Пираты острова Крит

Как правильно понял купец, женщина, оставшаяся в трапезной, и есть волшебница.

— Ты смелый и удачливый войн Синдбад! Твоя 'Жемчужина' самый быстрый корабль! Ты единственный кто может вовремя доставить Муиззу к усыпальнице, и защитить ее, пока она творит волшебу...

Когда до берегов Магриба оставался дневной переход, небо начало темнеть, затем темнота стала сгущаться, превращаясь в грозовые облака. Свежий попутный ветер, резко изменил направление, и стал встречным. Надвигался шторм невиданной силы! Ветер не постепенно наращивал свою мощь, а ударил сразу, и в полную силу. Несколько мгновений, и грот мачта изогнувшись дугой, со страшным грохотом переламывается пополам. Еще мгновение, и паруса на безани превращаются в лохмотья. И в этот момент на палубе появилась Муизза. Синдбад прокричал ей, чтоб безумица вернулась в надстройку. Но все было тщетно, вой ветра и раскаты грома невозможно было перекричать. Тем временем чародейка вышла на бак, неуловимым движением скинула с себя абаю и осталась только в одной короткой тунике и босиком. И только сейчас Синдбад увидел, что Муизза еще совсем юная дева. Ветер мгновенно спутал ее длинные волосы цвета спелой пшеницы, а брызги волн и ливень промочили ее насквозь.

'— Разве можно в таком возрасте быть сильной волшебницей, и вообще что она делает на палубе в такой шторм' — Подумал купец. И словно отвечая на его немой вопрос, Муизза простерла руки к небу, устремила взгляд ввысь, и запела на незнакомом гортанном языке. Слова были непонятны, да и были ли это слова?! Может, так меж собой разговаривают боги и звезды. Но в этих словах чувствовался ритм, мотив и нарастающая сила. Когда слова колдуньи заглушили вой ветра, она начала двигаться в ритм своих слов, ее движения превратились в танец. Танец имеет разные средства выразительности: движение тела, позиции, жестикуляция и движение рук.. Самым основным фактором является степень владения телом и мастерство. Своим телом и всем остальным чародейка владела в совершенстве.

Синдбад не раз наблюдал, когда деревенские колдуны в танце выражали моления о дожде, о солнечном свете, о плодородии, о защите и прощении, но чтоб танцем взывали к молниям, он видел впервые. Внезапно раздался оглушительный раскат грома, и одновременно ярчайшая вспышка молнии опутала фигуру чародейки своими ослепительными нитями. Когда в глазах Синдбада перестали играть всполохи, и вернулось зрение, он увидел не обугленный труп, как ожидал, а все так же танцующую девушку. Только танец Муиззы ускорился, а на лице сияла счастливая улыбка. Она вновь что-то прокричала в небеса, и молнии одна за другой устремились ей на встречу, оплетая своими росчерками ее стан, закручиваясь вместе с ней в причудливом, завораживающем танце. Капли дождя и брызги волн, касаясь ее, превращались в пар, обволакивая ее тело светящийся дымкой. Эта феерия длилась не долго. Постепенно грозовые тучи исчерпали запас молний, небо стало светлеть, ветер стих, а волны утратили свои гребни и понемногу стали успокаивается. Чародейка, подхватив с палубы абаю, легкой, пружинистой походкой направилась в свою каюту. Проходя мимо капитана, улыбнулась ему лучезарной улыбкой и подмигнула. И лишь теперь Синдбад заметил, что глаза у Муиззы разные — один насыщенного янтарного цвета, а другой темно-голубого...

Карта, составленная Аладдином, не подвела. Экспедиционный отряд, высадившись в обозначенной бухте, взял курс строго на юг. Через два дня ускоренного марша показалась гора, у подножья которой и располагался вход в усыпальницу. Кода до заветной цели осталось не более часа пути, Муизза, шедшая во главе отряда, подняла руку.

— Стойте! Я чувствую волшебу! Он уже там. — Протянув руку в направлении горы, продолжила. — Нас заметили, и около сотни воинов спешно направляются в нашу сторону. Вы должны не позволить им добраться до меня. Пока я колдую, я беззащитна.

Войнами колдуна оказались черные как смоль нубийцы. Все как на подбор великаны, вооруженные копьями и огромными секирами. Команда Синдбада встречалась с чудищами гораздо страшнее чернокожих великанов. Несмотря на то, что враг превосходил пятикратно, без всяких признаков страха опустошила свои колчаны, сократив врагов более чем наполовину. Отбросив луки в сторону, бесстрашные войны бросились в атаку. Синдбад, как и положено командиру, был на острие. Отразив щитом страшный удар предводителя нубийцев, подрубил его опорную ногу, Крик боли великана тут же был прерван саблей соратника капитана, срубившей его голову. А Синдбад, не останавливаясь, врубился в основную группу врага, его сабля рубила, резала, колола без остановки. Как говорится — ударил — забыл. Шлем потерян, щит изрублен в щепу, но и живые соперники закончились. Славная была битва, хоть и скоротечная. Повсюду вокруг лежали черные тела, орошая красной кровью серый песок пустыни. И тут вдруг прозвучал резкий голос чародейки.

— Уходите! Уходите немедленно! Если я сейчас убью колдуна, то вас накроет его посмертное проклятие, и вы обратитесь в камень! Если он останется жив, и завладеет лампой, то вы умрете наверняка!

— А как же ты? — Спросил купец. — Ведь посмертное проклятие очень сильная волшеба. А ты будешь магически истощена...

— За меня не волнуйся! — С этими словами Муизза оттянула ворот туники, и Синдбад увидел странный золотой крест, который выше перекладины венчала петля, украшенная тремя рубинами. — Это Анх богини Сехмет! Он отведет любое проклятие от того кто им владеет.

Сомнений в словах чародейки не было, и войны Синдбада, подгоняемые своим командиром, ускоренным маршем двинулись на север. Удалившись достаточно далеко, купец назначил старшего, и велел продолжать марш. А сам решил вернуться — вдруг Муиззе потребуется помощь. Команда, подчиняясь приказу, неохотно покинула своего командира, а Синдбад, преодолев половину только что пройденного расстояния, повинуясь какому-то предчувствию, остановился и огляделся. В дали, на грани восприятия, он разглядел темное пятнышко — это тела нубийцев, а немного ближе крохотная черная точка — Муизза. И вроде ей ничего не угрожает. Дальше Синдбад решил пока не ходить.

Вдруг с неба сорвался нестерпимо яркий луч света, ярче сотни солнц — это была молния, точнее исполинская МОЛНИЯ, ударившая в вершину горы. Гора тот час от вершины до подножья раскалилась добела, вслед за ней раскалился воздух, и на купце загорелась одежда. Вслед за этим последовал мощный удар, отбросавший Синдбада на сотню шагов назад. Еще пытаясь сбить со своей одежды пламя, он видел, как вокруг падают раскаленные камни, иные были размером с сундук, и тут сознание покинуло его.

Пришел в себя Синдбад на борту своей 'Жемчужины'. Когда все стихло, его бойцы вернулись чтоб предать земле обугленные и расплющенные останки капитана. И каково же было их удивление, когда они нашли тело своего командира, в обществе кошки с разноцветными глазами, вылизывающей раны их предводителю. При приближении людей кошка убежала, а страшные ожоги начали заживать на глазах, не оставляя шрамов.

Когда Синдбад вернулся в Персию за обещанной наградой, Аладдин разъяснил случившееся. Оказалось, что богиня-кошка Сехмет — защитница людей, и является покровительницей волшебства и медицины. А артефакт, который показала чародейка, действительно Анх когда-то принадлежащий богине. Этим и объясняется чудесное исцеление купца. Проклятие же черного колдуна оказалось невероятной силы, и развеется только через тысячу лет. И все это тысячелетие Анх будет оберегать Муиззу, удерживая ее в теле кошки.

Аладдин не поскупился, — 'Жемчужина' отремонтированная, как новая, груженная товаром по самую ватерлинию, покинула берега Персии, навстречу новым приключениям.

Тут я взял небольшой перерыв, смочил горло и оглядел присутствующих. С удовольствием отметил, что на тарелках большинства гостей еда осталась нетронута, и неспешно продолжил.

— Недавно я вспомнил эту историю, и решил выяснить, что же стало с чародейкой. В летописях многих народов были упоминания о разноглазой кошке, которая приносила удачу своему хозяину. Последнее упоминание о ней было триста лет назад. У пророка Мухаммеда была любимая кошка — Муизза и она имела глаза разного цвета. Несложные расчеты показали, что при любом раскладе тысяча лет уже прошло, и срок проклятия истек. Срочных дел у меня не было, и я отправился на поиски того места, где была усыпальница. Надо сказать наудачу я особо не рассчитывал. Карты у меня не было, гора еще тогда превратилась в озеро лавы. Да и вряд ли Муизза, найди я ее, вспомнит хоть что-то из того что было ТЫСЯЧУ лет назад. Лично я уже не помню, что ел позавчера на обед. Но отбросив сомнения, три месяца честно провел в поисках, под палящим солнцем пустыни.

— Ну, давай же, не томи Александр! — Подала голос сама императрица. — Ты нашел чародейку?

— Нет, не нашел.

Реакция слушателей была разная. Кто-то, как Константин, был явно раздосадован. Но основная масса слушателей, переглядываясь с улыбками как бы говорила — ну а что вы хотите — это же сказка.

— Я ее не нашел. — Повторился я. — Она меня нашла! — и, повернувшись к амазонке произнес. — Варя, сними очки. Амазонка не торопясь сняла очки и в полной тишине, равнодушным взором оглядела присутствующих. Кто-то из обслуги уронил металлический поднос. В полной тишине звук падающей железяки прозвучал подобно грому. Не вскрикнули и не подскочили со своих мест единицы, но и те ощутимо вздрогнули. Варя никак не отреагировала на застывший в испуге истеблишмент. Дождавшись моего кивка, надела очки, и вновь переключила внимание на свою тарелку.

— Вот такая история, Константин. — Как ни в чем небывало подвел я итог, подвигая к себе тарелку с десертом. — Надеюсь, в твоем изложении она станет гораздо интересней, и твои почитатели останутся довольны.

— Ух ты! — Наконец отмер наследник. — Да! Такое приключение никого не оставит равнодушным!

— А я слышала, — с некоторым напрягом в голосе произнесла углеокая. — Кто посмотрит в глаза Муиззе, на того падёт порча.

Ага, уже Леонид напел.

— Ну что вы, Ваше Императорское Величество!Порча падет только на тех, в чьих глазах она прочтет злобу к ней или ко мне.

— То есть, — не отступала Зоя, — если человек всего-лишь поддался моменту, и зло посмотрел на вас, то и на него падет порча?!

— Да не... — Тут я закашлялся, и, прочистив горло глотком вина, продолжил. — Да не дай бог ему, поддаться моменту... От моего ответа августа застыла немой статуей, а Константин как ни в чем не бывало продолжил.

— А что это за порча? Недоброжелателя накроет молнией?

— Нет! Совсем простенькая порча. — Лениво ответил я. — У человека начинает чесаться кожа, и он чешется, пока не сдерет ее до мяса. Но если преодолеть первые позывы и покаяться чародейке, то она снимет проклятие. По-моему это стоило всего сто солидов.

Варя, следящая за моей речью, устремила на меня удавленный взор. Она была не очень сильна в счете, и сколько это сотня солидов в переводе на привычные ей серебряные дерхемы, сосчитать не смогла.

— Извини, дорогая, — Обратился я к Варе, — перепутал с порчей на хромоту! То есть слепота получается за двести, а чесотка за триста...

При этом подмигнул императрице. В ответ получил возмущенный взгляд, который я видел сто раз и в устном изложении он звучал как:' Саня, ты гад! Разве можно так пугать'. Мой ответный взгляд: 'Так надо!'. Зоя поняла и успокоилась.

Когда возвращались в особняк, Варя всю дорогу задумчиво молчала, и уже на подходе все же спросила.

— То, что ты рассказал за обедом — правда?!

— Что за странный вопрос? Это сказка — выдумка!

— Не знаю, наверно так и есть. Но я спросила потому, что я сирота. Охотники, вдали от становищ и караванных путей нашли девочку истощенную и умирающею от жажды. А вывела их на нее — львица. Так на свет появилась я. Охотники передали меня инеслемену, он и выходил меня.— Говоря это, Варя сняла очки и очень внимательно смотрела в мои глаза. — До того как я попала к монаху я ничего не помню. Понимаешь? Ничего! Найти моих родных не удалось, и это притом, что такие глаза как у меня запомнил бы любой, хоть раз их увидавший. Потом инеслемен отдал меня на воспитание амазонкам. И я не то что бы забыла все это, просто эти воспоминания стерлись, как неважные, а сегодня ты своей сказкой мне это напомнил...

Правдивость рассказа не вызывала сомнений. С другой стороны действительно странно, что с такой редкой приметой как разноцветные глаза, реже встречаются разве что двухголовые, девочка была никому не знакома.

— Ну, раз так сложилось, значит, будем делать из тебя повелительницу молний, телохранителя-шаманку и секретаря. — Варя мало что поняла из моей фразы и обратилась в слух. — Та штука, что весит у тебя на боку — извергает молнии. Не сильные, но способные при должной выучке убить любого с двадцати шагов. Когда в совершенстве овладеешь этой наукой, займемся артиллерией — будешь главным канониром на моем флоте. И еще, сегодня к ужину подойдет Грация — женщина, которая неделю будет учить вас с Инаей искусству секретаря.

— А что делает секретарь?

— Мм..., да все! Секретарь — это по сути человек способный заменить любого слугу, при этом все сделать быстрей и лучше.

— В слуги не нанималась! — Сверкнув разноцветными глазами, выдала амазонка. — И наниматься не собираюсь!

— Да без проблем! Тогда приставлю к тебе Вову. Он тебя за неделю научит рисовать узоры на горшках, и будешь ты не какая-то слуга, а свободная мастеровая. Если и это тебе не подходит, то вали на все четыре стороны. Вон видишь калитку, до нее десять шагов — пока не дошли, решай.

— И что? Ты готов потерять 'повелительницу молний', которую уже представил византийскому двору?

— Повелительницу молнии любой царедворец опознает по очкам и одежде — так что замену найду легко. А у тебя, осталось три шага.

— Стой! Стой. — Варя забежала вперед, и, останавливая меня, уперлась руками в мою грудь. — А что должна делать секретарь?

— Все что я скажу! Принести завтрак, подготовить мой наряд... Все. И притом быстро!

— Ну, так бы сразу и сказал.... А-то слуга!

Моисей, как и ожидалось, на ужин пожаловал с сыном. Мы горячо поприветствовали друг друга. Затем в обеденном зале я представил дорогим гостям членов моей семьи, и всех пригласил к столу. Во время замены блюд я кратко описал своей семье, какого сильного и полезного союзника я приобрел в лице припозита. А Моисею поведал, какой у меня замечательный дядюшка. За десертом дядя рассказал о наших злоключениях, и как благодаря мне удалось избежать смерти от рук пиратов. Препозит не остался в долгу, и тут же выдал, чем я прославился при взятии дворца и о моих невероятных успехах в качестве секретаря императрицы. 'Мой косяк! Надо было предупредить Моисея, чтоб не распространялся о моих похождениях.' Дяде как-то еще удавалось держать лицо, что не скажешь об остальной родне. Даже Джаз, внимая россказням Моисея, проносил ложку мимо рта...

Когда по сигналу дяди мы пошли якобы посетить удобства во дворе, я был во все оружье. Еще только Гуфар набирал полную грудь воздуха, видимо для длительной отповеди, как я уже выдал упреждающую тираду.