— О, замолчи! — зевая, сказала я и села. Мое телодвижение белка расценила вообще, как нечто из ряда вон выходящее и использовала данный повод, чтобы устроить настоящую истерику. Но я не стала обращать на нее внимание. К моему удивлению, Джейми рядом не было.
Сначала я подумала, что он просто отошел в лес по нужде, но быстро оглядевшись, не заметила его поблизости. И когда я, завернувшись в плед, поднялась на ноги, то вокруг также не обнаружила никаких его следов.
Я ничего не слышала; определенно, если бы кто-то пришел, я бы проснулась... или Джейми разбудил бы меня. Я как следует прислушалась, но поскольку белка ускакала по своим заботам, то вокруг меня были только обычные звуки леса, просыпающегося по зову весны: шепот и порывы ветра в молодой листве деревьев, изредка слышимый треск падающей ветки, шорох прошлогодних сосновых шишек и скорлупок каштановых орехов, падающих сквозь навес ветвей, отдаленный голос сойки, чвирканье стайки крохотных поползней, которые искали поблизости, чем бы подкрепиться, шуршание изголодавшейся полевки среди сгнившей за зиму листвы.
Сойка все продолжала свой зов, и теперь к ней присоединилась другая, вторившая тревожно и пронзительно.
Может, именно в ту сторону Джейми и направился?
Размотав плед, я надела рубашку и ботинки. День клонился к вечеру. Мы... ну, или я, по крайней мере, довольно долго спали. Солнце еще грело, но в тени под деревьями стало прохладно. Я закуталась в свою шаль и засунула свернутый плед Джейми подмышку — скорее всего, он ему понадобится.
Я пошла на зов соек в горку, прочь от поляны. Одна их пара гнездилась у Белого Источника: пару дней назад я видела, как они вили гнездо.
От участка, где строился дом, идти было совсем недалеко, хотя именно этот источник всегда создавал атмосферу особенной изолированности от всего. Он располагался в центре небольшой рощицы, где росли белый ясень и болиголов, а с восточной стороны его прикрывал зубчатый скалистый выступ, покрытый лишайником. Любая вода создает ощущение жизни вокруг себя, а горный источник дарит особое чувство тихой радости, поднимающейся прямо из сердца земли. Белый Источник, названный так из-за большого светлого валуна, стоявшего стражем у его заводи, обладал чем-то большим — создавал чувство безмерного умиротворения.
Чем ближе я к нему подходила, тем больше убеждалась, что именно там и найду Джейми.
— Там есть то, что слушает, — однажды, как бы невзначай, поведал он Брианне. — Похожие водоемы имеются в горах Шотландии, и они называются 'священными'. Люди говорят, что возле этих источников живут святые и слушают их молитвы.
— И какой же святой живет у Белого Источника? — скептически спросила она. — Святой Киллиан? (Св. Киллиан — ирландский (шотландский) монах, впоследствии епископ, просветитель Франконии и один из первых апостолов Баварии, живший в VII веке. Известен не только своей верой, но и практическими навыками в области сельского хозяйства, деревообработки и строительства, также имел опыт целительства глазных болезней и радикулита — прим. пер.)
— Почему он?
— Святой покровитель маляров, больных подагрой и ревматизмом.
Услышав это, он засмеялся и покачал головой.
— Что бы там не обитало в этой воде, оно старше, чем само понятие 'святой', — заверил он ее. — Но оно слушает.
Я осторожно шла, приближаясь к источнику. Сойки затихли.
Он был там: сидел на камне у воды в одной рубашке. Стало понятно, почему сойки не обращали на него внимания — Джейми был так же неподвижен, как и белый валун: сидел, закрыв глаза и положив руки на колени расслабленными ладонями вверх, словно в ожидании благодати.
Увидев его, я сразу остановилась. Однажды мне довелось быть свидетелем того, как он молился здесь — когда просил Дугала МакКензи о помощи в битве. Не знаю, с кем он говорил в данный момент, но это был не тот разговор, в который я хотела бы вмешиваться.
Полагаю, мне следовало бы удалиться, но из-за страха, что могу побеспокоить его нечаянным шумом, я не хотела двигаться. Бо́льшая часть источника находилась в тени, но лучи, пробиваясь сквозь деревья, ласкали Джейми. Пыльца висела в воздухе, и солнечный свет был наполнен крупинками золота. Яркие блики играли на макушке Джейми, на гладком высоком своде его стопы, на остром как клинок носу, на выступающих скулах. Он словно вырос здесь и являлся частью земли, и камня, и воды и, может быть, самим духом этого источника.
Я не ощущала себя незваным гостем. Безмятежность этого места нежно коснулась и меня, замедлив мое сердцебиение.
И я подумала — может, именно это он и искал здесь? Впитывал спокойствие этой горы, чтобы сохранить его в памяти, и затем поддерживать себя на протяжении месяцев — а, возможно, и лет — предстоящего отсутствия?
Я — сохраню.
Свет начал тускнеть, яркость поблекла. Джейми, наконец, пошевелился и слегка приподнял голову.
— Пусть меня будет достаточно, — проговорил он тихо.
От звука его голоса я вздрогнула, но он обращался не ко мне.
Открыв глаза, Джейми поднялся — так же бесшумно, как и сидел, и зашагал вдоль воды — длинные голые ноги неслышно ступали по ковру из влажных листьев. Миновав скалистый выступ, он увидел меня и, улыбнувшись, потянулся за пледом, который я молча подала ему. Джейми ничего не сказал, но взял мою холодную руку в свою большую теплую ладонь, и мы, повернув к дому, зашагали вместе среди безмятежности окружающих гор.
НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ ОН пришел за мной, когда я рыскала вдоль ручейной отмели в поисках пиявок, которые начинали отходить от зимней спячки, изголодавшиеся по крови. Ловить их было легко — я попросту медленно бродила по воде возле берега.
Сперва мысль о том, чтобы выступить в качестве живой приманки для пиявок, была мне отвратительна, но ведь именно так я их обычно заполучала: отправляла вброд через ручьи Джейми, Йена, Бобби, или кого-нибудь другого из дюжины молодых мужчин, а затем снимала с них пиявок. А как только привыкаешь к виду этих существ, постепенно наполняющихся кровью, становится уже не так гадко.
— Им нужно дать достаточно крови, чтобы подкрепиться, — морщась, объясняла я, подсовывая ноготь большого пальца под присоску пиявки, чтобы отсоединить ее, — но не так много, чтоб позволить им впасть в коматозное состояние, иначе они станут бесполезными.
— Главное — правильно оценить момент! — согласился Джейми, когда я бросила пиявку в кувшин, наполненный водой и ряской. — Как закончишь кормить своих маленьких питомцев, пойдем, я покажу тебе Пещеру Испанца.
Расстояние было неблизким — пожалуй, мили четыре от Риджа. Мы шли через холодные мутные ручьи и поднимались вверх по крутым склонам. И стоило нам миновать расселину в гранитной скале, создававшую ощущение, словно ты погребен заживо, как мы очутились в глухом месте, где дикий виноград оплетал густой сетью выступающие каменные глыбы.
— Мы обнаружили это место вдвоем с Джемми как-то раз во время охоты, — пояснил Джейми, приподнимая для меня полог из листьев и пропуская вперед. Виноградные плети толщиной с мужскую руку, сплетенные от времени, змеились по камням, и ржаво-зеленые весенние листья еще не полностью покрывали их. — Это был наш секрет. Мы договорились, что никому не скажем, даже его родителям.
— Даже мне, — сказала я, но не обиделась, услышав, как дрогнул его голос при упоминании о Джемми.
Входом в пещеру служил разлом в земле, который Джейми завалил большим плоским валуном. Он с усилием отодвинул камень, и я осторожно наклонилась, чувствуя, как внутри все сжимается от тихого свиста сквозящего через расселину воздуха. И хотя на поверхности воздух был теплый, пещера его затягивала, а не выдувала.
Я отлично помнила пещеру Абандауи, которая тогда словно дышала вокруг нас, и мне сейчас потребовалось собраться силами, чтобы последовать за Джейми, когда он скрылся под землей. Там оказалась корявая деревянная лестница. Я заметила — она новая, но служила заменой старой, обрушившейся: некоторые куски сгнивших деревяшек по-прежнему находились на местах, свешиваясь со скалы на ржавых железных штырях.
До дна, наверное, оставалось не более десяти или двенадцати футов, но ход в пещеру, похожий на горловину, был узким, и спуск казался бесконечным. Впрочем, наконец, я оказалась внизу и увидела, что здесь пещера расширялась словно донышко колбы. Джейми наклонился вбок: я заметила, как он вытащил небольшую бутылку, и почуяла острый запах скипидара.
Он принес с собой факел: пук смолистых веток, верхушки которых заранее обмакнул в деготь и обмотал тряпкой. Смочив тряпку скипидаром, он поднес к ней устройство для розжига, которое сделала ему Бри. Лицо Джейми, сосредоточенное и румяное, осветил сноп искр. Со второго раза пламя занялось и переметнулось со вспыхнувшей ткани на деготь.
Подняв факел, он указал на пол позади меня. Я повернулась и чуть не выпрыгнула вон из кожи.
Испанец сидел, прислонившись к стене, вытянув костлявые ноги и свесив на грудь череп, будто дремал. Рыжеватые выцветшие волосы кое-где еще свисали клоками, но кожи не было совсем. Кисти и стопы тоже практически отсутствовали — мелкие косточки растащили грызуны. И хотя никаким крупным животным не удалось до него добраться, но туловище и длинные кости были погрызены, но в основном остались целыми. Ткань, через которую торчал остов ребер, настолько выцвела, что определить ее первоначальный цвет было невозможно.
Но это, несомненно, был испанец. Возле него лежали характерный железный шлем с гребнем, рыжий от ржавчины, стальной нагрудник и нож.
— Иисус твою Рузвельт Христос, — прошептала я, а Джейми, перекрестившись, опустился на колени возле скелета.
— Понятия не имею, как долго он здесь находится, — проговорил он также еле слышно. — Мы не нашли у него ничего, кроме доспехов и вот этого, — он указал на гравий около тазовых костей скелета. Я наклонилась поближе, чтобы рассмотреть — это было небольшое распятие, вероятно серебряное, но теперь почерневшее. И в нескольких дюймах от него лежало что-то маленькое, треугольной формы, тоже черное.
— Четки? — спросила я, и Джейми кивнул.
— Полагаю, он носил их на шее. Они, видимо, были сделаны из дерева и веревочки, и когда те сгнили, металлические части упали. Вот, — его палец слегка коснулся маленького треугольника, — тут написано на одной стороне 'Nr. Sra. Ang' — 'Nuestra Señora de los Angeles' (Нуэстра-сеньора-де-Лос-Анджелес), я думаю, это означает, 'Наша Сеньора Ангелов'. И на обратной стороне есть маленькое изображение Пресвятой Девы.
Я непроизвольно перекрестилась.
— Джемми испугался? — выдержав вежливую паузу, спросила я.
— Я испугался, — сухо сказал Джейми. — Было темно, когда я спустился в шахту и чуть не наступил на этого приятеля. Я подумал, он живой, и у меня от шока едва сердце не остановилось.
Джейми тревожно вскрикнул, и Джемми — которого он оставил на поверхности и строго-настрого запретил ему сходить с места — тут же полез в проход и, сорвавшись на полпути с разрушенной лестницы, ногами вперед приземлился на деда.
— Услышав шорох, я глянул вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он пикирует с небес и врезается мне в грудь, словно пушечное ядро, — Джейми потер левую сторону груди с грустной улыбкой. — Не посмотри я вверх, он бы шею мне сломал, а самостоятельно Джемми никогда бы отсюда не выбрался.
А мы бы и знать не знали, что с ними произошло. Я сглотнула — от этой мысли пересохло в горле. И еще от того... Что каждый божий день, все что угодно может неожиданно случиться. С кем угодно.
— Просто удивительно, что ни один из вас ничего не сломал, — сказала я и махнула рукой в сторону скелета. — Как думаешь, что произошло с этим джентльменом?
Его люди так никогда этого и не узнали.
Джейми покачал головой.
— Не знаю. Врагов он не ждал, ведь доспехи не надел.
— А может, он упал и не смог выбраться? — присев на корточки возле скелета, я внимательно рассмотрела большую берцовую кость левой ноги. Кость была высохшая, потрескавшаяся и обглоданная на конце мелкими острыми зубами, но я заметила то, что могло быть переломом по типу 'зеленой ветки' (это неполный перелом кости, когда кость не ломается на отдельные части, а покрывается трещинами. Чаще всего встречается у детей, поскольку их кости мягче и эластичнее, чем у взрослых. — прим. пер.). Или кость могла треснуть от времени.
Взглянув вверх, Джейми пожал плечами.
— Я так не думаю. Он был гораздо ниже меня, но сдается мне, что старая лестница уже была здесь, когда он умер. Потому что, если кто-то соорудил лестницу позже, то почему же они оставили этого джентльмена тут, внизу? И тогда даже со сломанной ногой он должен был суметь взобраться по ней.
— Хмм. Полагаю, он мог умереть от лихорадки. Это объясняет, зачем он снял нагрудник и шлем.
Вот, лично я сняла бы их при первой же возможности: в зависимости от времени года, он либо варился в них заживо, либо мучился от плесневого грибка, будучи наполовину заключенным в металл.
— Хмфм.
Я подняла глаза, услышав этот звук, который указывал на допустимую вероятность моих рассуждений, но несогласие с выводом.
— Думаешь, его убили?
Он пожал плечами.
— У него есть доспехи, но нет оружия, кроме маленького ножика. И, заметь, он правша, а нож лежит от него слева.
Скелет точно был правшой: кости правой руки выглядели заметно толще — это было видно даже при мерцании факела. Я подумала, что, возможно, он был мечником.
— Я знавал немало испанских солдат в Вест-Индии, Сассенах. У всех в избытке было и мечей, и копий, и пистолей. Если бы этот человек умер от лихорадки, его спутники забрали бы его оружие, но они прихватили бы и доспехи, и нож. Зачем их оставлять?
— Но, в таком случае, — возразила я, — почему же тот, кто его убил — если его убили — не взял доспехи и нож?
— Что касается доспехов, то они им были не нужны. Кроме солдат, они никому бы не пригодились. Что касается ножа, то потому, что он был воткнут в его тело, — предположил Джейми. — Да и к тому же, нож — так себе.
— Довольно логично, — проговорила я, снова сглатывая. — Отвлечемся от вопроса, как он погиб. Для начала, что, Бога ради, он делал в горах Северной Каролины?
— Пятьдесят или шестьдесят лет назад испанцы послали своих разведчиков далеко в Вирджинию, — сообщил он мне. — Однако болота им помешали.
— Теперь я понимаю причину. Но почему... тут? — я встала, махнув рукой, чтобы обвести пещеру и лестницы. Он не ответил, но, подняв факел повыше, взял меня за руку и повернул в противоположную от лестницы сторону пещеры. Высоко над головой я увидела еще одну небольшую расселину в скале — черную в свете факела и едва ли достаточной ширины для того, чтобы протиснуться человеку.
— Там есть еще одна небольшая пещера, — сказал он, кивая вверх. — И, когда я поднял Джемма посмотреть, он сказал, что там есть следы в пыли. Квадратные отпечатки, словно там стояли тяжелые ящики.
Так вот почему, когда понадобилось спрятать сокровища, он подумал о Пещере Испанца.
— Мы привезем оставшееся золото сегодня вечером, — сказал он, — и завалим камнями, чтобы скрыть проход. Затем мы оставим сеньора в покое.
