Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

3. Собаке - собачья смерть


Опубликован:
25.09.2010 — 25.06.2011
Аннотация:
Последняя книга трилогии о брате Гальярде, его друзьях и врагах. Из трех обетов - книга о бедности.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

— Ей-Богу, сдурел! — Марсель-малый яростно всплеснул руками, подлетая к нему, будто злая тетка на рынке. — Ты что, взаправду против своих пойдешь? Против нас — из-за какого-то инквизитора сопливого? Погоди-ка, умник! О чем вы тут по ночам толковали, пока ты их сторожил? Может, уже продал нас с потрохами, а себе с сестренкой белую одежку выторговал?

— Бери-ка свои слова назад, сукин ты сын, — внятно и очень злобно предложил пастух, чьи темные глаза стянулись в щелочки. — И обо мне, и о сестре моей.

От арки во внутреннюю пещеру что-то увещевающе вставил Бермон — никто не услышал.

— Ха! Вот тебе, доносчик, к словам впридачу! — сносящая с ног заушина, коронный Марселев удар, хорошо известный мон-марсельским мальчишкам, прозвучала как треск упавшего дерева. Раймон — не мон-марсельский мальчишка, на ногах устоял, и длинный нож его теперь был на свободе. Почти забыв об Антуане, едва не споткнувшись об него, пастух молча кинулся на сообщника — а теперь не иначе как смертельного врага — и повалил бы его, покатился бы с ним клубком, если бы тот не упал раньше, рыча и отбиваясь от совсем другого противника.

Пес, белый пес, при котором неосмотрительно подняли руку на хозяина, наконец-то определился, где тут свои, и стал по-своему счастлив. Простая собачья душа до сих пор мучилась чистым страданием непонимания, доступным только детям и очень умным зверям. Большой человек, пахнувший враньем, был куда менее свой, чем человечек, которого кормил хозяин. У человечка и хозяина был один и тот же запах. Хозяин выводил человечка и того, второго, погулять, и не бил; большой человек и второй, пахнувший схоже, били их и ругались с хозяином. Вот безносый был прост для понимания Черта — пастуший пес воспринимал его как своего поля ягоду, тоже собаку, собаку злую и малость бешеную, за которой надо присматривать, но которая хозяина все же слушает, а покуда слушает — остается своей. Об остальных же участниках сговора он, существо бессловесное и живущее чутьем, он все время пребывал в тяжких сомнениях, и все, что оставалось — это неотрывно смотреть на хозяина, "как очи раба — на руку господина его", ловя движения и выражения голоса, чтобы то обнажать зубы в рычании, то смиренно молчать. Наконец все встало на свои места — хозяин защищает человечка с родным запахом, а те двое — против него, те двое чужие, они — волки, их надо давить. Черт был опытный пастух, волчья смерть: не размениваясь на укусы, он вцеплялся глубоко и начинал трепать и драть. Плохо, что их двое сразу: второй тут же пришел на помощь первому, глупец, не умеет драться — что толку колотить Черта ногами по ребрам, что толку орать! Ну, сломается ребро-другое, разве это Черта остановит? Рассудив, что первый враг — хозяину, хозяин до него и сам хочет добраться, пес переключился на Бермона, с первого прыжка повалив его на спину, и очень удачно: возле самой пасти оказалось слабое место, неприкрытое белое горло. Все кругом было — кровь и песья шерсть. Широко распахнув глаза, на пятом десятке посмотрел прямиком на свою смерть Бермон-ткач, самый богатый человек в Мон-Марселе, если не считать байля и Брюниссанды... Злая смерть ответила на взгляд Бермона, и тот закричал бы, если бы успел.

Раймон тем временем схватился с Марселем, у которого тоже был нож — правда, короткий и скверный, не чета пастушьему, но все-таки нож, и теперь они ходили друг против друга кругами, как готовящиеся к драке коты.

— Бросил бы ты игрушку, Марсель, решили бы все миром, — Пастух не сводил глаз с лица противника, не отвлекаясь на его руки. Старая премудрость — в ножевой драке смотри в лицо, противник прежде укажет взглядом, куда будет бить, хотя руками может обманывать как угодно. Антуан в прошлой жизни слышал эту премудрость поножовщины — от кого же? От Раймона же, в пустом коррале походя преподавшего подпаску пару уроков пастушеской драки...

Слышанной премудрости и сейчас ему хватило ненамного: лишь на то, чтобы успеть побитым своим телом принять еще немного боли, бросившись змеиным нырком в ноги безносому, уже готовому к прыжку Раймону на спину. Жак рухнул на него сверху, страшно ругаясь, и какое-то время они барахтались в общей куче втроем — два человека и собака-волкодав, от побежденного Бермона переметнувшаяся на нового врага. Из Антуана и в лучшие-то дни боец был не особый, а тут его спасало только то, что все происходило тесно и беспорядочно. В какой-то момент он снова оказался придавлен к земле разом и Жаком, и здоровенной собакой; однако Жаку было вовсе не до него — он хрипел, силясь отстранить от себя белую окровавленную морду.

— Чистеньким хотел остаться, пастух? — Марсель, чье лицо повернуто сейчас к дерущимся, страшно хохочет. — Тогда убери своего чертова пса. Заел ткача, сейчас заест безносого.

Антуан силился вывернуться из клубка, слегка откатиться — дальше было некуда: впритык валялся, раскидав ноги, теплый еще Бермон, чудище его детства, которое скалилось смертной тоской возле самого лица своего живого пасынка, да тому некогда было и взглянуть. Зубы пса с хрустом сомкнулись на запястье безносого, перед самым лицом Антуана. Нож теперь застрял где-то между ними, Аймер бы сказал со смехом — навроде Тристанова меча на ложе меж любовниками. Антуан чувствовал его твердую рукоятку возле на груди. Выбраться, выбраться наружу — извиваясь, как червь (червь я... а не человек...), Антуан почти преуспел, ударился головой о стену, вновь лишился ножа — свободная рука безносого выдрала его откуда-то из мокрого тряпья, которое прежде было белым Антуановым хабитом. Все происходило слишком быстро — так крутится грязное тряпье в котле, которое кипятят и мешают палкой, чтоб избавить от насекомых. И в середине крутящегося тряпья была большая белая собака, ее темная от крови морда, которая вдруг запрокинулась в оскале — и еще дергались лапы, а глаза уже стекленели, и последним движением Черта было обернуться на хозяина: как очи раба — на руку господина его.

Антуан умудрился подобраться к стене, подгребая коленями. Сколько крови, о Господи, чья же это кровь? Аймер, мертвый Аймер лежал лицом к выходу, поджав ноги к подбородку, и явно был самым безмятежным человеком из присутствующих. Только грязным очень. Он ведь ненавидит грязь, как же ему это тяжело, медленно плыли Антуановы мысли. Безносый тем временем пытался подняться — вот уже на четвереньках, и тоже запятнан темной кровью: сколько же крови в человеке, и как похожа она у людей... И у собак. Черт еще был жив, хотя уже не жилец. Он силился поползти — в сторону своего бога, хозяина, как полз в сторону Господа умирающий брат Пьетро, — и этот рывок истощил его окончательно. С тонким каким-то, совсем щенячьим звуком — то ли жалобы, то ли просто смертной тоски — белый овечий пастух вытянулся и сделался длинным-длинным, передние его лапы дотянулись до мертвого Аймера.

— Собаке — и смерть собачья, пастух, — безносый нянчил одной рукой другую, разорванную песьими зубами в нескольких местах. Раймон, не собираясь верить, осторожно сменил положение, не упуская из виду движений своего противника — и, стрельнув глазами на белого зверя, коротко и страшно вскрикнул.

Свечи, укрепленные у стен, горели так тихо, торжественно, как будто освещали творимое таинство. А вот и селебрант — лежит на полу рядом с мертвым псом. Прислуживает ему соций, брат Антуан со связанными руками, который старается удержать бешено вращающийся мир, а еще попутно решает важнейшую дилемму — нужно отползти как можно дальше от бешеного человека, стоящего перед ним на четвереньках, отгородиться хотя бы мертвым телом. Нужно — но совершенно нет на это ни сил, ни воли. Вроде все фигуры расставлены: и двое с ножами, замершие друг напротив друга в патовой позиции, и двое без ножей, застывшие в не менее глупом ожидании, и двое мертвых, такие белые, Господи, паче белой шерсти убелившиеся, если бы только не кровь.

И менее всего должен был здесь находиться еще один человек — невысокий человечек в длинной одежке, полы которой он подоткнул, чтобы не мешали бежать. Антуан; и безносый Жак, уже привставший на одно колено; Раймон и Марсель, замершие друг напротив друга с ножами, — все они невольно обернулись навстречу единственной персоне, которую так сильно не ожидали видеть. Женщина по имени Гаузья, сестра Кривого и Марселева молодая тетка, часто дышала от быстрого бега; голова ее была туго обмотана платком, скрывавшим волосы. Подвязанная юбка слишком открывала ноги, но не до того было ни женщине, ни четверым мужчинам, смотревшим на нее. В руке у Гаузьи, от чьего быстрого движения дернулись и заплясали огни спокойных свечей, был серп — Антуан сморгнул несколько раз, но не привиделось: в самом деле серп, остро блестевший при свете, как малая луна.

Антуан смотрел на нее, как на Пресвятую Деву.

Раймон — наверное, как на призрак.

Безносый — как на волка, внезапно вышедшего на лесную дорогу.

Один Марсель глядел с полным и ненавидящим узнаванием.

Гаузья быстро осмотрелась, задержавшись глазами на том, что еще недавно было Аймером. Лицо ее дернулось, но не исказилось окончательно.

— Опоздала, — сказала она — и это первое слово, прозвучавшее в совершенной тишине, было каким-то нелепым, как звук колокола на бойне или голос дудочки на кладбище. — Опоздала я. Но, слава Богу, не совсем.

На миг задержавшись взглядом на лице Антуана, она спокойно, словно идущая жать селянка, преодолела расстояние в несколько шагов и наклонилась над Жаком, как над спелым снопом.

— Ножик свой оставь, бедолага, — голос ее, бесконечно усталый и бесконечно же повелительный, был снова голосом жницы, пришедшей за колосьями. Шея Жака, так и не успевшего подняться, оказалась в полукольце серпа так быстро, что он и удивиться не успел. — Ступай отсюда, корзинщик. Ступай в свои горы. И передай тамошним — пусть уходят все. Через перевал идите, куда угодно. Или до осени погибнете.

— Ты... откуда? — Марсель не знал, куда ему смотреть — на женщину или на Раймона, все еще, вроде бы, составлявшего опасность. Глаза его стреляли от одного к второй, совершенно минуя Антуана. Антуана, который, невольно проследив за взглядом Гаузьи, заметил наконец очевидное — людей живых и мертвых здесь на одного меньше. От Марселя Старшего, Доброго человека, не осталось и следа: когда бы ни исчез он, при самом начале свары или когда окончательно понял, что пришел понапрасну. Когда бы ни ушел Кривой, бросив остальных драться и убирать за собой, — можно быть уверенным: на безнадежное дело он времени терять не собирался.

Кося глазом на железо, подпиравшее кадык, Жак наконец сумел подняться и попутно сбил одну из немногих свеч, не сбитых в ходе драки. Угол погрузился в сумрак. Правая рука Жака скверно висела, изломанная, под углом; рукав был совсем черный. Ничего не говоря, он проследовал, куда вела его женщина — Антуан различил, как во сне, когда подмечаешь совсем ненужные детали, что они с ней почти что одного роста. От сумеречной арки во внешнюю пещеру Жак успел обернуться, едва не порезав горло — рука Гаузьи от неожиданности дернулась — и смачно плюнул в сторону Антуана. Плевок пролетел, считай, целый туаз и застрял в белой шерсти собаки. Облизнув рот, безносый словно хотел что-то сказать — но передумал, пригнул голову под серпом и ушел, бережно, как младенца, неся у груди свою раненую руку. Вынырнул наружу, как уходит в воду морской черт — котоглавая рыба, самая страшная, какую только Антуану приходилось видеть на тулузском рынке.

— Будто я не знаю, куда вы ходите. Будто Марсель мне не брат. Иди домой, Марсель, — с той же повелительной усталостью сказала Гаузья, оборачиваясь от дверей. Одна из свечей опасно лизнула приподнятый ее подол, и женщина, не глядя, столкнула ее на землю ногой: теперь свеч осталось всего три. Марсель сделал в ее сторону короткое, непонятное движение, и Гаузья предупредительно подняла серп.

— Говорю — иди домой. Где отец твой?

— Не твое бабье дело, — наконец опомнившись, выплюнул Марсель. Его зримо колотило от ярости. — Отец там, где его не догонят, с теми, кто его побережет. Ты-то зачем сюда притащилась, свинья? О дружках-католиках поплакать? Вон один валяется, поплачь и катись отсюда к чертям.

— Посмотреть, чтобы вы беды большой не наделали, — Гаузья в несколько быстрых шагов приблизилась, выставив серп острием вперед. — Беды ни себе, ни прочим. А вы, гляжу, и сами меж собой не разобрались, чего вам надобно. Убери ножик, Раймон, не покалечь мне племянника. Еще чего не хватало, чтобы земляки друг друга калечили. И без того вон сколько... натворили.

Марсель сделал быстрый жест в сторону Антуана — перехватил Раймонов темный взгляд, усмехнулся.

— Хороших заступничков нашел. Спятившую бабу да этого... предателя. А ты-то далеко собрался, Пастух? Тут же твой дружок. Проводишь его к остальным попам в целости — может, даже денег дадут.

Раймон, уже подавшись к выходу, бросил черный взгляд через плечо.

— Да уж всяко не с покаянием к добрым братьям в Памьер. Хоть они, небось, и соскучились, пока без меня меня судили.

— И куда решил податься? На перевале задницу морозить?

— У меня всегда есть куда податься, на то я и вольный человек. Вот собаку я Безносу не прощу, такую собаку загубил, дерьмец. Вы уж без меня Чертушку похороните, я что-то нынче в большой спешке.

По пути он нагнулся, чтобы снять с собаки ошейник — и лицо его невольно скривилось. Безо всякого стеснения прежних врагов и прежних друзей он поднял песью большую башку обеими руками и поцеловал пса прямо в оскаленную морду. Прощай, bone serve et fidelis. Черт, вот же свалка цитат — голова проповедника, и когда, подумать только, когда и о чем думаешь ты, Антуан?! Разве так думают люди, которые... у которых...

— Раймон, — Антуан услышал свой голос снова со стороны — на этот раз даже не очень представляя, что его голос хочет сказать. — Но Раймон, если вы... ты... Если б ты покаялся, решив сам, первый...

— А иди ты к дьяволу, — Раймон безрадостно расхохотался, пробегая пятерней по комканым волосам. — Вали отсюда, из Мон-Марселя, курлычь дальше свои псалмы и макушку брей. Ну и ловите меня сколько захотите теперь... за мою веру! Ловите ветра в поле, пастуха на воле.

И, последним прощанием уже из темноты внешней пещеры, донесся его уже снова насмешливый голос:

— Бывай, отец-батюшка. Драться учись, сопли подтирай. Да это, еще вот что — сестру мою не трожьте, ни при чем она, обо мне не знает. И так она в кровати три-дни провалялась, говорят, ребенка скинула после вашего, гостюшки, посещения. Совесть-то есть же у вас? Мы ж с тобой все-таки... в перегоне вместе были.

C этими словами человек, неизвестно зачем вставший между Антуаном и его смертью, быстро и яростно ушел из Антуановой жизни.

Перешагивая через тела просто, как через поваленные снопы, Гаузья подошла к связанному — и раньше, чем он сообразил, что она делает, нажатием на плечо нагнула его вперед. Серп царапнул по камням, рассекая веревки, и руки Антуана повисли, как сломанные ветки. Впрочем, нет... Не сломанные. Антуан, почти не чувствующий пальцев, неосознанно тер их друг о друга, окончательно превращаясь в зрителя странного площадного миракля, где так много убитых.

123 ... 171819202122
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх