Накануне

Все это Юлиан вспомнил, глядя на удаляющийся Великий Город, где судьбой предначертано было ему побывать. В качестве сувенира молодой монашек увозил с десяток рукописей, украденных им из библиотеки. Грех этот Юлиан намеревался отмолить по возвращении из путешествия.

Глава 10. Битва под Торческом

Выслушав рассказ вестника, Михаил Всеволодович, отправил едва стоявшего на ногах от усталости огнищанина отдыхать, вручив ему за верную службу новые порты, а сам затворился с боярами и дружинниками на совет.

Утром князь проснулся рано и велел собираться. Его маленький отряд отправился в путь, не смотря на начавшийся снегопад. Через несколько дней они повстречали небольшой конный разъезд, оказавшийся половецким. Всадники покрутились вдалеке и ускакали прочь. Через несколько часов они вернулись, приведя подмогу. Михаил велел изготовится к бою, но выжидал, неизвестно на что, надеясь. Сашка заметно нервничал и, его волнение передавалось его десятку.

От отряда половцев отделилась маленькая группа всадников. Вскоре они остановились в пределах слышимости. Один из них крикнул громким голосом:

— Кто такие, и куда путь держите?

— Ты вначале сам назовись, — выкрикнул княжеский воевода.

Половец в ответ рассмеялся.

Видя, как всадники потянулись за стрелами, Сашка поднял самострел на уровень груди. Парни последовали его примеру, а княжеские дружинники опустили копья, изготовившись для удара.

— Не хочешь говорить? — крикнул дерзкий половец. — Так мы тебя мигом заставим!

Его товарищи рассмеялись, полагая удачной шутку своего предводителя.

— Да как ты смеешь угрожать мне? — князь выехал вперед, держа в руке обнаженный меч. — Я Великий князь Черниговский Михаил, а ты сучий потрох, прах под копытами моего коня!

Половец мгновенно переменился в лице. Вместо надменности натянув маску угодливости:

— Прости князь, обознался я, — сказал он, делая знак своим товарищам убрать оружие.

Он подскакал к черниговцам, остановившись напротив князя.

— Мы идем в поход на киевские земли, — сообщил он почтительно. — Дозволь проводить тебя к брату твоему?

— А что дружина моя? — спросил князь.

— С нами идет, — ответил половец.

— Сами дойдем, — буркнул князь недовольно.

Половец в ответ кивнул, но все равно выделил несколько всадников в провожатые.

Черниговский князь, воссоединившись со своей дружиной, возрадовался. Князь Изяслав, изгнанный со своего стола в Каневе галицким князем не подвел, привел с собой дружину и половцев. Вместе с ним пришли два половецких хана — родичи князя.

Канев открыл ворота без боя. Последние из Ростиславовичей, сыновья покойного Мстислава Мстиславовича Удатного затворились в Торческе, послав гонцов в Киев.

Торческ город стольный, с крепкими стенами, глубокими рвами и высокими валами. Половцы даже не собирались идти на штурм. Рассыпались по округе, занявшись грабежами. Богатое княжество уже несколько лет принадлежало Даниилу Галицкому и приносило хороший доход. Многочисленные стада скота достались половцам очень легко. Братья, затворившиеся в городе, даже не помышляли мешать налетчикам. Пленников угоняли на глазах торческой дружины, не смевшей выйти за ворота.

Крестьян сгоняли к лагерю Михаила черниговского. Его воины в половецких забавах не участвовали. Князь повелел копать ров, перегородив им все пространство между двух древних курганов. Именно здесь Михаил намеревался дать бой.

Половецкие ханы, разграбив округу, собрались у Торческа, развлекаясь вызовом на поединки местных богатырей. Время от времени, кто-то из торческой дружины принимал вызов и тогда все население города собиралось на стенах, переживая за своего поединщика. В Торческе очень надеялись на помощь князя Даниила или Киевского князя. И каждый день, проведенный половецкими ордами под стенами града, приближал миг возмездия.

Наконец, в половецком лагере всполошились, степняки спешно седлали коней, готовясь к битве. Шло время. В Торческе князья спешно собрали дружину, кликнув охотников в помощь, терпеливо выжидая удобного момента, чтобы ударить в тыл половцам. На стенах обрадовано закричали, замахали руками, разглядев появившиеся на горизонте войска. Помощь пришла вовремя, запасов хлеба в граде хватило бы ненадолго, а половцы все никак не уходили.

Михаил Всеволодович верхом на коне объезжал ряды своей пехоты. Прямо перед рвом в первой шеренге он поставил всю молодежь, а за ними стояли опытные, закаленные в боях воины с длинными пиками в руках. На флангах князь разместил отряды конницы. Враг до поры не мог видеть всадников, укрывшихся за курганами.

Сашка со своим десятком стоял в первой шеренге, вооруженный длинной пикой и щитом, обтянутым кожей, окрашенной в красный цвет. Вои стояли, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь хоть как-то согреться. Резкие порывы ветра хлестали по лицам, пронизывая хладом до самых костей.

— Скорее бы уж... — слышалось повсюду.

— Уф, как холодно... — стуча зубами, пробормотал безусый парень и уже громче вопросил. — Долго нам тут стоять еще?

— Пока яйца не отморозишь! — звонким голосом выкрикнул кто-то.

— Гы-гы-гы, — нервным смехом ответили товарищи.

— Ты попрыгай давай, попрыгай, сынок — посоветовал парню, более опытный воин, притоптывая на снегу и хлопая себя по бедрам. — Как замерзнешь — прыгать уже бесполезно станет. Окоченеешь совсем.

— Семьюн у нас свои яйца для ворога бережет, — продолжали шутить молодые парни. — Ждет, когда ему их отстрелят.

— Я не хочу умирать, — в шеренге, совсем не далеко от Шемяки, вдруг захныкал другой парень.

Его товарищи всполошились: кто-то схватился за языческий оберег, кто-то прижал к груди ладанку, шепча молитвы, а пожилой черниговец из охотников похлопал парня по плечу, утешая словами:

— Смерть близка. Смирись. Смирение — добродетель.

Парень всхлипнул, кулаком размазывая сопли по лицу.

— Что там впереди? Рай? Вечное блаженство? Никто точно не знает, — истерично выкрикивал он, пиная свой щит, лежащий у ног. — Одно я знаю точно — там, впереди, — он нервно взмахнул рукой в сторону неприятеля, — меня ждут мучения, страшные раны, увечья. Зачем? Почему? Я не хочу умирать!

— Послушай меня, — ласково обратился к парню старший товарищ. — Я во многих сечах побывал за свою долгую жизнь. И не поверишь — ни одной раны не получил.

Парень с сомнением посмотрел на него.

— Не веришь? — усмехнулся воин. — Богородица видит, что правда сие. А знаешь почему не берут меня ни стрелы каленые, ни мечи вострые?

Парень энергично закивал головой.

— Венчан я со смертью, — торжественно произнес воин.

— Это как? — спросили изумленные товарищи, прислушавшиеся к их разговору.

— А вот так, — довольный произведенным эффектом, ответил тот старательно стряхивая облепившие бороду снежинки. — Смерть обмануть можно.

— Да неужто? — ахнул кто-то удивленно.

— Она костлявая кого наперво забирает? — задал вопрос воин и сам же на него ответил. — Кто боится ее и противится ей. А ты не бойся. Смирись с ней.

— Все равно убьют, — сказал и, тяжело вздохнул парень.

— А зачем ты косой нужен? Если ты и так уже ее? — весело рассмеялся воин. — Она может и обождать. Меня вон, почитай тридцать лет все мимо обходит. А почему? Потому, что я ей не интересен.

— А я вот заговор знаю, — молвил еще один ветеран.

— Скажешь тоже, — насмешливо фыркнул молодой. — В сече верный помощник — это меч. Вот мой, — он обнажил свой меч, — он человек, как и я. Берегу его пуще сапог. Пока он в моей руке — со мной ничего не случится.

— Поди еще имя у него есть? — рассмеялись товарищи.

— Есть, — согласно кивнул он. — Только не скажу его, как не просите.

— А вот меня мой амулет спасает, — сказал до сего момента молчавший воин с изуродованным сабельным ударом лицом.

— Ты на себя посмотри, — рассмеялись товарищи.

Странно, но все эти разговоры об амулетах, заговорах и иных талисманах, затеянные опытными воинами из второй шеренги, благотворно подействовали на молодежь. Она успокоилась, получив надежду остаться невредимой.

С появлением князя разговоры смолкли. Михаил Всеволодович остановил коня, обратившись к воинам с речью:

— Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство, — Михаил закончил свою короткую пламенную речь словами молитвы.

Ожидание битвы не легко давалось молодежи. Нервный смех звучал повсюду, шутки так и сыпались одна за другой. Даже Костяжко, молол всякую чушь. Сашка чувствовал нервное напряжение, проявившееся в дрожании пальцев. От страха начали стучать зубы. Он плотно сжал челюсти, надеясь, что его слабость прошла незамеченной, но товарищам до его слабости дела не было. Им самим страшно.

И когда впереди показались бегущие сотни половцев, страх никуда не ушел, он остался с парнями, вот только проявился он по-разному.

— Мама... — кто-то всхлипнул совсем по-детски.

— Твою жжешь мать... — сквозь плотно сжатые зубы, процедил другой, крепче сжимая древко пики.

— Господи, прими душу раба твоего, — бормотал третий.

Каждый боролся со своими страхами по-своему. Стоять и ждать, когда на тебя налетит кованная рать — нет ничего на свете страшнее. Сашка бросил на землю щит и пику, схватившись за самострел. Парни последовали его примеру. Вот половцы, готовые ворваться в шеренги черниговцев, разом резко повернули в стороны, промчавшись мимо строя, а за ними ненамного отставая неслись на взмыленных конях воины галицкого князя.

Вжи-и-и-х, в небо взметнулась целая туча стрел. Лучники за спинами молодых княжьих слуг вступили в бой, взяв первую кровь. Не меньше десятка всадников полетели с коней, но остановить налетевший вал стрелы не смогли. Сашка выстрелил, тут же отбросив самострел. Нервно схватил пику и щит, едва успев прикрыться им. Он непроизвольно подался назад, когда перед ним выросла громада несущегося всадника с выставленной далеко вперед пикой. Сашка чуть отступил и почувствовал, как в спину уперлось, что-то острое.

— Колоть лошадей, — вдруг вспомнилось наставление сотника.

Всадник и Сашка почти одновременно выбросили руки вперед. Сильный удар чуть не опрокинул Сашку. Всадник для увеличения силы удара привстал на стременах, толкнув пику вперед на всю длину руки. Тонкое четырехгранное лезвие легко прошило щит, уйдя под мышку. Сашкин же удар смазался. Парень совсем забыл слова сотника и видел только глаза своего противника. В них и целил, но сила тяжести увела древко вниз, наконечник пики вонзился в бедро всадника, пройдя насквозь. Прежде чем конь разметал шеренгу, всадник глубоко насадился на утолщающееся древко, отчего мышцы и кожа с противным хрустом порвались, высвобождая из страшной рваной раны обагренное кровью древко. Коня и всадника завалили бойцы второй шеренги.

— Стоять! Держать строй! — услышал Сашка истошный крик сотника.

Он с большим трудом поднялся на ноги. Всадник, сбивший его, лежал у ног, еще живой, громко вопя от боли. Сашка ударил ногой в висок, тот сразу умолк.

Костяжко, когда налетели всадники, сделал все правильно. Он не стал укрываться щитом, против хорошей пики щит не выдержит, да и силой он уступал Сашке — не мог удержать пику одной рукой. Взявшись за древко обеими руками, он поднял вверх руки, нанеся удар по лошади. Копье пройдя через основание шеи, пронзило ее насквозь, вонзившись в бедро всадника. А потом последовал мощный удар в грудь, выбивший весь воздух из грудной клетки и опрокинувший Костяжку на спину. Лошадь рванулась вперед, перепрыгнув через парня и пала замертво. Всадника сразу же изрубили бойцы второй шеренги.

Местятка помог подняться Костяжке. Парень еле стоял на ногах, пытаясь вздохнуть. Рядом с ним валялась злополучная пика со свернутым набок наконечником.

— Повезло тебе, паря, — сказал Местятка, глядя на нее. — Железо попалось мягкое...

— Бог помог, — с трудом, едва дыша, ответил Костяжко.

Младший брат Черниговского князя, совсем не походил на Михаила. И ростом выше на полголовы, в плечах широк, как богатырь и силушкой бог не обидел. А лицом вылитая мать — дочь польского князя Казимира. От матери ему достались черные как смоль густые шелковистые волосы и прямой с маленькой горбинкой ястребиный нос. Коротко подстриженная широкая борода князя Андрея делала его похожим на деда — польского князя и, скрывала небольшие ямочки в уголках губ, которые в детстве так любила целовать его мать. Старший брат, как две капли воды похожий на своего отца, очень завидовал младшему и частенько поколачивал малыша из ревности. Но с возрастом ревность прошла, и Михаил часто выручал брата из разного рода неприятностей в которые младший из-за своей бесшабашности частенько попадал.

Братья наблюдали за сшибкой со склона кургана, откуда им хорошо видно все, а сами они оставались вне видимости противника.

— Выстояли! — радостно прокомментировал Андрей первый успех.

— Погоди радоваться, — остудил порыв младшего брата черниговский князь. — Это еще цветочки. Ягодки попозжа будут.

Действительно, два десятка вырвавшихся вперед всадников не представляли грозной силы. Без брони, практически налегке, они далеко оторвались от своих товарищей. И ударили розно, понадеявшись на удачу. Лучники, стреляя против ветра, смогли сбить только двоих из них. Хотя Сашка мог бы поклясться, что атаковала их целая сотня и лучники сбили не менее трети всадников. У страха как известно, глаза велики. Князья смотрели на сшибку со стороны и страха не испытывали. Из двух десятков, атаковавших строй пешцев, назад откатилось лишь семь и то у двоих пали лошади, когда они доскакали до второй волны преследователей. Киевляне, а это были именно они, остановились, поджидая отставших товарищей. Ими командовал Ивор Юрьевич — смелый, отважный боярин киевского князя, но слишком горячий и безрассудный.

— Брат, — обратился Андрей к Михаилу, — мы должны быть там!

— Остынь, — ответил ему Михаил Всеволодович. — На твой век славы хватит.

— Зря я послушал тебя, — сказал Андрей возбужденно. — Эх, как бы я хотел оказаться там, в самой гуще сечи!

— Не будет сечи, — ухмыльнулся черниговский князь. — Мы их перебьем как быков на живодерне.

Братья видели, как киевский боярин отдавал приказы. Полусотня развернулась, намереваясь атаковать в сомкнутом строю. Ивор Юрьевич повелительно махнул рукой, и всадники пустили коней рысью, шагов за триста перейдя на галоп и, когда до строя пехоты осталось не больше ста шагов, всадники зычно гикнули, пустив коней в карьер.

— Хорошо идут, — восхищенно прокомментировал Андрей, страстно желавший прямо сейчас оказаться в гуще сечи.

Сам того не замечая, он горячил коня, жадно всматриваясь в разворачивающуюся битву.

Ивор Юрьевич мчался на врага, предвкушая сладостный момент сшибки. В битве, он больше всего любил эти мгновения атаки, когда горячая кровь приливала к голове, в висках стучало, а горячее сердце бешено колотилось в груди. Он взял пику на изготовку, наклонившись вперед, отведя локоть правой руки с тупым концом пики назад, а кисть крепко обхватила древко ногтями пальцев в верх, прижимаясь к груди на уровне соска. Вот он этот сладостный момент! Рука резко выбрасывается вперед и, граненый наконечник пики вонзается в грудь пешца, разрывая звенья кольчуги! Не зря он отдал за эту длинную полоску стали молодую кобылу, доставшуюся от убитого им пару лет назад угра.