— Нет, так нельзя. Пусти козла в ресторан! От одного у него язва разыгрывается, от другого печень колет, от третьего руки чешутся, а при виде овсянки его неудержимо тошнит!

— Помнится, у нас он хлопья ел. Все пять коробок смолотил!

— Так он и дома одни хлопья жрет! Вылитый Кощей!

— Это мне знакомо, — пробормотала Мэри. — Мой-то синезубый тоже жрет не то, что надо. Все какие-то бутербродики, печенюшки, сэндвичи и тонны этих ужасных яблок! Я уже видеть их не могу!

— Что же делать? — заголосила трубка. — Они с нами не считаются! Это же бунт!

— Хватит болтать! — одернула ее Мэри. — Не ори. Завтра начинаем супер-акцию "Лопай, что дают!". В восемнадцать нуль-нуль — общее собрание! Зови всех и каждую!

К шести часам все участницы заговора собрались в полном составе — невеста Брайана, жены Роджера и Джона, Дэвида Боуи и Элтона Джона. Только жену Коллинза звать не стали — она в муже души не чаяла и запросто могла проболтаться. Заговорщицы долго совещались, и разошлись заполночь.

А наутро начался беспредел.

Фредди, как обычно, проснулся к двенадцати часам и, позевывая, спустился к столу.

— Что нам дадут? — плотоядно пощелкал зубищами он.

— Хорошую взбучку, — пообещала Мэри, швыряя на стол тарелку.

Фредди взял ее, осторожно заглянул внутрь — и его передернуло.

— Оттуда что-то смотрит, — сообщил он, медленно отодвигая тарелку.

— Это вкусно! — угрожающе сказала Мэри. — Салатик из овощей с творогом!

— Салатик, — сказал Фредди уныло. — А бутер...

— Забудь! — громыхнула Мэри, да так, что Фредди быстро придвинул к себе тарелку и даже зачерпнул одну ложку.

— Запить бы, — робко сказал он.

Мэри полезла в холодильник, а Фредди тем временем незаметно высыпал салат за окно.

— Стакан молока, — заявила Мэри, поворачиваясь к нему. — А, ты уже все? Вкусно, правда? Вот тебе на десерт луковка и сырое яйцо. А еще я прорастила пшеницу — ешь.

— Фууу, — сказал Фредди, только взглянув на пресловутую пшеницу.

— Ешь, говорю! — прорычала Мэри и замахнулась на него скалкой.

Фредди разбросал ногами все, что лежало на столе, и выпрыгнул в окно. Вслед за ним в окно полетела пшеница.

Получив пару оплеух, он слез наконец с Боуи, который, сидя под окном, мрачно дожевывал салат с творогом, время от времени снимая кусочки того и другого со своей одежды.

— Ты ешь мой завтрак, — радостно сказал Фредди, показывая на салат.

Боуи вместо ответа облизал пальцы и спросил, указывая на тарелку, лежащую у его ног:

— Ростки?

Получив утвердительный ответ, он поднял пшеницу, отряхнул ее и принялся сосредоточенно поглощать. Уничтожив ростки, он поднял глаза к Фредди — и начал плакаться:

— У тебя хоть есть можно! Да еще на природе!

— Да уж, пикничок, шоб его подняло да гэпнуло, — уныло подтвердил Фредди.

— А у меня — жратва противная, а сервис еще хуже! — сплюнул Боуи. — Только послушай — грибы с рисом! Экхх!

— Экхх, — с готовностью кивнул Фредди.

— Грибы! — высунул из кустов нос Джон. — Это вкусно — грибы-то. А у меня — рыба! Р-р-рыба! Бееее!

И он, даже не извинившись, нырнул в кустики.

— Вкусненькая рыбка, — заявил Роджер, выходя из-за угла. — От рыбки отказываться грех. А утку с пчелиным — м-маточным — молочком не ел? Да еще ф-ф-финики эти проклятущие...

У Элтона Джона, который уже давно подошел к ним с другого боку, при слове "финики" потекла обильная слюна.

— Печенка, — сказал он, дергая кадыком. — Печенка с сухофруктами — вот худшее из зол, друзья!

— Есть хуже, есть, — не разжимая зубов, выдавил Брайан, появляясь в кругу друзей. — Не могу произнесть, что. Вот загадка — что с глазами можно жрать?

— Рыбу, — сказал Роджер.

— Пакости говорите, — и Джон, едва показавшись, вновь скрылся в кустах.

— Еще, — попросил Мэй. — Глазки такие ж-ж-ж... Ж-ж-ж...

— Жужжат? — уточнил Фредди.

— Нет, они цвета такого ж-ж-ж...

— Желтые глазки? — пробасил Боуи. — Так это жареные ромашки!

— Балда ты, — ворчливо сказал Элтон Джон. — Он вам про яичницу...

— О-о-о! — и Мэй, сбив с ног Дикона, унесся в кусты.

— Друзья мои, — заявил Боуи, когда все наладилось. — Предлагаю — тащите всю кормежку сюда, разберемся. Фред, а ты дуй за клеенкой и вилками. Да! Еще салату захвати!

Через полчаса под окном у Фредди собралась весьма милая компания, угощавшаяся, кто чем может. Боуи ел салат, Фредди — утку, Элтон Джон — рыбу, заедая ее финиками, а Джон с Роджером делили печенку и сухофрукты. Один Брайан сидел в новой слюнявке и с обидой наблюдал, как мимо его обеспокоенно дергающегося носа в чужие рты проплывают всевозможные яства!

Брайан не выдержал и, отважно всунув свою руку по локоть в переплетение чужих загребущих щупалец, успел-таки ухватить! Но в его руку непостижимым образом попало единственное вареное яйцо, неизвестно как затесавшееся на пиршество!

Бравый гитарист при виде и ощущении в руке яйца затрясся, губы его надулись, он с омерзением выронил столь недостойный его продукт, согнулся пополам и...

Но Боуи нашел выход из столь щекотливой ситуации. Он просто и быстро пододвинул Брайану грибы. Тот вмиг перестал умирать, потер руки и приступил к делу. Фредди же подхватил яйцо, отвергнутое Брайаном, потер руки и тоже приступил к делу.

Наевшись, все с отменным удовольствием хлопнули винца, пожали друг другу руки, пожелали счастливых успехов и, сытые и довольные, разошлись по домам.

Брайан же на следующий день обзвонил всех своих друзей и знакомых и пригласил их на свадьбу, имеющую честь состояться аж через полгода! Что вы, что вы, никаких подарков не нужно, добавил он. Квинов же он предупредил, что в ближайшие два дня в студию не придет — видимо, его продуло на пикнике, сообщил он, так как ни разогнуться, ни согнуться он, к величайшему его сожалению, не может.

/ — картинка N 38 — / КТО ЗНАЕТ, ЧТО ЛЮБЯТ ДИКОНЫ? или ВСЕ ЗНАЮТ, ЧТО ДИКОНЫ ЛЮБЯТ СМЕШИВАТЬ ЧАЙ С ВОДКОЙ ! /

Однажды Брайан, Джон и Роджер сидели в студии, и в перерыве между записями своих песен пили кофе. Вернее, они делали вид, что пили кофе — а ну, как кто войдет! Были сигналы — не кофе они там пили. На самом деле, хитро подмигивая друг другу и говоря волшебное слово "Прозит", они доставали из-под стола маленькую фляжечку, отвинчивали крышечку, потом разливали по булькам, затем слышалось долгое и смакующее "глоп-глоп-глоп", после чего, опять же хитро подмигнув, фляжечку прятали, продолжая обсуждать вопросы сведения. Спустя минут двадцать они начали опасливо поглядывать на часы, а затем — на дверь. Предчувствия их не обманули — внезапно в студию, как бомба, ворвался Фредди.

— Дайте мне сейчас же кофе, а не то я не скажу вам, что я песню написал-то, вот какой я молодец! — продекламировал он, уже протягивая руку за кофейником. Тот с поклоном был передан, и Фредди, присосавшись, с видимым удовольствием опростал его. После этого он обвел всех сияющими глазами и громко, со вкусом икнул.

— Хто-сь вспоминаить, — развязно сказал он.

— Чего ты написал, покажи немедленно! — грозно проговорил Джон.

— Песню, — ответил Фредди, жалобно заглядывая внутрь кофейника. — Пусто!

— Какую еще песню ты написал, быстро говори? — строго изрек Брайан.

Фредди запустил палец в носик кофейника.

— Веселую, — сварливо отозвался он. пытаясь вытащить палец. — Пальчик застрял!

— Песенка про меня? — просиял Роджер. — Ведь я же самый веселый в нашей невероятной компании!

Фредди отшвырнул кофейник и застыл в рассуждении чего бы выпить.

— Ты самый глупый в нашей невероятной компании, — раздраженно сказал он. — Нет бы тебе сразу догадаться, что песня — про меня.

— Да? — обиделся почему-то Джон.

— Конечно, — пожал плечами Фредди. — Только я с тобой не разговариваю.

И он быстро шмыгнул под стол. Никто и чихнуть не успел, как Фредди уже вынырнул оттуда с булькающей фляжкой.

— Это мне? — радостно сказал Фредди. — Ну спасибо!

— Хороший какой, — грустно сказал Брайан.

— Фляжку спер, — грустно сказал Роджер.

— И не побрезговал, — грустно сказал Джон.

— Чего? — поинтересовался Фредди. Он уже ничего не слышал, так как лежал на диване, прихлебывал из фляги и блаженствовал. — Кажется, вы просили меня спеть?

— Когда это? — недружелюбно спросил Мэй.

— Недавно, — посмотрел на часы Фредди. — Стоят, проклятые! Буду петь.

И, не успели все даже сказать: "Двадцать два", как Фредди вскочил на стол и, немилосердно икая, пропел:

В понедельник утром на работу!

А я хотел бы постирать носки-и! ик!

Первый раз за год почистить зубы и умыться,

И побрить свои колючие усы-ы! ик!

— У тебя есть усы? А я и не знал! — удивился Джон. — Где же они?

— Дома, — отмахнулся Фредди. — Не мешай, пудл. О! Икать перестал!

— Пудл? — Джон разинул рот, но Фредди уже пел дальше:

...Остальные десять дней недели

Буду петь и Мэя обзыва-ать!

В пятницу я к Боуи спешу в людской толпе,

Целый вечер буду я буха-ать!

В воскресенье Тейлора я буду унижать,

И в Дикона с балкончика плевать!

— Хоп! — это Фредди спрыгнул со стола и приготовился к овации, прикрыв от блаженства глаза. Овации не последовало. Хоть бы один паршивый хлопок раздался! Фредди открыл глаза. Друзья кидали на него недвусмысленные взгляды. В комнате висело зловещее молчание.

— Там в конце еще музыка — пру-бу-бум, пим-пим-пим-пим... — попробовал воспроизвести Фредди, но вскоре завял.

— От-вра-ти-тель-но, — выразил всеобщее возмущение Джон. — Вы слышали, как он меня назвал-то, а?

— Конечно, слышали, — кивнул Роджер. — Пудл.

Джон гадливо плюнул.

— Смотри, куда плюешь-то, пудл! — взревел Роджер, вытирая плевок со своей штанины.

— Опять это слово, — вздохнул Дикон, примериваясь...

...Через некоторое время Фредди, поднося Джону стаканчик воды, спросил, угодливо заглядывая в его заплывшие глаза:

— Что, и вправду песня так плоха?

— Песня хорошая, — Джон со скрипом поднялся, охая, добрел до кресла, где валялся Роджер, выбросил его оттуда и тяжело уселся сам. — Вот только подправить бы кое-где.

— Джон, а где? Где? — запрыгал Фредди. — Давай-ка, просвети. Я не против некоторой доли здоровой критики.

Джон откашлялся и затянул голосом, не лишенным приятности:

В понедельник утром на работу,

И во вторник рано мне вставать.

Всю неделю я кручусь, как белка в колесе,

В воскресенье я иду с тобой гулять!

— В этом что-то есть, — промямлил Фредди. — Конечно, оригинал намного лучше, но все же... Что там дальше-то?

Джон не стал кочевряжиться и запел дальше:

Среду отдаю велосипеду ("дзинь-дзинь", — подсобил ему Фредди),

И в четверг иду в кино опя-ать!

Я в пятницу из Лондона спешу в людской толпе,

Целый день придется потеря-ать!

Но субботним вечером опять иду к тебе,

В воскресенье мы идем с тобой гулять!

Джон закончил петь. Фредди некоторое время молча смотрел на него, потом — на лежащих в отрубе Роджера и Брайана (который пытался разнять дерущихся и пострадал первым). Затем он подмигнул Джону, сказал: "Щас" и исчез. Через некоторое время он вернулся, таинственно побулькал чем-то за пазухой и прошептал:

— Махнемся не глядя — водку на песню!

— Я же пью чай, — возмутился Джон, но Фредди пошел козырным тузом:

— А кто говорил недавно в интервью, что ему весьма приятственно бывает иногда надрызгаться в компании до дыма из ушей!

— Я говорил не совсем так, — смущенно сказал Джон, но его трясущиеся руки уже сами тянулись к вожделенной бутыли. Фредди быстро подсунул ему лист бумаги и ручку. Джон стал лихорадочно строчить: "Дается Фредди в том, что он является официальным автором всех сочиненных мною песен, на какие он только захочет наложить право написания им их".

— Ну, намудрил, — с уважением сказал Фредди.

Забрал лист. Отдал водку. И поскакал по знакомым — хвастаться.

Джон все же однажды протрезвел. И, вспомнив ужасный и унизительный торг, не захотел смириться с потерей прав на свои песни. Он пошел домой, выпнул жену с детьми к тещеньке в Манчестер, после чего уселся на кухне и опробовал рецепт напитка, оставленный ему в наследство прадедом. Диконы всегда были военным кланом, и, дабы их планы были претворены в жизнь с наилучшим результатом, они пользовались удивительным средством — смешивали английский национальный чай с дефицитной русской водкой. После употребления вовнутрь сего коктейля в головы предкам Джона приходили такие дерзкие и хитрые планы, что, претворяя их в жизнь, Британия одержала немало побед в войнах, подавлениях колониальных восстаний и локальных конфликтов.

Вот и сейчас Дикон вынул бутыль (сорт водки имел значение, но о нем мы вам не скажем), влил ее в чайник, тщательно вскипятил, после чего налил в чашку и добавил заварки (тип заварки также был важен). Смесь пошла зеленым пламенем, который сгинул спустя секунду, придав, однако, адскому зелью непередаваемый цвет и запах паленой резины.

Джон вытянул ноги, потягивал чаек с водочкой, и постепенно в голове его, как из кирпичиков, сложился план захвата Букингемского дворца и использования членов фамилии Виндзоров по назначению.

Замахав руками, Джон вскочил и добавил в стакан немного молотого перца и веточку с новогодней елки, которая до сих пор стояла, неубранная, в углу. После чего продолжил измышления военных хитростей, хлопнув для верности еще стаканчик.

И помог этого стаканчик! Идеальный выход был найден — всякий раз, когда Джон писал посредственные песни, он с легкой душой отдавал их Фредди, как плоды долгого напряженного умственного труда. Фредди не знал, что у Джона был дар — он писал песни по очереди: хит — отстой, опять хит — снова отстой.

Фред, понятное дело, отстой браковал. Он злился. Он называл Джона пудлом и сверчком. Он плевал ему в шляпу. Он говорил, что вот этому вот, Брайану косматому, легче написать хорошую песню. Он говорил, что даже Стингов медведь лучше с пианиной обращается. Он ставил в пример себя. И даже угрожал позвонить Джоновой жене и рассказать о его измене, которой, собственно, не было, но Фредди говорил, что сто фунтов и анонимность звонка могут убедить кого угодно.

Джон был спокоен. Он сносил все упреки. Он вытирал плевки. Он не верил никаким угрозам, совершенно справедливо полагая, что Фредди лучше удавится, чем отдаст кому бы то ни было сто фунтов.

Постепенно гнев Фредди улетучивался, они записывали очередную песню и уходили. А Джон оставался под предлогом генеральной уборки, потом, дьявольски двигая бровями, извлекал свои хиты и записывал их сам, оставляя только место для голоса Фредди. На следующий день Фредди скрипел зубами, ругался и обещал Джону, что уж в следующий-то раз он ему! Но петь приходилось — хит все-таки!

Однажды случилось страшное — Фредди прибежал к Джону как раз в тот момент, когда тот, мило улыбаясь стакашку чаю с водкой, писал очередной хит. При виде Фредди Дикон принялся, торопливо пряча в штаны листок с черновиком, совать гостю текст написанного еще вчера отстоя. Фредди молча тянул руку к штанам Джона. Ничего сделать было практически нельзя. И тут Джона осенило. Он поднял стакан и со словами: "За новый хит!" протянул его Фредди. Решив, что один стаканчик погоды не сделает, Фредди покровительственно улыбнулся и принял на грудь. Мгновенно глаза его вспыхнули, спина прогнулась, и он, отстранив Джона, вышел из его дома. В окно Джон увидел, как Фредди, печатая шаг, шел по улице, держа курс на Букингемский дворец...