А мне было все равно. То, что Митьке досталось больше информации от нашего легендарного деда, меня не волновало ни тогда, ни теперь. Я и той, что не слил Милославскому, никогда не пользовался: вот нафига оно надо — лезть в это? Забывать — не забывал, мало ли как жизнь повернется, но активности не проявлял. Тем более что у меня и своих появившихся связей хватало, чтобы быть в курсе основных течений и подводных камней. Одна Полина Зиновьевна чего стоила! Эх, бабуля!..

Не дождавшись и тени возмущения, брат продолжил:

— Люди там самые разные, в основном так называемые "слепые", то есть они даже не догадываются, кому конкретно готовят свои анализы и справки, знают только, что в Приказ и всё. Ты не представляешь, как мне побегать пришлось, чтобы этот механизм не распался, когда дедов доверенный человек умер! Да еще провернуть все это под носом у опекуна! — ну, если я сумел два с лишним года скрываться, зная, как их машина работает, то уж Митьке-то сам бог велел! — И то одного потерял! — пожаловался он, — Это сейчас не важно! — оборвал он сам себя, хотя было заметно, что поделиться пережитыми трудностями ему хоть с кем-то хотелось, да и похвастаться тоже — все же он не был еще матерым разведчиком, а был обычным двадцатилетним парнем. — Один из агентов запросил экстренной связи, стандартный канал его не устроил — слишком горячая информация. Не спрашивай, чего мне стоило получить увольнительную — это была целая эпопея! Сюда я приехал двадцать седьмого, а двадцать восьмого меня ждали уже обратно на службе. Так что я теперь дезертир!

— Двадцать восьмого рано утром город закрыли. Порт, вокзалы и аэропорт — часов в шесть, а полностью перекрыли примерно к полудню. Я тебе хоть сейчас официальную справку со всеми печатями нарисую.

— Это имело бы значение, явись я в нашу управу.

— Только не говори мне, что это проблема! Ты не единственный, кто застрял здесь, а, учитывая, что я сейчас высшая власть в городе и разрулю это в момент... Не мнись, как девица, выкладывай!

— Информация действительно оказалась горячей, — вздохнув, ответил брат, — Лопухин-Задунайский с потрохами продался.

— Не новость, мы еще в июне это обсуждали.

— Тогда мы решили, что кому-то из своих. В том забеге женихов, как ты его обозвал, кто только не отметился! Не только Лопухин интриги крутил.

— Однако так далеко зашел только он. И то мне не поверили!

— В тот момент это было бездоказательно! Пойми! — видя мой скепсис, воззвал он, — Я тебе верю! Верил тогда и тем более — сейчас! Но кто я, и кто он! Да что я распинаюсь — если уж тебе не удалось заронить сомнения!

— Из нас двоих только ты имеешь постоянный доступ к Милославскому. И пользуешься его покровительством.

— Сказал мне человек, имеющий "Аз" на изнанке печатки! Чтоб ты знал: "Аз" — это уровень тайного советника!

— Мить, нас один человек воспитывал! И что такое "Аз", я знаю. Доверенное лицо императора, его глаза и уши, и в случае необходимости — голос. Иначе бы я сейчас в этом кресле не сидел! Кстати, садись уже тоже! — указал на стулья. По-хорошему, Митьке еще бы сутки лежать, а он скачет со своими тайнами.

— Спасибо. — Из всех возможных мест Митяй пристроился именно на Земелино, почему-то посчитал это знаком. — Лопухин не просто продался, он продался иностранцам, если быть точным — французам. Не знаю уж, на чем его поймали, но это факт. У меня есть неопровержимые доказательства. Хуже того, он об этом знает, просто пока считает меня мертвым. Так что, чем скорее я доберусь с ними до Тихона Сергеевича, тем меньше шансов, что он начнет действовать.

— Так это из-за них тебя подстрелили?

— Буратов — его второй зам, он где-то засветился. — Я аж присвистнул от уровня информатора Митьки, — Передачу накрыли. Одно радует — портфель уже был у меня, а напоследок я их всех приголубил. Там горел даже камень! Чудо, что сам выкарабкался. Если честно, думал, что всё! Кранты! Как я понял, за это тебя благодарить надо.

— Не меня. Тебя кто-то подобрал и доставил в больницу. А то, что я тебя там нашел — случайность и стечение обстоятельств. Но при тебе ничего не было, я это точно знаю.

— Успел спрятать. Твой Ли — это нечто! Разыскал и принес, так что портфель уже у тебя дома. Я там почитал — Лопухину не отвертеться.

— Он один или кто-то еще?

— Связи с его кланом в бумагах нет, — правильно понял Митяй мой вопрос, — Не могу утверждать, что потом ничего не всплывет, но сейчас у меня только на него компромат.

— Где-то через час у меня сеанс связи с Москвой. Может быть так передать?

— Горыныч! Я пока у тебя валялся, всё передумал! Я даже до Тихона Сергеевича дозвониться боюсь — все разговоры в Кремле проходят через коммутатор, а контролирует его служба охраны. Ты можешь гарантировать, что Владимиру Антоновичу тотчас не доложат? В родную управу я тоже обратиться не рискую: Лопухин-Задунайский — это же не человек — это символ, легенда! Он и у нас в академии читает на пятом целый курс, так что нет никаких гарантий, что ему не позвонят — связь никто не отменял!

— Я смогу добиться защищенного звонка Милославскому!

— Гор, как ты не понимаешь! Без тех бумаг, что есть у меня, этот звонок ничего не даст! Пусть Тихон Сергеевич и доверяет мне и тебе, но голословные обвинения против их давней дружбы?! Это будет то же самое, что и летом! Ему нужно своими глазами увидеть! И услышать — там и запись разговора есть! Ты тут борешься с эпидемией, а, представь, этот вирус выпустят сейчас в Москве! Разом всю империю обезглавят! А у Лопухина есть такие возможности!

— Факсом передать?

— Кому?! Любой факс в Кремль пойдет через секретариат или канцелярию, где у Лопухина постоянно дежурят люди!

— Что ты от меня-то хочешь тогда?

— Горыныч, я ломал голову и так и эдак! Только личная передача — из рук в руки! И только двум людям: Милославскому или самому императору! Больше — никому!

— Мить, мы тут как бы в блокаде!

— Если кто и может вывезти меня отсюда с документами — то только ты! Заразным я быть не могу — ветрянкой переболел, успели просветить. Там, на месте, я уже смогу добраться до Тихона Сергеевича без свидетелей!

— Мне надо подумать.

— Горыныч, если он сейчас узнает, что бумаги уцелели...

— Мне. Надо. Подумать. Ты услышал!

Потратив все силы в попытке убедить меня, брат еще больше побледнел и начал заваливаться на стол. Пришлось тащить его на диван в комнату отдыха. Можно было его жизнью накачать, но сейчас мне требовалось немного побыть в тишине, а Митька, едва придет в себя, опять начнет агитировать против Лопухина. И не скажешь же ему, что через пару-тройку месяцев Владимира Антоновича не станет — зря я, что ли руку ему жал в мае? Старик-монах продержался почти восемь месяцев, но это я ему хоть и не напрямую, зато от души зарядил — растерялся, не очень хорошо тогда свои возможности представлял. А с главой службы охраны императорской семьи я был ограничен коротким временем рукопожатия. Ну, нет у меня статистики по этому "проклятию"! Грязное это дело убивать вот так, исподтишка!

Но! Всегда есть это пресловутое но! Митька прав: Владимир Антонович сейчас вплотную стоял к императору и его семье. И черт его знает, на что он может решиться, если узнает, что раскрыт! Я почему-то не верю, что эпидемия — это его рук дело, но у него и без вируса возможностей хватит. А там, кроме всего прочего, есть одна небезразличная мне девушка. Я сам не понял, когда успел втрескаться в великую княжну Анну, но наступившая разлука ясно показала мне, какой я болван! Как-то незаметно, но первоначальный расчет сменился любовью. Не собственническими чувствами, как к Марии Задунайской, не безответной плотской страстью, как к Наташке, и не короткой влюбленностью, как в моих бывших подружек — обычной любовью. И на этот раз я ее упускать не собирался! Хватит, набегался уже холостяком! Да и такой полезный тесть, как император, мне в хозяйстве сгодится, иначе без него мою девушку смогут принудить к какой-нибудь чуши, типа династического брака.

А это все значит...

Впрягаемся!!!

Плохо только, что вывезти Митьку было реально исключительно в первый день, пока не развернули войска и флот. Сейчас я очень сомневался, что такой фокус удастся: вспыхнувшая в нескольких пригородах болезнь заставила блокировать столицу всерьез. Пока что не слышал ни об одной удачной попытке побега, а вот о неудачных — сколько угодно. Это, конечно, не показатель, об успешных никто трубить не будет, но чует мое сердце, счет там не в пользу бегущих. Теоретически, я на своем МРМ мог бы рискнуть выскользнуть, но это я. Темному Митьке такое однозначно не по силам — скорости светлых ему недоступны. Поезда ходят только сюда. Самолет, катер или машину рассматривать не будем — разве что чисто поржать. Остается только пешком, что тоже очень сомнительно, или...

Подумав немного, вызвал к себе Руса, мне нужна была его набитая всевозможными сведениями голова.

Правда, явившись, он успел меня огорошить первым:

— К нам на базу Ангелина Потемкина привезла Михаила и Екатерину. Сама сидела за рулем. С ними перебралась часть прислуги, так что у нас теперь муравейник. Остальные ваши родственники исчезли в день смерти Полины Зиновьевны.

— В гробу я таких родственничков видал! — буркнул я.

— Не исключено!

— Подожди! Ты хочешь сказать?..

— Я допускаю, что у них может быть какой-нибудь бункер в пределах города, но тогда почему не взяли племянников?

— Рус, передай нашим — за Мишку теперь головой отвечаете! Выжили старшие или нет — мы еще долго можем не узнать, но если на моей личной территории умрет их единственный наследник!

— Михаил Потемкин уже болен.

— ...! Какого хрена она вообще его перевозить стала?!

— Их особняк, если помните, близко к северной части. Наверное, просто опасалась там оставаться.

— Ладно, разгребать это все равно придется, но не сейчас. Рус, у меня мало времени, можешь мне срочно узнать, где сейчас Сорецкий? От твоего ответа многое зависит.

— И так могу сказать: в "Крестах" сидит.

— ?!

— В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое его взяли с поличным на краже. Сперва сидел в изоляторе полицейского участка, а когда началась вся эта катавасия — перевезли в "Кресты". Не только его — около сотни задержанных туда же переместили. Тех, кто на мелочи вроде хулиганства попался — просто выпнули, но уж Папу-то! Кто ж его отпустит!

— Как ты только это все отслеживаешь?! — восхитился я осведомленностью Францева.

— За это и цените. Да и Папа — это не та фигура, которую стоит упускать из виду. А с тех пор, как у вас с ним нашлись общие интересы...

— Ты и это знаешь? — прищурился я.

— Я сам лично тер с камеры ваш разговор. Доступ к тем записям только у меня. Простите, Егор Николаевич, но на вашей земле нет мертвых зон.

— Ладно, об этом мы тоже поговорим после. Значит, в "Крестах"... Любопытно! Чтобы такой человек и попался с поличным на банальной краже?..

— Могу только предположить, что ему это было зачем-то нужно. Сами спросите. Вы ж теперь, как я понимаю, увидите его.

— Руслан, за языком следи!

— Нем, как могила!

— Вот именно, а то эпитафией напишу: "Он слишком много знал".

— За это и цените! — повторился Рус.

"Кресты", очередной выверт двух известных мне историй. Был я как-то в своем прошлом Питере, записался на экскурсию по криминальному Петербургу, так и к этому мрачному комплексу нас возили. Не поручусь, что здешняя тюрьма стоит в точности на том же месте, но вот архитектуру повторяет один в один.

Папа был жалок, и одновременно восхищал. Заросший щетиной, в вонючей арестантской робе, с переломанными и раздробленными пальцами, с погасшим источником, — он по-прежнему оставался Королем, с большой буквы. Не завидую я потом тем, кто осмелился на такое.

— Какие люди меня навещают! — насмешливо поприветствовал он меня, усаживаясь на прибитый к полу табурет.

Хоть и терпеть не могу, но при виде его пальцев сам прикурил ему сигарету и дал время насладиться куревом. Как я знал, сидел он в одиночке, а с его руками не то, что спички, ложку удержать бы!

— Родилась у меня тут история. Оглянулся, а рассказать-то и некому! Дай, думаю, поищу умного собеседника где-нибудь еще! Вас вот нашел.

— Хорошая история без хорошего слушателя многое теряет, тут вы правы! Весь внимание!

— В одном городе жили-были вор и граф. Вор воровал, граф... графствовал?.. что-то в этом роде, короче. Но возникла нужда, и пришлось им пересечься. И не один раз. И всегда вор навещал графа незаметно. Не на машине, не на катере, но как-то оказывался у него на берегу. И так случилось, что вор стал немножечко должен графу. А тут аристократу понадобилось скрытно вывезти кое-что очень ценное. И кому, как ни вору с его тайным средством передвижения взяться за это дело?

— Трогательная история, за душу берет! Но тут не сказано ни слова, что вор сидел в тюрьме, и как граф его оттуда вытащил.

— Очень просто. Граф графствовал, графствовал, и дографствовался до поста генерал-губернатора. Чрезвычайного. Эпидемия, знаете ли, Данила Александрович!

— О! Так вас можно поздравить, ваше превосходительство! То-то я смотрю, мундирчик у вас золотом сияет!

Раскурил еще одну сигарету, взамен приконченной за несколько затяжек, протянул Сорецкому.

— Шутки в сторону! Один пассажир до Москвы. С ним груз — сверхценный! Настолько, что уже граф окажется должен!

Своими умными волчьими глазами Сорецкий пристально следил за малейшими изменениями моей мимики.

— А руки и источник тоже вернете, ваша светлость?

— В счет погашения долга — да! Руки — сейчас, а источник, когда все закончится. Это будет страховкой, чтобы ты меня не кинул.

Выплюнув и растоптав бычок прямо на полу, Сорецкий протянул мне свои перемотанные грязными бинтами кисти.

— Это означает согласие?

— Да!

— Будет больно!

— Начинайте, ваше превосходительство! А то я подумаю, что вы как девчонка, чужой боли боитесь!

— Не того на слабо берешь!

Ночка у меня выдалась та еще! За двухчасовые перерывы между звонками в Москву пришлось провернуть массу дел. Хорошо еще, скоростной доспех спасал.

Митьку забрали с "Трезубца". Сорецкий с вылеченными руками напоследок полоснул взглядом и скрылся в проеме люка подводной мини-лодки. Я в кои-то веки угадал! Исподтишка перекрестил их вслед. Как и прежде, недолюбливаю церковь, но в бога, кажется, начинаю верить.

На редкость ясное небо манило звездами. До очередного звонка императору был еще час, и возвращаться в свой кабинет не хотелось до ... сами подставьте! А хотелось взять мех и летать, летать и летать! Выписывая пируэты и фигуры высшего пилотажа. Жаль только, что нам, губернаторам, это неподвластно.

Олег, сопровождавший меня в этой поездке, приказал править на Дворцовую площадь. Но, проплывая мимо госпиталя, решил в него завернуть, чтобы хоть немного отвлечься. Плюс еще надо было хоть куда-то сбросить излишки силы — после прорыва, приключившегося при разгоне митингующих, постоянно плющило от переполнявшей энергии. В госпитале этому избытку быстро нашли применение — после зарядки где-то с полсотни "лечилок" и "капелек" меня, наконец, отпустило.