— Вот мой брат. Бери и пошли.
— А имя у твоего брата есть? — переспросил я, подхватывая безвольное тело на руки и направляясь на выход. Мужчина, несмотря на видимую худобу и общий болезненный вид, оказался достаточно тяжёлым, и это явно был не жир — в руках я держал сильное мускулистое тело прирождённого бойца, пусть и измождённое неизвестной болезнью.
— Имя неважно, — с лёгким оттенком неуверенности ответила Ирума.
— Почему? — задал я логичный вопрос, выйдя из дома и быстрым шагом продвигаясь к центру посёлка.
— Давай, ты сначала попытаешься вылечить брата без имени? — в голосе девушки промелькнули просительные нотки.
— Ты не сказала мне имени своей сестры, — на ходу сказал я, — и не говоришь имени брата. Почему? Я хочу знать их имена.
— Сестру зовут Лания, а брата... Брата зовут Оэл.
— А почему не сказала сразу?
— Жрец Мары, узнав имя жертвы, которой спасает жизнь, может во время проводимого ритуала пленить её душу. Ты спас жизнь моей сестры и пообещал спасти жизнь брата. Я боялась за их души.
— Бред! Как души могут быть привязаны к именам? Это суеверие!
— Ты ошибаешься, Кейтон, — девушка ответила настолько тихо, что я едва её услышал.
Отвечать я не стал — мы уже пришли. Труп убитого мною жреца уже убрали, и о свершившемся говорила лишь слегка помятая трава с бурыми пятнами крови. Держа на руках Оэла, я подошёл к камню, на котором недавно стоял, обращаясь к селянам, жрец, и сгрузил тело прямо на него. Немного отдышавшись — всё же груз оказался для меня достаточно тяжёл — я теперь уже без спешки осмотрел постамент. Неровно отёсанная в виде пьедестала каменная плита стояла рядом со входом в небольшой, похожий на шалаш домик, в котором с трудом могло бы уместиться десятка полтора человек. Не слишком-то утруждаются аборигены строительством культовых сооружений во славу своей богини... Попасть в храм-шалаш можно было через единственный вход, обогнув постамент, что я тут же и проделал. Оказалось, что алтарь установлен у дальней стены состоящего из единственной комнаты домика, являвшегося, и это было хорошо заметно изнутри, всего лишь капитальным крытым навесом над алтарём. Сам алтарь представлял из себя ещё один поставленный стоймя замшелый, покрытый покровами тысячелетий и отполированный прикосновениями бесчисленного количества верующих каменный валун, у которого искусный резчик стесал переднюю часть и вырезал на ней точно такое же изображение рурха, как и то, что было выгравировано на моём медальоне. Если бы я не знал, что между моим амулетом и алтарём богини смерти этого мира пролегла бездна времени и пространства, то непременно уверился бы в том, что изображения принадлежат резцу одного и того же гениального мастера. Для сравнения я даже приложил свой медальон к камню — сходство рисунков и стиля оказалось несомненным, что навевало на определённые мысли о месте, где был на самом деле изготовлен мой амулет и почему я переместился с гибнущего корабля именно на эту планету.
Вокруг алтаря в беспорядке лежали различной степени сохранности человеческие черепа, а сразу за алтарём из точно таких же черепов какой-то сумасшедший эстет даже выложил небольшой курган. Похоже, этим психом являлся убитый мною жрец, и у меня даже возникло стойкое ощущение, что он лично причастен к появлению в этой коллекции как минимум нескольких экспонатов. Что ж, на моей душе только что значительно полегчало — с неё свалился груз недавнего убийства.
Решив, что необходимый ритуал желательно провести как можно ближе к алтарю, я вернулся за телом Оэла и, затащив его в избушку, положил прямо на камень с изображением оскаленной кошачьей морды, устроив поудобнее. Мужчина моих стараний не оценил — он до сих пор находился без сознания.
Пока я пристраивал тело, в дом осторожно вошла Ирума. Посмотрев на алтарь и на распростёршееся на нём тело, она робко спросила:
— Теперь богиня вылечит моего брата?
Не зная, что ответить девушке — в её глазах только что на смену отчаянию пришла робкая надежда — я, как совсем недавно на звездолёте, взял в руки медальон с изображением оскаленного кота, сильно сжал его в своих ладонях и тихо пробормотал, устремив взгляд на алтарь, а мысли куда-то в небо:
— Богиня, если ты существуешь и слышишь меня — спаси жизнь лежащего перед твоим алтарём человека... Я не знаю, какую плату ты потребуешь за свою помощь, но взять её можешь с меня...
Оглушительный треск раскатившегося по площади грома отбросил меня от алтаря, оглушив и заставив шевелиться наэлектризованные волосы на голове — похоже, только что в непосредственной близости от меня в землю ушёл разряд молнии. В воздухе ощутимо запахло озоном. На острых сколах алтаря заплясали искорки статических разрядов.
Досталось и лежащему на алтаре телу — оно с хрипом выгнулось, мужчина судорожно закашлялся, выплёвывая изо рта сгустки запёкшейся почерневшей крови, после чего, свалившись с камня на землю, съёжился, свернувшись в позу эмбриона, и тихо застонал. Я стоял, не зная, что мне делать — удивляться или бояться, слишком уж вовремя ударила молния, чтобы объяснить подобное природное явление простым совпадением. Да и погода снаружи стояла пусть и облачная, но до самого последнего мгновения ничто не предвещало дождя — солнце, когда мы шли по деревне, выглядывало из-за туч с регулярной периодичностью.
Пока я размышлял над странным погодным явлением, Ирума подбежала к брату и, положив ладонь на его лоб, стала быстро о чём-то говорить, периодически бросая короткие настороженные взгляды в мою сторону. Так как подобными взглядами меня награждал и Оэл, я точно знал — разговор идёт обо мне. Ну и пусть говорят — главное, что лечение, похоже, прошло успешно — вот уже мужчина, тяжело опираясь на плечо своей сестры, неуверенно поднимается на ноги и потихоньку, подволакивая непослушные ноги, движется по направлению к выходу из помещения. Не желая мешать общению, я незаметно пристроился позади медленно бредущей парочки. Обернувшись и бросив прощальный взгляд в сторону храма, я увидел вместо высокого шеста с развевающейся на его вершине разноцветной тряпкой короткий обугленный пенёк — будучи самым высоким сооружением в посёлке, шест, похоже, притянул к себе разряд атмосферного электричества. Возможно даже блуждающую шаровую молнию, образование которых в насыщенной статическим электричеством предгрозовой атмосфере — явление достаточно обычное. Так что и молния, и статические разряды на алтаре, заставившие пробудиться от беспамятства брата Ирумы, получили своё логичное и, что самое главное, вполне научное объяснение. Аналогичный стимулирующий эффект на больных, я слышал, действительно могут давать последствия обычного электрического разряда.
Заметив, что пока я стоял и разглядывал последствия удара молнии, Ирума с Оэлом ушли достаточно далеко, я, развернувшись к храму спиной и подгоняемый неожиданно налетевшими порывами пронзительного холодного ветра, знаменующими приближение грозового фронта, бросился их догонять. Догнав, я подхватил мужчину под вторую руку — первая покоилась на плече девушки. Так, втроём, мы и дошли до дома Ирумы, взойдя на крыльцо с первыми каплями дождя из нависшей над посёлком свинцово-серой грозовой тучи. За всё время движения на нашем пути не попался ни один местный житель — деревня как будто вымерла. И я отлично понимаю такое осторожное поведение аборигенов — сначала прямо на их глазах убили деревенского жреца, потом ударившая в храм молния сожгла установленную рядом с ним мачту с флажком, а теперь ещё и умирающий человек бредёт по деревне, как ни в чём не бывало. Поневоле поверишь в богов...
* * *
Третью неделю я живу в лесном посёлке в доме Ирумы — для моего проживания семья девушки освободила в доме лучшую комнату. Её брат после чудесного излечения с помощью атмосферного электричества быстро пошёл на поправку и сейчас уже ничто в его внешнем виде не напоминает о недавней болезни, чуть не отправившей парня в могилу. На мой резонный вопрос, почему Ирума не использовала для излечения брата добытые нами иглы иглобрюха, девушка снисходительно, как маленькому ребёнку, объяснила, что вырабатываемый зверем эликсир лишь продлевает жизнь, избавляя организм от мутировавших клеток и тормозя процесс старения, но не спасает от смерти, вызванной иными причинами. То есть, с её точки зрения, арифметика проста — использование препарата увеличивает максимальную продолжительность жизни, а не лечит от болезни. Болезнь или стрела могут прервать эту самую жизнь в любой момент вне зависимости от того, сколько человек мог бы теоретически прожить. Одно от другого, так сказать, не зависит. На следующий мой вопрос, почему Оэла никто в посёлке не мог вылечить самостоятельно — заклинания молнии и электрического разряда, оказывается, существуют, равно как и целый арсенал специализированных лечебных плетений, — Ирума ответила, что её брата излечило не электричество, а воля богини. Другие средства ему, якобы, помочь не могли. Ну, кто бы сомневался в подобном ответе...
Комнату, которую выделили для меня, совсем недавно занимал Оэл, переселившийся в комнату Ирумы и подвинувший оттуда свою сестру. Ирума стала жить вместе с Ланией, перетащив в её комнату свою кровать и устроив там женское общежитие. Впрочем, комната девушек оказалась достаточно просторной для двоих, а впоследствии, как мне объяснила Ирума, всегда можно будет перестроить дом, расширив его и пристроив ещё одну комнату. Но, как мне тут же по секрету поведала девушка, необходимость в дополнительной комнате, скорее всего, отпадёт в течение ближайших нескольких лет — Оэл уже подыскал себе постоянную спутницу жизни и сейчас молодые потихоньку присматриваются друг к другу. Если всё сложится благополучно, новоиспечённая семья построит для себя отдельное жильё — свободного места в посёлке было достаточно, а занимаемая старшим братом комната освободится. Правда, ждать этого момента предстояло ещё долго — местная молодёжь никуда не спешит, и развитие близких отношений протекает медленно.
Познакомился я и с родителями молодёжи, выглядевшими ненамного старше своих детей. Попытался деликатно узнать, сколько им лет, но Ирума сказала, что подобные вопросы задавать не принято — информация слишком личная. Зато с помощью наводящих вопросов мне удалось выяснить, что когда родилась сама Ирума, её старший брат помогал родителям, посвятившим всё свободное время воспитанию малышки, снабжать семью продовольствием. А это значило, что юноша к тому времени вырос и стал уже достаточно взрослым, чтобы не только уверенно держать в руках лук, но и уметь неплохо с ним обращаться. Предположим, что Оэлу на момент рождения Ирумы исполнилось пятнадцать лет — маловероятно, что в более раннем возрасте мальчик мог целыми днями свободно разгуливать по лесу, отстреливая потенциальную еду направо и налево. Затем, когда Ирума подросла и уже не стала требовать к себе постоянного внимания, её родители решились на рождение следующего ребёнка. Им стал Харт, второй брат Ирумы, а затем уже родилась самая младшая сестрёнка — Лания, на которую и положил глаз убитый мною любвеобильный жрец. Сомневаюсь, что в семье Ирумы интервалы между рождениями каждого последующего ребёнка сильно различаются, поэтому навскидку предположил, что родители Ирумы состоят в браке примерно шестьдесят лет плюс-минус десяток. Возможно, я даже занизил предполагаемую цифру — мне так и не удалось узнать, сколько они прожили вместе к тому моменту, как решились на рождение своего первенца. Они, кстати, и сейчас выглядят как молодожёны, хотя и являются примерно моими ровесниками. Впрочем, как я впоследствии выяснил, родители Ирумы действительно по местным меркам ещё очень молоды — старожилы посёлка живут здесь уже как минимум несколько тысяч лет. Сначала не поверив этой цифре, я уточнил у Ири, правильно ли я её понял, ведь внешний вид этих старожилов, когда девушка мне их представила, ничем не выдавал их реального возраста — семейная пара выглядела ненамного старше родителей самой Ирумы. Оказалось — правильно, а внешний вид эль-фа от возраста не зависит. Внешний вид аборигенов — это, скорее, отражение их внутреннего душевного состояния. Вот такая удачная генетическая аномалия. С учётом того, что живут местные жители очень и очень долго, мне даже становится немного завидно, что я не эль-фа. Причём жизнь себе аборигены продляют не только с помощью препаратов типа эликсира жизни из желез иглобрюха, но и с помощью магии — как минимум каждый десятый житель Эдема достаточно искусен в магии, чтобы самостоятельно сплетать и применять на себе оздоравливающие и омолаживающие энергетические конструкты, а некоторые из опытных магов эти же конструкты умеют направлять на других. Правда, не бесплатно... Фарамакологией здесь балуется преимущественно молодёжь, собственных умений и опыта которой пока недостаточно для плетения сложных магических формул, да отдельные неудачники, так и не освоившие самостоятельного создания специализированных медицинских конструктов. К молодёжи Ирума причислила всех людей моложе трёхсот-пятисот лет. На мой заинтересованный вопрос, сколько же времени потребуется среднему жителю Эдема для изучения заклинания омоложения, я получил пространную лекцию по основам магического, или, как говорят местные жители, энергетического конструирования. Оказывается, в магии далеко не всё так просто, как кажется со стороны. Насколько я понял из достаточно путаных объяснений девушки, построение магического заклинания напоминает строительство дома, где каждый кирпичик создаётся вручную и имеет свои уникальные размеры и форму. Эти кирпичики называются рунами и являются основами магических формул. Любое заклинание, или конструкт, как дом из кирпичей, состоит из рун. Руны бывают первого, второго и третьего уровня. Чем уровень выше, тем руна сложнее, и учить её дольше. Причём начинать изучение рун второго уровня бессмысленно без изучения минимального набора рун первого — оказывается, руны низших уровней являются, как паззлы в картинке, связующим звеном для более сложных рун. На основе рун формируются плетения, причём если применяются руны первого уровня, то получившийся энергетический конструкт называется плетением первого порядка. Соответственно, плетение второго порядка содержит руны второго уровня и так далее. Самые сложные заклинания — третьего порядка, и в их состав входит хотя бы одна руна третьего уровня. Подобные плетения настолько сложны, что на их изучение уходят десятки лет и доступны они лишь архимагам. Если сравнивать магические плетения с техническими изделиями, то руны — это базовые детали механической конструкции, её винтики и шестерёнки. Как машина состоит из деталей, так и заклинание состоит из рун. Более того — многие руны выполняют действия, аналогичные деталям обычного механизма, и маг составляет заклинание из рун, как слесарь собирает машину из отдельных деталей. Минимальные знания о магическом конструировании местные жители получают от своих жрецов, но в дальнейшем им приходится осваивать сложную науку плетения заклинаний самостоятельно, перенимая знания у своих старших сородичей. Совместными усилиями аборигены добились того, что естественной смертью на Эдеме практически никто не умирает — живут до первого несчастного случая, оказавшегося смертельным. Впрочем, если судить о среднем возрасте жителей односельчан Ирумы, составляющем, по моим скромным оценкам, немногим более тысячи лет, подобные случаи не заставляют аборигенов долго ждать. Возможно, в столице ситуация кардинально отличается от увиденной мною, но пока я не слишком впечатлён успехами аборигенов — в империи клановые, благодаря разработкам Камэни, живут не меньше.
