некого умозрительного предположения...

-Валяй. Принимай.

-Что будет, если мы больше не увидим короля? — шепотом спросил колдун.

-Мы его увидим.

-Несомненно, мы еще долго пробудем с королем, — звезды в этом категоричны. Но что будет, если Эшенба вдруг исчезнет? Вы будете претендовать на его место и трон? Положение и сложившиеся обстоятельства вам позволяют...

Я не скрыл изумления:

-Ты спятил, звездочет? Видел я тот трон в Цитадели, — лавка гребца на 'Сопляке' и то удобнее.

-Но ваше происхождение... При известном стечении обстоятельств...

Я сгреб его за ворот:

-Осторожнее, милорд мудрец. Нам еще нужна твоя мягколобая голова. Соберись, приведи мыслишки в порядок. Король весьма расстроится, увидев, что ты окончательно обезумел.

-Понял-понял, — Эмруозос уцепился за мое запястье. — Отпустите, милорд, я веду лишь сугубо философское исследование.

Я его хорошенько встряхнул и отпустил:

-Если король исчезнет, я дам тебе пинка и отпущу на все четыре стороны. Если по дороге не обделаешься от страха до смерти, вернешься в мягкие постельки Глора. Сам я с парнями, — если их уцелеет достаточно для того, чтобы грести, — сяду на 'Сопляка' и покину Северный берег. Но всё эти несбыточные планы, — отнюдь не философия, а просто бабские фантазии. Потому что послезавтра я запихну тебя в фургон и мы покатим к королю.

-Без сомнения, я уловил основную вашу идею, милорд, — колдун задумчиво пожевал пухлыми губами. — Но есть же альтернатива. Если размышлять в исключительно философском плане. Сколько гребцов нужно на драккар?

Он откровенно глянул на бухту, и я ухмыльнулся:

-Философия здесь не поможет. Примени самую элементарную логику, — когда король тебя поймает, будет хуже. Ты наверняка способен представить, насколько хуже.

-Серьезный довод. Но вас-то, Либен, не так уж легко поймать.

-Я не собираюсь бежать.

-Не понимаю, — печально признался Эмруозос. — Король нас всех рано или поздно убьет. Возможно, вас придушит в числе последних, но все равно...

Я пожал плечами:

-Разве не эту данность я втолковывал одному мудрецу по пути сюда?

-Так какого дерьма... — колдун сдержал свое возмущение. — Отчего же, вы, милорд, не желаете испытать счастье? Звезды уверяют, что шанс имеется...

-Ты рисовал мою судьбу?

-Пока я сосредоточился на своей, — признался Эмруозос. — Не все так плохо. Если судить по Птичьей Косточке и Персиковому Кресту...

-Воистину прославлен мудрец, разбирающийся в персиках. Кстати, что звезды предсказали астрологу перед его погружением в мешок? Или тогда, в Цитадели, мудрец пренебрег советом божественных светил?

-Темная Сестра обещала неожиданность, — без особого смущения пояснил Эмруозос. — Но я истолковал это как относящиеся к...

-К любовным утехам?

-Сглупил, — сознался колдун. — Всё было слишком спокойно, и это неоправданно усыпило мою бдительность. Значит, мы поедем к королю и бесславно сдохнем?

-Да.

-Да будет так. Истинная мудрость склоняется перед неизбежностью. Но позволено ли мне будет узнать, откуда такое упорство?

-Я обещал служить королю. Ты слыхал о такой вещи, как 'честь'?

-Слыхал. Но предполагал, что сие понятие несет очевидные черты тех самых бабских фантазий. Куда больше, чем признанная в научных кругах философия.

Я засмеялся:

-Не пора ли тебе заняться делом, о достойнейший знаток персиков?

-Действительно, незачем время терять, — Эмруозос покрутил шеей, оттягивая грозди драгоценных ожерелий. — Демон их забери, трут-то как.

-Можешь пока снять побрякушки, но не вздумай растерять. Жратву скоро принесут. За дело, господин королевский колдун.

* * *

Я сидел в своей коморке, отлучаясь, лишь чтобы проверить часовых и колдуна, но все равно столкнулся с Жани. Она гуляла с обезьяним принцем в стороне, у верхней тропки, петляющей между кедров. Забавно, я пошел там специально, желая обогнуть берег, чтобы на них не наткнуться. Сворачивать было поздно:

-Милорд... — Жани потупилась.

-Гуляете? — пробормотал я, глядя исключительно на мальчишку. Кто-то зашил ему рукав рубашки, слишком свободные штаны где-то под мышками перетягивал обтрепанный ремешок с серебряной пряжкой. Дитя смотрело на меня, слегка прищурившись. Я на всякий случай глянул на его руки, — лапы были грязные, но пустые, никаких камней. — Гуляйте, чудесный воздух в лесу. Кстати, мальчику недурно было бы поправиться, ребра все равно торчат.