— По законам Кайракана, дети рожденные в браке принадлежат отцу. После развода они так же принадлежат отцу, если только не был осуществлен обряд возврата. То есть отец передал свое право на дитя роду матери. Ни развода, ни обряда, в согласии с традициями кайракан не проводилось. Мать Мэдока умерла при его рождении, а благородные Хенеке сложили головы при Кузах и на плахе. Следовательно, Мэдок до сих пор ни больше, ни меньше Бекри.

— Ты забыла указ императора об аннулировании всех законодательных актов за подписью Хенеке, Вэйдов, Арби и иже с ними. Бекри воспользуется им как щитом перед любым доказательством. Потому Мэдок бастард по закону империи. Что не просто немаловажно. Это определяюще в данном случае.

— Значит, следует пересмотреть указ бывшего императора, мешающий стать бастарду полноправным членом семьи Бекри.

— Ты серьезно? Как ты себе это представляешь? Указом Горма Третьего фамилия Хенеке низведена из дворянского достоинства. Мятежного рода Хенеке нет, не было и больше не будет.

— Следует сыграть на нелюбви Экбольма к своему венценосному брату. Император с радостью рассмотрит возможность поступить поперек воли покойного. Нобилиссима просто трясет от ярости и злобы при одном только упоминании о Горме. К тому же нет необходимости в высочайшем помиловании всех фамилий участвовавших в мятеже. Достаточно Хенеке и скажем Лэйдлоу.

— Интересно как тебе пришла в голову такая мысль?

— Я имела беседу с мэтром Туром.

Эгуменос нахмурился. Он терпеть не мог старого пройдоху. Соткан из лжи, что полотенце из тонкой пряжи льна! Ну и если признаться боялся его. Не зря же про Турома говорили, он выигрывает при любой раздаче карт из колоды и в независимости от положения фигур на шахматной доске.

— Он еще жив? — справился Бриньяр о своем старом враге.

— Конечно. А почему нет? Он тешится надеждой о своем прощении и возвращении в лоно матери-церкви.

— Еще скажи, он согласен встать под мою руку! Руку, которую он столь самозабвенно кусал!

— Туром не правильно оценил ваши намерения.

Взгляд Кайрин подсказывал эгуменосу — вы представляете, сколько секретов станет вашим достоянием? Сколько нынешних друзей окажется хуже всяких врагов. Бриньяр не захотел подачек от бывшего противника.

— Зато я оценил его верно.

— Думаю, он даже согласится считать вас своим исповедником. Вы позволите ему хотя бы писать вам?

— Вот как? Такова его цена за услугу. Перо, чернила и бумага?

— Бесплатные советы чаще бесполезны, чем действенны.

— Хорошо, я распоряжусь выдавать ему один большой лист пергамента, перо и чернила. Раз в неделю.

— Он по достоинству оценит вашу доброту.

— Не сомневаюсь. И не удивлюсь, если его пасквиль на меня я скоро прочту. Сразу после того как с сочинением ознакомится вся столица.

Кайрин умоляюще сложила руки. Простите меня за дерзость.

Эгуменос в сущности не слишком сердился на девушку. Она поступила расчетливо, обратившись к старому интригану. Ни с кем другим тот бы разговаривать не стал. Не из-за прошлых обид. Потому что любому другому Бриньяр откажет в подобного рода хлопотах за Турома.

— Хорошо, допустим, Экбольм подписал указ?

— Вы возьмете Мэдока под свою руку раньше, чем кто-либо сообразит, что из этого вытекает. Император подписал ваше прошение о создании турмы Керкитов?

— Ты хочешь, видеть мальчишку в ордене?

— Конечно. И одним из первых!

Бриньяр недоверчиво хмыкнул.

— Мы вернем ему имя и дадим достойную службу. Он будет знать кому сказать спасибо.

— Ты уверена? Ведь если император пересмотрит указ Горма, то он станет полноправным Бекри.

— Именно этого нам и нужно. И это будет уже наш Бекри.

— А какой мне прок в лишнем адепте Кайракана и лишнем воителе в семье глориоза?

— А что нам с его веры? Нам нужны спафарии, а не священники. Вера сама по себе в защите не нуждается.

— Кайрин! Слышать от тебя подобное...! — голос Бриньяра строг и сух. Он много ей прощал, но легкомысленного отношения к религии, ни за что!

— После стольких лет пребывания в тени, он должен захотеть подняться выше, чем стоит теперь. Из честолюбия.

— Ты предлагаешь ему сделать карьеру на новом месте? Это попахивает двурушничеством. Боюсь, многие сочтут его поступок не достойным дворянской чести. Кайракане не обременяют себя службой Создателю.

— В уставе нового ордена не прописано, какую веру обязаны исповедовать его член.

— Это само собой подразумевается.

— Тогда стоит отнестись к этому лояльней!

— Его ждет полная изоляция. Отступившись от того малого что имел, он не обретет нового. Даже если я прикажу нашим сторонникам отнестись благосклонно.

— Нам этого и не надо.

— Тогда поясни.

— Для начала вы восстановите доброе имя рода его матери, — уклончиво сказал Кайрин.

— Захочет ли император, — сомневался Бриньяр. Поводов для сомнений более чем достаточно. — Экбольм плохо управляем и погряз в пороках. Единственным применением власти данной ему Создателем он видит лишь потакание своим низменным страстям.

— Вот и хорошо! Тем легче будет с ним договориться.

Эгуменос непонимающе уставился на Кайрин. Ему было о чем задуматься. Ученица поучает его, как поступать, утверждая, что не решаемый вопрос будет разрешен.

— Ты уверена в том? Мне бы не хотелось услышать в свой адрес нелестных слов. Не зная тебя, посчитал бы, хочешь выставить меня на посмешище в глазах Бекри.

— Ну, иллюстрис... , — снисходительно (или Бриньяру показалось) улыбнулась Кайрин. — Что вы скажете о Марреде? Отмена старого указа позволит императорскому величеству в полной мере насладиться свою связь с Марредом. Ведь он Лэйдлоу. Вы не знали?

Бриньяра передернуло. Порок императора позор династии. Может не так уж и не прав Бекри вознамерившись сметить мужеложца. Только вот вместе с императором он сместит и его самого.

— Не слишком ли высокая цена?

— Он её заплатит.

— Хорошо, допустим, император объявит о восстановлении прав рода Хенеке.

— Когда это произойдет, а я в этом уверена, мы уже должны крепко держать Мэдока за руку и вести его по жизни.

— И что дальше?

— Марица ди Мью.

— Это будет не честно по отношении к старине Даксу..., — покачал головой эгуменос.

— Иллюстрис, нам необходимы не просто сторонники, а те, кто знает с какой стороны взяться за оружие. Деньги помогают решать многие вопросы, но ведь настанет время, когда понадобятся мечи. А воины, люди прагматичные, за простое спасение души воевать не станут. Земли, титулы, карьеру другое дело, а за Святое Знамя веры очень недолго и без усердий.

— Хорошо. Предположим, вернули доброе имя роду его матери, добились благосклонности Марицы, и подтолкнем, чтобы он на первых парах не утонул. Ты знаешь, при дворе тесно. Император неохотно меняет проверенных людей на новых. Даже если старые, ни на что негодны. Патрикий* Престо тому наглядный пример. Возят по дворцу в специальном кресле, он едва дышит, а соображает и того меньше. Бедняга умрет в своем кабинете, не дождавшись отставки.

— Бывали и исключения.

— Я не хочу даже об этом упоминать, не то, что говорить.

— Чины нам не к чему. Уже одно то, что мы предложим свою помощь, обяжет его.

— Его благодарность немного стоит.

— После того как вы добьетесь реабилитации рода Хенеке, в не зависимости от воли Бекри, Мэдок станет полноправным членом семьи.

— Здесь указ императора не поможет. Глориоз не примет его.

— Его признает закон. А Бекри станет перед выбором. Раскрыть свои объятья вновь обретенному сыну или вернуть Мэдоку земли, доставшиеся ему от покойной жены.

— Это тоже подсказал тебе Туром?

— Таковы законы в феме Маргиана.

— Это половина его владений, — задумался эгуменос. — Ему не на что будет содержать хускарлов.

— А наш бастард сразу станет весьма перспективной персоной. Многие, тут же позабудут неблаговидную историю его родни, посчитают возможным, закрыв глаза на тонкости дворянской чести, заполучить его в зятья, мужья, друзья и приятели.

— Но мы уже сделаем первый шаг. Марица.

— Нет, Марица второй. Первый, вы возьмете его к себе. В турму Керкитов. Еще до того, как станет известно, что его род не причастен к заговору.

— Закрыв глаза на тонкости дворянской чести, говоришь..., — повторил Бриньяр задумчиво. — А вдруг Бекри согласится его признать законным сыном? Или Мэдок захочет быть именно Бекри, а не Хенеке? Они споются... Не получится ли как в басни?

— Чтобы узнать наверное надо поставить глориоза перед таким выбором.

— Так чего же мы добиваемся? Благополучия Мэдока или низвержения Бекри?

— Одно без другого не возможно. Благополучие Мэдока зиждется на низвержении глориоза.

Эгуменос припомнил холодный блеск в голубых глазах Кайрин. Тогда они говорили о фрайхе Кнуте ди Бортэ. Ныне покинувшего бренный мир.

— Хорошо, я подготовлю документы о реабилитации рода Хенеке.

— Вы удостоите его аудиенции? Я думаю быть портарием Керкитов более почетно чем оруженосцем у Хранителей Дорог. В Венчи говорят, голодный пес сильнее ластится, побитый, нежнее лижет руку.

К эгуменосу вдруг пришло понимание, он впервые собирается принять решение, целиком полагаясь на суждения другого человека. Пусть даже этот человек хорошо знаком и ко всему его воспитанница и верный соратник. Самый верный. Ибо их связывают не только незримые нити прошлого, но и неразъединимые цепи будущего. Как шутят в той же Венчи, у плывущих в шторм в одной лодке мал выбор. Вместе выплыть или вместе утонуть. Так что же его смущает? Почему нет уверенности в правильности принимаемого решения? В чем причина его сомнений? Он не видел этих причин. Ни умом, ни сердцем, ни чувствами. Не видел и продолжал сомневаться.

— Ради этого стоит согрешить в пост и попробовать этого вина. Составишь мне компанию? — предложил Бриньяр.

Когда сомневаешься... когда сомневаешься чего проще взвалить бремя ответственности на того кто никогда не знает сомнений и никогда не ошибается. Бриньяр даже удивился, с какой легкостью крамольная мысль нашла дорогу к нему. Но ведь на все воля Создателя? Над всем его сила и власть.

"Если откажется она, откажусь и я", — рассердился он на себя.

— Грехи, как и удачи, следует делить поровну, — приняла приглашение Кайрин.

Эгуменос был больше чем уверен, она откажется. Гранатового вина его воспитанница не переносила. Не отказалась? Что это? Взаправду промысел Создателя? Если так...

Бриньяр налил вина ей, потом себе. Кайрин подняла кубок.

— Хорошее гранатовое вино делают только в Амикеи, — блаженно вздохнул эгуменос. — Не знаю, как они над ним колдуют, какие молитвы шепчут, но вино..., — он закатил глаза в восхищении.

Девушка лишь пригубила и поставила кубок, обронив в него легкую блеску с ногтя. Протянула руку и взяла грушу. Небольшой плод янтарно прозрачен. На полопавшихся боках проступили медовые слезки. Кайрин откусила сочную мякоть и аккуратно положила на блюдо. Там где её пальцы держали плод, под кожицу вдавился белый кристаллик.

— Чудесное, не правда ли? — облизнулся Бриньяр.

— Пусть его вкус будет вкусом нашей победы.

Бриньяр довольно улыбнулся.

— Теперь скажи, что удалось узнать о том молодце, что так несвоевременно спутал наши планы?

— Егеря нашли лошадь Мистара в одной из деревень. Это по Вальдийскому южному тракту. Теперь они рыщут по всей Гаррии. Думаю, скоро он будет иметь неудовольствие общаться со мной.

— Прояви хоть немного милосердия к парню. Милосердие одно из богоугодных качеств.

— Непременно иллюстрис.

— Что-то мне подсказывает, ты не последуешь моему наставлению.

— Могу ли я вас ослушаться?

— Я только прошу.

— Могу ли я остаться глуха к вашим просьбам?

— Хотелось бы в это верить.

Они расстались на светлой дружеской ноте. Вино ли тому виной или аромат груш, но терзавшие эгуменоса сомнения ничем о себе более не напомнили. Он сидел, поглядывая то на фреску, то на обкусанный плод и ощущал сладкую успокоенность и истомлённость.

Все мы, так или иначе, подвержены слабостям. Мы скрываем их, скрашиваем ими наши дни, потакаем им и лелеем. И где-то понимаем, они не принесут нам ничего хорошего кроме огорчений и бед.

Бриньяр протянул руку, взял недоеденную Кайрин грушу и понюхал. К запаху плода примешался легкий запах духов. Кажется Гаррианский Нарцисс. Божественный аромат напоминает цветущий сад. Бриньяр куснул грушу, пожевал, жмурясь от удовольствия. Теплое чувство трепыхнуло сердце, заставила биться чаще. Он укусил еще раз, еще, раздавливая мякоть о нёбо, торопливо глотал обильный приторный сок. Ничего вкуснее он никогда ни ел! Ничего...

Покончив с грушей, эгуменос облизнул липкие пальцы, обнюхал их, словно в запахе фрукта и духов искал какой-то оттенок, неуловимый нюанс. Ему показалось, он его почувствовал. Жар всколыхнулся в груди и сполз вниз живота. Бриньяр сглотнул слюну, протянул руку и поднял бокал, из которого пила Кайрин. Этот запах еще притягательней и сильней... Гранатовое вино, Гаррианский Нарцисс, медовость груши и что еще? Что еще? Запах её руки, её тела будоражил воображение. Бриньяр мелко допил вино, смакуя каждый глоточек...

Невинный секрет эгуменоса обошелся Кайрин в сто солидов. Слуга Ингрид ди Юнг поведал ей о нем.

Из грезы полусна Бриньяра вывел стук в стекло. Его подопечные просили толику его внимания и его щедрости.

— Сегодня не до вас мои хорошие, — промурлыкал эгуменос.

Мэдока Хенеке он вызвал в Серебряный кабинет. Помещение носило свое прозвание неспроста. Стены украшены гипсовой лепниной, лепнина покрыта серебром и медью. Из мебели только секретер, за которым эгуменос стоя писал и несколько полок под документы. В углах у окна вазоны с цветами. Зелень, пожалуй, самый примечательный атрибут интерьера.

По звонку и не раньше, асикрит ввел Мэдока. Высокий, стройный, черноволосый. Смуглое лицо еще не потеряло юношеской непосредственности. Первое и, в общем-то, приятное впечатление портили только глаза. Голубые. Бриньяру показалось, что вошедший изучает его сквозь легкий прищур. На юноше простой дублет, рубашка без кружев, однотонные, вопреки столичной моде, штаны без бантов. На ногах, опять же вопреки моде, сапоги без пряжек, висюлек и золотых клипс. Вид опрятный, но бедный. На поясе дирк. И пояс, и ножны оружия без всякого украшения.

Бриньяр отступил на полшага из-за секретера.

— Имею честь разговаривать, — эгуменос замолчал, давая возможность посетителю представиться.

— Мэдок ди Хенеке, — внятно произнес юноша. Своего имени он не стеснялся.

— Если не ошибаюсь глориоз Бекри ваш отец.

— Так говорят.

— Как вас понимать?

— Так говорят все, но он предпочитает об этом не помнить.

Бриньяр развернул свиток врученный ему Кайрин. С наслаждением вздохнул запах Гаррианского Нарцисс.

— Вы в рыцарском звании?

— Нет.