Немой пророк

— Это не картина, Ваше Императорское Величество. Это Красная площадь Москвы образца две тысячи двенадцатого года, на цветной фотографии. Бывали ведь и не раз, конечно?..

Я увеличиваю изображение, поднося экран ближе к его лицу.

— ...Вот стою я, узнаёте? В футб... В рубашке синего цвета. И стою я, Ваше Императорское Величество, на фоне Спасской башни Кремля с красной звездой на макушке, и одной крайне интересной постройки.

— И... И что же это за постройка? Приблизьте, как вы делали, прошу вас... Там ведь что-то написано?

— Написано. — я ещё увеличиваю изображение. — Так видно?

Щурясь, Николай нагибается, почти прижавшись носом к экрану и читает по слогам:

... — Ле-нин. Ленин?!..

— Ленин, Ваше Императорское Величество... — мрачно киваю я. — Ленин. А постройка эта — мавзолей из мрамора, где тот товарищ покоится вечным сном.

Эпохи, судьбы... Драмы: глобальные и не очень. Войны, первый полёт человека в космос, высадка на Луне... Государственное устройство, отмена с возвращением частной собственности и даже вторжение советских войск в Афганистан под руководством бровастого коллеги моего слушателя — в этот раз я рассказываю всё очень подробно, стараясь ничего не пропустить. Показываю фотографии из семейного альбома, свою 'Короллу', любимое псо — где же ты теперь, родное? Увлёкшись сам, я неожиданно забываю, кому и зачем всё это говорю, и, сбиваясь и тараторя страстно доказываю задумчивому человеку напротив, что немецкая овчарка — лучшая из всех существующих пород, а не какая-то там корявая борзая, хоть ты тресни!

'...Её даже учить ничему не требуется, Ваше Величество!!! Всё заложено внутри — только открывать надо умело! Да мой Красс уже в десять месяцев знаете, что вытворял? Сумку из магазина нёс 'рядом', вместо намордника... Настолько умный пёс, что...' — я осекаюсь на полуслове. Умная собака Красс, даже слишком. Была. И вспомнив его сейчас я понимаю, что очень по нему тоскую, но... Но хоть Николай и улыбается вежливо, не перебивая, говорить с ним о собаках в эту минуту — кощунственно и жестоко.

Закатившийся в угол колокольчик давно водружён на ажурную подставку, и нам приносят чай с какой-то выпечкой по звонку хозяина кабинета. Пока лакей с каменным лицом неслышно расставляет приборы, мы напряжённо молчим, думая каждый о своём. Едва закрывается дверь, тишину нарушает Николай:

— Сколько?..

Уточнений не требуется — я отлично понимаю, о чём он.

— От десяти дней до... — я мрачно пожимаю плечами. — Дольше всех жив Павел Иванович Мищенко — около полугода. Я рассказал ему в Маньчжурии, во время рейда, затем ваш дядя. Господа Витте, Алексеев, Линевич... Матавкин, Данчич, два последних человека — офицеры 'Суворова', около двух недель. Рожественский — приблизительно два месяца... Я не вижу, хоть постоянно и думаю об этом, Ваше Величество, никакой взаимосвязи между временем, прошедшим с момента рассказа и смертью, хоть и пытаюсь, поверьте, её отследить. Господину Данчичу, например, я не говорил о будущем вообще ничего, он просто подобрал с пола случайно обронённую мной денежную купюру... Купюру оттуда. Матавкину и Рожественскому — только о Цусимском сражении... Каким оно должно было быть на самом деле.

— И каким же? — в глазах Императора появляется интерес.

В нескольких словах, глядя на всё более округляющиеся глаза Николая, я объясняю, насколько глубоко тот заблуждался, самостоятельно рассчитывая на трёхцветный флаг в Токио.

— ...Таким образом, Ваше Величество, во Владивосток должны были прорваться два миноносца и один лёгкий крейсер — 'Алмаз'.

— Не может...

— Может, Ваше Величество. Просто: поверьте. Могу легко доказать, в общем — тут, на смартфоне у меня имеется целая книга, написанная матросом с 'Орла'. Этот броненосец потом долго ещё ходил под японским флагом, называясь 'Ивами'...

— Книга? Там?! — кивает он на телефон.

Хосподя!!!

— Текст книги — вот такой, примерно. — показываю я, тыкая наугад в первый попавшийся файл. И, в общем, зря это делаю, потому как на экране немедленно возникает череда движущихся поз Кама Сутры, в гифках. Непонятно где, когда и откуда скачанной. Ай-яй-яй, вот спалился-то?!

— Это книга о том сражении с японцами? — в его голосе слышится ирония.

— Можно сказать и так, Ваше Величество... — быстро выключаю я предательский смартфон. — Просто представьте, что вот этот лысый мужик — японская эскадра, и всё сразу встанет на свои места.

Минуту мы сидим молча. Я — внутренне матерясь на аппарат, Николай — в угрюмой задумчивости. Наконец, он подымает голову и следующим вопросом едва не ставит меня в полный тупик:

— И что же мне теперь делать? Посоветуйте?

На секунду мне становится безумно жаль его — он ведь неплохой, в общем. Большая семья, пятеро детей, жена любимая... Оказался просто не на своём месте, а так — всё ничего. Но — жалость приходит лишь на секунду: предупреждали его — сам не послушал. Посоветовать, говоришь? Хорошо, договорились.

Отодвинув чашку с чаем, к которому я так и не притронулся, я складываю руки на груди:

— Что делать, Ваше Величество? Вот вам моё мнение, если интересно: немедленно назначить регента и принять конституцию, ограничив монархию. За образец можете взять Британский парламентаризм, у них там в демократии вековые традиции — не то ваши полумеры с полувыборами до добра точно не доведут, я вам это наглядно, надеюсь, объяснил?

Вопреки ожиданиям, Николай даже не дёргается, продолжая упорно смотреть в одну точку. И тогда я его добиваю окончательно:

— В качестве регента, на время осуществления парламентской реформы, рекомендую, очень рекомендую, Ваше Величество, устранить вашу семью от управления государством и рассмотреть кандидатуру Петра Ивановича Столыпина, недавно назначенного главой кабинета министров. Это в случае, если вы... — я не договариваю, замолчав на полуслове. Нам обоим всё понятно.

Молчит, продолжая глядеть в пространство.

— Пока вы... — я вновь одёргиваю себя. — Пока вы монарх и верховный главнокомандующий, срочно отдайте приказ Артиллерийскому комитету в обязательном порядке одобрить чертежи автоматической винтовки, созданной господином Фёдоровым по моим эскизам. Поверьте мне, то оружие — лучшее из стрелкового, когда-либо созданного человеком даже на начало двадцать первого века!

Едва заметный кивок в ответ.

— Ну, а аппарат этот... — я извлекаю из кармана смартфон и кладу перед ним на стол. — Я с радостью передам в Академию Наук. Пусть светлые умы — физики, химики, математики изучают технологии далёкого будущего. Уверен, при грамотном научном анализе этой штуки, Россия через какое-то время сможет сделать гигантский технологический рывок, который другим государствам и не снился!

Пока я произношу последние слова, торжественно глядя на телефон, с меня вдруг слетает весь пафос. Потому что я с неудовольствием вспоминаю о Кама Сутре. Как и ещё о нескольких, скажем так, весьма личных фотографиях с Анькой. Кажется, где-то ещё и видео домашнее было?!.. Ах я, растяпа такая!!!

Быстро схватив гаджет обратно, я немедленно поправляюсь, краснея:

— Я отдам его завтра!

Впрочем, Николаю, кажется, всё равно — о чём-то глубоко задумавшись, он продолжает медитировать, едва заметно шевеля губами. Эй, всё в порядке с тобой?

Встрепенувшись, наконец, царь окидывает меня странным взглядом.

— Значит, минимум дней десять у меня ещё имеется, говорите? Так ведь, господин Смирнов?

— Так, Ваше Величество...

— Всё, что вы сказали и показали, я услышал и увидел. А теперь, прошу прощения, позвольте мне некоторое время побыть одному... — он устало подымает обе руки, начав массировать пальцами виски. Словно в приступе сильнейшей головной боли.

Мне вдруг становится безумно стыдно за себя. 'Дурак! Я ведь его убил, практически! А он ещё целых три часа меня слушал, даже улыбаясь иногда... Смартфон, Академия наук — господи, какой же я ещё идиот всё-таки! Недотёпа и кретин!'

Схватив со стула фуражку и вытянувшись, я щёлкаю каблуками и быстро направляюсь к выходу. И уже у самой двери меня окликает его голос:

— Господин Смирнов?

— Да, Ваше Величество? — останавливаюсь я.

Пауза в несколько секунд.

— Не совсем пока понимаю, зачем вас всё время пытаются убить... — задумчиво произносит Николай. — Можете идти, вы свободны.

Человеческие драмы, будущие войны, технический прогресс и весь научный потенциал целого человечества меркнут... Нет, не так: все эти понятия отдыхают, если речь идёт о женщине. Если же в дело вступает женщина любимая, то они просто вяло курят в сторонке, ни на что не рассчитывая.

Вот и я сейчас, прислонившись плечом к ветвистой берёзе в Александровском парке, тоже нервно курю уже третью папиросу подряд, оглядываясь по сторонам и переживая. И если кто-то подумает, что виной всему тяжёлый разговор с Николаем Романовым, закончившийся полчаса назад, он жестоко ошибётся: виной всему опоздание на ежедневную встречу. На мою любимую встречу, ждать которую начинаю с самого утра. Встречу с Еленой Алексеевной Куропаткиной.

Совсем неподалёку, за деревьями звучит детский смех, по озеру, оставляя за собой лёгкую рябь, скользит лебединая пара, склонив друг к дружке головы... А я, с тоской глядя на нашу любимую беседку, некультурно затаптываю окурок в опавшую листву: 'Не дождалась — минут сорок уже прошло! И самое поганое, сегодня больше можем не встретиться: замотается во дворце... И день такой погожий на удивление — вроде бы осень, а будто лето. Погуляли бы отлично... И не позвонишь ведь, ну что за эпоха такая?!..'.

Чертыхнувшись, я подавляю острое желание послать девушке эсемэску. Выцарапав, к примеру, кортиком на скамье беседки 'Славян тута был'. Или, 'ВДВ — сила!'. То-то порадовались бы историки, обнаружив последнее! С силой пнув ворох сухих листьев, я понуро, заложив руки за спину, отправляюсь восвояси.

До попадания сюда, в прошлое, я вообще полагал, что придворная фрейлина — это такая напыщенная тётка, следующая повсюду за госпожой и вечно бормочущая что-то вроде: 'манифик' или 'террибл'... В зависимости от ситуации. Однако, когда царственная чета приметила образованную красавицу с изящной внешностью, предложив Елене Алексеевне должность фрейлины, довольно быстро выяснилось, что дело обстоит куда серьёзней. Обязанности при императрице Александре Фёдоровне даже на первый взгляд не выглядят простыми: всегда находиться поблизости, присутствовать на всех утренних и вечерних приёмах, сопровождать в поездках, отвечать на письма с телеграммами, развлекать гостей светскими беседами... Быть в курсе любых дел двора, знать наизусть титулы, ранги и имена всех без исключения вхожих во дворец, помнить их дни рождения с важными датами и... И ещё миллион необходимых мелочей, позволяющих соответствовать высокой должности при царице Романовой. При этом (и это, пожалуй, самое важное) постоянно оставаясь улыбчивой, в бодром и отличном расположении духа. Во время короткого обеденного перерыва, не больше сорока минут мы и встречаемся здесь, у старой деревянной беседки близ озера, в четыре часа дня. Должны были и сегодня, но...

Мрачно шагая по аллее в сторону выхода из парка, я столь погружён в невесёлые мысли, что не замечаю ничего вокруг. И прихожу в себя, когда кто-то хлопает меня сзади по рукаву:

— Болеете, болеете!!! — кричит звонкий детский голос. — Догоняйте теперь, господин заражённый поручик!!! — раздаётся за спиной убегающий топот.

Удивлённо повернув голову, я вижу лишь стремглав удаляющуюся юбку с кружевной шляпкой.

— Господин поручик болен чумой, всем спрятаться!!!.. — отбежав на небольшое расстояние, девочка останавливается, оборачиваясь.

Сердце восхищённо замирает — это Татьяна Романова, вторая дочь Николая! Ещё одна настоящая, самая что ни на есть принцесса. Мы не знакомы, разумеется, но я неоднократно встречал её во дворце в сопровождении фрейлин. И каждый раз при виде юных княжон у меня в горле возникает ком... Как и сейчас, и ничего с собой поделать я не в силах. Всякий раз глядя на этих ангельских созданий, в мыслях возникает дьявольскуя, чёртова бородку Ильича с потной лысиной. А в ушах начинают звучать выстрелы вперемежку с криками ужаса... И кулаки мои против воли сжимаются до хруста в пальцах...

— Господин поручик, вы больны, слышите? — раздаётся уже справа знакомый голос, на сей раз хоть и с весёлыми, но ироничными нотками. И из-за векового платана в десятке метров показывается знакомая фигурка. — Догоняйте же, ну?

Растерявшись окончательно, я замер посреди аллеи, будто истукан. Елене Алексеевне, как обычно, удалось застать меня врасплох. Прогулки с великими княжнами, кстати, тоже одна из обязанностей фрейлин, и как я не догадался, услышав детский смех?

— Господин поручик почему-то не бежит... — грустно произносит Татьяна. — Наверное, у него дела?

Так. Надо немедленно спасать ситуацию!!! Меня сама Принцесса осалила, давай же, тормоз позорный!!!

— Я-а-а-а?!.. Не бегу-у-у-у?!!!.. — вдруг низким голосом завываю я на всю округу, вспугнув с деревьев вороньё. — Да я сейчас всех вокру-у-у-уг чумо-о-о-ой перезаража-а-а-аю!!! — и, мигом изобразив 'зомби' с вытянутыми вперёд руками, начинаю медленно ускоряясь, громко топать по аллее. Не забыв жутко закатить глаза.

Звонкий детский смех в ответ (мне ведь ничего не видно) заставляет расслабиться и ещё шибче задвигать руками вокруг. Смех ребёнка — лучшее признание, значит, я всё делаю верно!

— А-а-а-а-а, господин поручик сейчас поймает, убегайте!!! — весело вопит Татьяна.

— Бежим, бежим же!!! Он догоняет!!! — вторит ей такой близкий мне голос. — Заразит всех нас!!! Надо немедленно избавиться от господина поручика!!!

Несколько следующих минут я ношусь по осеннему лесу, в поисках постоянно умудряющихся ускользать от меня 'жертв'. К немалому неудовольствию двух охранников, вынужденных резво скакать вслед за нами. Пока, наконец, сжалившаяся и раскрасневшаяся от смеха принцесса позволяет зомби-неудачнику передать 'голю' обратно. Когда же юная леди весело уносится к озеру, посмотреть лебедей, запыхавшаяся Елена Алексеевна шепчет:

— Её высочество проходили на уроке бубонную чуму в средневековой Франции! — пряча улыбку, она поправляет чуть съехавшую шляпу. — Новая игра: 'Зарази всех'! — смеётся, наконец, самая лучшая девушка во всех временах.

— Правда? — как всегда по-идиотски, отвечаю я.

С Еленой Алексеевной, несмотря на давнее уже знакомство, я почему-то не могу общаться без дурацкой улыбки. Вот, хоть тресни! Чувствую глупую мимику, всё понимаю, но убрать с лица — не в силах! Вот и сейчас, подлая, расползается во весь рот! Что ты будешь с нею делать?!

— Правда. А вы сегодня не изволили прийти, я вижу, к беседке? — тут же меняет тему она. — Просто гуляете здесь? — найдя вдруг что-то интересное на вершине ближайшей ели, она демонстративно задирает голову, отвернувшись.

— Я... Я был у Его Величества?

— Правда?

— Правда.

И оба мы одновременно разражаемся весёлым смехом. Так открыто и легко смеяться вместе у меня ещё не получалось ни с одной девушкой в целом мире. Никогда!