— Я же всё в приказ отнес, — Алексей ответил полушепотом, поддерживая Прохора. — До последнего грошика сдал. Грамоту получил об этом. Меня похвалил подьячий. Сам Степан Михайловский говорил чтобы нес ещё — рады будем... Он мне даже руку пожал. — Кладоискатель перечислял свои заслуги перед "законом".
— Ты постой, друг сердешный. Не торопись, — Прохор перебил вояжера, не слушая его оправданий. — Вчера вообще... Шуйские как с цепи сорвались. Боярина Якушева разорили. Его усадьбу взяли штурмом. Всю ночь шло смертоубийство. Говорят, даже пушки притащили. Народа полегло — неведомо сколько. Якушевы злые на всех. Обещали отомстить. Юрские с Милославскими собрались за них заступаться. Ой, что будет? Ужасно представить? — Купец затряс бородой. — Беда прямо с эти боярами. Чую кровушки людской прольется — немеряно. Теперяча, вообще выезжать с обозом за Москву — реку страшно.
— Да, дела... — Алексей поддержал Коробейникова и почесал затылок. — Кстати, Прохор... Ты говорил, что места тут у вас спокойные. Тишь да благодать. А тут... То одно, то другое! — Рязанцев взял концертную паузу. Досчитал до пяти. После чего выдал итог... — И как же вы здесь живете? Вот тебе и спокойный стольныйй град!
Странник посмотрел на купца с жалостью. Печально вздохнул и про себя добавил. — Ничего не меняется в этом городе... Ни в прошлом, ни в будущем!
Глава 9.
Ванька Рваный так и не понял, с чего всё началось. Он никогда не попадал раньше в такие необычные истории. Не становился их свидетелем. И тем более участником. Утром — как обычно он заехал в торговые ряды Китай города на своей повозке. Не спеша двинулся к лавке с товаром. Внезапно переднее колесо подводы попало в глубокую яму.
— Ну, рас-ту-дыть твою за ногу налево, дрыщ ты эдакая! — возница выругался со всей православной прямотой, выразив недовольство колесу, телеге и лошади запряженной в эту телегу. — Да какого же болотного лешего на пяти колючках, ты кривая животина — скотина не смотришь, куда ехать надо? Совсем ослепла кляча старая — чтоб у тебя все ноги попереломало и зубы через один повыпали? — Иван стащил с головы суконный колпак и горячо продолжил смачно высказывать свое недовольство ярко-красочными выражениями.
С силой дернув поводья, он постарался выехать из ловушки. Подвода опасно наклонилась и Жулька его рябая коняга подергав для виду оглобли, встала, не желая двигаться далее. Ситуация для мужика как водителя кобылы сложилась обидная.
— Окстись, окаянная, не съезжай с ума! — Рваный расстроился. — Как можно было средь белого дня, так опростоволосится? Да ещё на людях? Теперь засмеют! — Мужичок попытался вразумить нерадивую кобылу обидными словами с матерками, заставить её двигаться дальше. Однако ничего не помогало. Возок намертво застрял в ловушке.
Посмотреть на бесплатный концерт чужого позора мгновенно сбежались зеваки с торговых рядов. Они стали насмехаться над Иваном под задорное улюлюканье и гиганье, складывая разные шутки про него, его лошадь и всех её знакомых.
— Ах вы сороки бесхвостые! — произнесла сердобольная горожанка, проходившая мимо. — Пошто ироды над мужиком издеваетесь? Хоть бы посоромились! Прямо беда с вами — нехристями! Чай не баловство, что кобыла-то мучается?
— Окстись, бабанька, — со стороны мужиков донесся дружный хохот. — Ведь мы, же так, по-шутейному. А коли тебе взаправду жалко жеватину — взяла бы да договорилась с ней! Вы же бабы — небось, им родня! А значит пособлять должны друг дружке. Толкнула бы её рас-туды или стягнула. Глядишь, из ямы обеи бы и вылезли.
Жулька несильно дернула телегу в поддержку "родной половины", после чего печально фыркнула и посмотрела на женщину.
— Тьфу, пропасти на вас окаянных похабников нет! — спорщица обиженно поправила платок и быстро пошла по своим делам, подальше от бросаемых в её сторону насмешек.
Иван закусив, от обиды губы с удвоенной энергией стал стегать лошадь, чтобы выбраться из ямы.
Внезапно толпа утихла. А потом с уважением расступилась. Подошел знатный купец с маленьким мальчиком. Борода торговца, как и положено очень багатому человеку была большая, окладистая, серовато-пегая — даже скорее бородища! Она важно возлежала на объемистом животе. Одет торговец был по последней московской моде в несколько слоев одежды: Снизу виднелся шелковый, желтого цвета зипун. Поверх него — синий аксамитовый полукафтанец. На нём — бархатный зеленый кафтан. Сверху ещё один расписной, сиреневого цвета, а уж поверх того — узорчато-переливчатая ферязь с разрезными, завязанными за спиной рукавами.
— Бедная коняшка, — ребенок произнес жалобно. — Ей, наверное, больно? — Малыш повернулся к отцу. Поднял голову и звонким голосом обратился к родителю. — А знаешь, тятя? Мне вчера снилось, что катаюсь на повозке. А она — без лошадей! Сама двигается и поворачивает. И лошадки не мучаются. И мне хорошо! Вот такой — чудесный сон...
— Интересно всё это, — мужчина продолжил задумчиво смотреть на застрявшую телегу и несчастную Жульку. — Хотя знаешь, Алёша! Если бы нашелся умелец, что собрал такую тележку. Я бы ему за твое желание и десяти рублей не пожалел. Только сказки всё это!
— Батюшки — светы!— восторженно повторил кто-то в толпе. — Десять рублей! Это, какие деньжищи Сава Игнатьевич готов платить не понятно за, что?
— Вот, чудак! — с восторгом ответил другой. — Так это Варламов! Он, небось, себе и не такое может позволить! Куды до него другим купцам!
— А я бы для своего любимого чада, да за такое чудо и двадцать рублей не пожалел! — молодой человек внезапно показался из толпы и с вызовом уставился на купца.
Ребенок перевел взгляд с незнакомца на отца и требовательно дернул его за руку.
Купец с интересом посмотрел на незнакомца. Хитро прищурил глаза, оценивая собеседника, улыбнулся и потряс густой бородой. — Тридцать рублей! И если она поедет сама, то я тут же расплачусь, — Он произнес и гордо поднял подбородок.
— Твою кочергу через печь налево! — удивился кто-то. — Тридцать рублей! Ну и ну-у! Вот это невидаль! Вот где справедливость, православные — кому полтина, кому ни алтына? А здесь непонятно за, что такие деньги платить собираются.
— Отцы родные! Благодетели! Тридцать рублей!... Рублей... Рублей... — как эхо пронеслось в толпе с восхищением.
Глаза мальчишки с гордостью смотрели на своего родителя. Игрушка из его сна уже была так близко. Осталось только протянуть руку и забрать её.
— Пятьдесят! — вызывающе промолвил незнакомец и полез за пазуху, готовясь достать кошелек.
Народ, находящийся возле торговцев забыл, зачем он тут собрался. Все затихли, уставившись на спорщиков включая Ивана и его старую кобылу. Лошадь с нетерпением начала вилять хвостом, ожидая развязки удивительных событий.
— Да кто ты таков? — недовольно засопел купец. — Я, Савелий Варламов — из гостиной сотни! Меня вся Москва знает! А ты кто таков будешь? — Торговец напыщенно выставил вперед грудь. И тут же не дожидаясь ответа от странного человека, внезапно произнес. — Восемьдесят рублей!
— Во-сьмь-де-сят руб-лей! — по слогам дружно выдохнула толпа... — Святой Николай -чудотворец! — Люди "перестали дышать", ожидая ответа с противоположной стороны. Кого-то сегодня явно разденут до нижнего белья. А может быть и больше!
— Я Алексей Воронцов помещик из Новгорода. Я дам сто рублей тому, кто изобретёт и покажет самодвижущую чудо — повозку!
— Вона как, комариный зуд! — недовольно произнес купец. — Новгородец? — Глаза его мгновенно налились злостью. — Чтобы МЫ московские купцы Новгороду уступали! Да не бывать этому! Никогда! — Мужчина твердо уперся ногами в землю, с силой сжал кулаки, прищурил глаза. — Слушайте все! Двести рублей! — произнес Савелий, готовый броситься в драку за мечту обиженного ребенка.
У людей стоявших рядом уже не было сил повторять невиданные цифры. Со стороны "болельщиков" было слышно громкое сопение, хрипение и протяжный зубной скрип.
— Согласен, твоя взяла, — противник внезапно поддался. — Люди добрые! Слушайте и расскажите всем! Этот спор выиграл купец Варламов! Если кто построит повозку, движущуюся без лошадей, то он заплатит умельцу двести рублей... Все слышали? — Странник поднял руки, привлекая к себе внимание. — Да будет — так!
Послышался гул одобрения. Присутствующие стали подходить к счастливчику и хлопать его по плечу, выражая поддержку. Он довольно потирал руки, улыбаясь во весь рот. В споре "Века", нет даже "Тысячелетия" победил московский купец.
Спустя две минуты странный незнакомец громко продолжил. — От себя добавлю... Если телега не просто поедет, а ещё и сможет подняться в небо... — Новгородец "Задрал" свои голубые глаза к облакам. — Тогда, я — помещик Воронцов, заплачу искуснику пятьсот, нет больше — семьсот рублей премии!
— Се-мь... сот! — Все как один повернулись сторону безумного человека. — Ой, страсти! Осподи, великодушный, что же это делается на Белом свете. — Кто-то не выдержав веса объявленной суммы, в переводе на серебро, упал в обморок.
На театральных подмостках наступила тишина. Актеры и зрители, открыв рты, молча повернулись и уставились на режиссера.
Опустился занавес...
* * *
— Почему я как сопливый мальчишка хожу туда — сюда возле этой высокой изгороди? — Алексей думал и тоскливо вздыхал. — Кстати, тут, бревно выломано. А здесь углём неприличная картинка нарисована. А на этом месте — частокол вообще завалился.
Уже более часа странник как прилежный часовой караулил одну молодую особу, тайно надеясь повстречаться с ней взглядом. Девушка не выходила. Поэтому приходилось ждать её и параллельно любоваться уникальным зодчеством старомосковских заборостроителей.
— Мне, что заняться нечем? — корил себя путешественник. — Или мне опять исполнилось семнадцать? А может быть, я до этого с женщинами не общался? Что вообще происходит? — Он остановился. Посмотрел на кучу мусора. Перевел взгляд на толстенные входные ворота, сделанные из крепких дубовых досок, покрытых железом, весевших на массивных петлях. За забором, почуяв чужих, лениво взбрехивали цепные псы, показывая хозяевам свое усердие. Рязанцев повернулся в обратную сторону и продолжил беседу самого с собой. — Или я уже не в состоянии что-либо придумать, дабы увидеть красивую девчонку, которая сидит дома и не хочет выходить на улицу? Ведь наверняка знает, что я её жду!
Взгляд влюбленного остановился на двух, мирно бредущих по улице, прохожих бандитской наружности.
— Вот, например, нанять небольшую группу страшных разбойников. Скажем, человек сто — двести. Думаю, для первого раза будет достаточно... Организовать лихое нападение на их домишко. Немного пошуметь, поломать чего-нибудь: Телеге колесо оторвать али штакетину из забора выломать... А потом доблестно освободить их от лютой опасности. В итоге все живы, здоровы. И я молодец! А её папа разрешит мне с дочкой встречаться, — рассуждал Рязанцев, представляя себя в роли бескорыстного рыцаря.
Странник задумался и проработал несколько вариантов благородного избавления хозяев дома от ужасных грабителей
— Нет, не пойдет! — как всегда вовремя возразил сам себе Алексей. — Масштаб операции маловат. Размаха для моей натуры нет. По-хорошему тут и троим то делать нечего... И что это за герой? Которой ради хорошенькой девчонки — "отметелил" всего троих бандитов? Нет, не серьезно! Не станет она со мной дружить! Да и отец её подвигов не оценит. — Опечаленный воздыхатель снова двинулся по протоптанной дороге вдоль ненавистного забора.
Заскрипели петли. Массивные резные ворота стали открываться. Рязанцев быстро спрятался за дерево и с замиранием сердца выглянул оттуда. Вышли две девушки с ведрами, и задорно покачивая пышными бедрами, пошли вдаль по улице.
— Бом-м-м, бом-м-м, бом-м-м... Басовито поплыл над проснувшейся Москвой звук колокола Ивана Великого. Напевным баритоном в ответ ему вывели свои мелодии кремлевские соборы, словно соблюдая приличествующую им державную строгость. И тут же, дождавшись своего часа, не сдерживая радостного нетерпения, малиново отозвались ему колокола с многочисленных часовен и церквей. Проснулся, загудел и пошел гулять колокольный перезвон по Китай-городу, окресностям, а потом и в слободских церквах.
— Хорошо, другой вариант, — странник, не обращая внимания на перезвон, продолжил свои ума-размышления. — Дождусь сильного пожара в Москве. В эти времена она горела часто. И когда все этажи в доме запылают... Вот, тогда я её на руках и вынесу! — он посмотрел на участок крыши, видневшийся из-за высокой изгороди.
— Этот план уже лучше, — начал анализировать странник новую идею. — Но в ней много случайных факторов... Прежде всего... Когда будет пожар? — Неизвестно! Дойдет ли он до её дома? — Не факт! И главное... А вдруг пока буду караулить девушку, кто-то другой её спасет? Воздыхатель остановился и задумчиво уставился на большую навозную кучу, лежавшую прямо на дороге. — Да... Опять — двадцать пять! — расстроился странник и отошел от неё подальше. Затем поднял с земли какой-то камень и с силой зашвырнул его за забор. Прислушался... Во дворе была тишина. Даже собаки не залаяли. Невезение продолжалась...
— Ладно, последний вариант, — начал убеждать себя юный влюбленный. Хотя только на сегодня это был уже пятый или седьмой последний вариант. — Нанимаем цыган. Как стемнеет, идем всем табором с песнями, танцами и медведями к забору. С собой берем гитару, букет цветов, прочную веревку... Лошадь в яблоках, а может и несколько лошадей...
Алексей, почувствовав вдохновение, присел на корточки и стал рисовать палочкой на земле план атаки на неприятельские позиции. — Послушай, Ромео, — он остановил себя на половине детализированного чертежа. — Операцию мы проведем успешно. Не сомневаюсь! А вот, что дарить будем юной особе? Подарка-то у меня нет!
Мимо странника проехала повозка с большой копной сена. Возница с удивлением осмотрел сидящего у забора влюбленного "чертёжника". Легонько щелкнул бичём по крупу лошади. Грозно выругался.
Рязанцев вскочил на ноги. Задрал голову. Задумался. Подошел к рисунку и стер его носком сапога.
— Правильно, нужен подарок, — хорошая идея промелькнула в голове пришельца. Глаза у него заблестели. — И не просто подарок, а ПОДАРОК! Чтобы запомнила и сохранила. А когда глядела на него, думала только обо мне! — Пробудившееся возбуждение, вместе с охотничьим азартом, всё ещё не оставляло "влюбленного художника". — Так, где я могу взять то, что мне нужно? Где... взять? Где? Надо подумать? — "великий комбинатор" закусил губу и начал чесать нос. — ПОДУМАТЬ! Вот если бы?
Не контролируя своих действий, путешественник во времени спонтанно открыл портал в неизвестное... Мужчина заглянув в него, обомлел... Вход открылся туда, где был предмет, который был ему необходим. Но главное, что поразило путешественника... Впервые переход открылся не в его квартире. И даже не в Москве. А гораздо дальше...
Сделав шаг, он вышел из проема в другой эпохе и очутился в далекой стране, почти на краю света, где когда-то, давным-давно был по долгу службы.
Глава 10.
