Изоморфы

— Двигайся, — один из псов толкнул Гая к трапу. Гай ступил на лестницу и посмотрел назад, на хмурый северный город, надеясь, что скоро вслед за ним также ступит на трап Саша. И тогда он снова будет свободен, и плевать, что дальше случится с его мамашей. Она достаточно ему уже навредила, чтобы он не испытывал по этому поводу никаких сожалений.

* * *

— Тим, мне надо как-то выходить, — утро было хмурым, и Саша наблюдала, как не менее хмурый Тимур пьет свой кофе, задумчиво глядя в окно.

— Зачем? — бросил он, даже не удостоив ее взглядом.

— Хотя бы за продуктами. И, на самом деле, неплохо было бы выйти на работу.

На последней фразе он обернулся к ней, насмешливо вскинув бровь.

— Да, я работаю, курьером, а не тем, что ты подумал.

Он усмехнулся.

— Курьер в нашем мире — тоже не лучшая профессия.

— О чем ты? — раздражение, оказывается, было заразной штукой.

— Курьер — расходный материал. Если повяжут, потом свои же обычно и уберут.

— Тим, — настойчиво повторила она, намекая, что они ушли от темы.

— Исключено, — ответил он.

— Но почему? Не могу же я все время сидеть взаперти.

— Кажется, еще вчера ты только этого и хотела.

— Но не до такой же степени, и потом, ведь ты сам сказал, что все кончено. — Саша прекрасно понимала, что скоро все только начнется, но пока у нее была передышка в пару дней, не стоило их упускать. Возможно, она могла бы даже заскочить в свою старую квартиру и собрать минимум вещей.

— Я вижу все твои мысли насквозь, — произнес Тим, подходя ближе, отчего у Саши возникло непреодолимое желание отступить назад. — Вот ты бежишь к себе домой и пакуешь своего любимого розового мишку, — он с презрением окинул ее взглядом. — Забудь.

— Но почему нет? — снова попыталась Саша, даже не начиная убеждать его в обратном.

— Потому что я так сказал, — он со злостью грохнул чашкой по столу и направился в комнату. Саша с тоской посмотрела в окно, думая о том, что из спасительного укрытия его квартира стремительно превращается в тюрьму.

— И вечером будь повеселее, — бросил он из коридора перед тем, как закрыть дверь.

Саша со стоном опустилась на стул в кухне. Она не понимала его. В какую-то секунду он мог быть страстным, почти нежным, а в следующую — окатить ее холодной волной своей ненависти. И даже не ненависть пугала ее больше всего, а та необоснованная жестокость, что то и дело всплывала в нем на поверхность. Как будто в Тиме одновременно уживались два разных человека: один почти нормальный, а другой — больной ублюдок, от которого никогда не знаешь, чего ждать. Ночью ей показалось, что он изменил свое к ней отношение, что они приблизились если не к пониманию, то хотя бы к равенству. Утро показало, как она ошибалась. Наивно было просить выпустить ее на улицу, или даже больше — дать ей ключи от его логова. Нет, теперь она понимала, что он не выпустит ее до тех пор, пока она ему в очередной раз не надоест.

С тяжелыми мыслями, одна другой не лучше, Саша стала бродить по квартире, от нечего делать открывая шкафы, исследуя содержимое холодильника, полок с посудой, и, открыв встроенный шкаф в коридоре, наткнулась на пару курток, висящих на вешалке и стопки книг, стоящих на полу. Ее тюремщик любил почитать. Это было странно, но выбор литературы Сашу впечатлил. Здесь была и философия, и психология, и пара книг по математике с физикой. Зачем это все бандиту? Или он убил какого-нибудь профессора и так и не успел расстаться с его наследием? Или оставил на случай холодной зимы, на растопку? Саша брала книги в руки по очереди, перелистывала страницы, рассматривала содержание. На Канте она застряла, зачитавшись, и уселась на пол прямо у шкафа, вникая в мысли другого человека.

Кто она в этом странном мире, который еще вчера был таким простым и понятным? Изгнанник, странник, у которого больше нет ни дома, ни друзей. Если любишь кого-то — беги, чтобы спасти ему жизнь. Саша не сомневалась, что Гай о ней не забудет. Ему ведь без разницы, в каком виде ее притащат. Лишь бы притащили. А что потом? Потом снова ничего. Где же был Тинни, когда он был так нужен? Но разве не она сама послала его подальше? Разве не она хотела, чтобы он навсегда исчез? И была бы она такой категоричной, знай тогда все то, что знала сейчас? Реберф-недоделок, который даже перемещаться не может.

Саша отложила книгу и облокотилась на шкаф. Она что-то упускает. Что-то очень важное. Тим говорил ей об убитых. Тут все верно. Француза он упоминал тоже. Но не было ни одного русского. Это означало, что ни Костя, ни его напарник не пострадали. И тут в голове вспыхнуло, будто молния: Летиция. Вот о ком она совершенно забыла.

Саша подскочила ко входной двери и начала лихорадочно рыться в карманах своей куртки в поисках телефона, но это было наивно. Конечно же, его там не оказалось. Тим не забыл обыскать ее вещи и избавить ее от единственного средства связи с внешним миром. Саша методично обошла всю его квартиру, не поленилась даже отодвинуть матрас и заглянуть за него: но нигде не было не то, что намека на телефон, но и ни одной телефонной розетки. Похоже, Тим использовал только мобильную связь. И еще одно вполне очевидное открытие посетило, наконец, светлую голову девушки: весь стиль его жизни, даже сама эта квартира, просто кричали об аналогичной готовности сняться с места и исчезнуть в любую секунду. Единственное, что не вписывалось в этот образ — найденные книги, но это легко объяснялось, если квартира была съемной. Хлам, оставшийся от хозяев. А разве могло быть иначе? Саша с шумом выдохнула и с досадой пнула ни в чем не повинную стопку книг в раскрытом шкафу. Те рассыпались неловкой грудой по полу.

Глава 19

Саша как раз задремала, когда услышала, как открывается дверь. Она подскочила, как ужаленная, с испугу забежала на кухню и спряталась за холодильник. Гордый изоморф — ничего не скажешь, храбрости ей было не занимать. Но голоса в коридоре не внушили ей смелости ни на грамм. Судя по разговору и смеху, там находилось несколько мужчин, одним из которых был Тим.

— Ты сегодня обещал развлечения на вечер, — пробасил один из них.

— Девчонки и выпивка, — засмеялся другой.

— Я обо всем позабочусь, — уверил их Тим, и Саша услышала, как они все дружно направились в комнату. Из тех фраз, что долетали до ее слуха, она сделала вывод, что они говорили о предыдущей ночи, вспоминали, кого, где и как порешили. При этом в их голосах было столько веселья и радости, что у Саши невольно волосы вставали дыбом.

— Так как насчет выпивки? — снова прорезался бас.

И через какие-то пару секунд на кухне появился Тим. Он подошел к шкафчику с посудой, достал стаканы, потом с другой полки извлек бутылку коньяка. И только когда развернулся, его взгляд натолкнулся на Сашу. Будто он о ней мог позабыть. Саша все таким же затравленным зверьком смотрела на него из-за холодильника.

— Хорошо замаскировалась, — улыбнулся он. — Но я, кажется, просил быть повеселее.

Саша еще дальше забилась за холодильник, если такое вообще было возможно. Неужели он именно это и понимал под словом "расплатиться"? Привел тех, кто накануне помог избавиться от ее проблемы? Но она ведь просто от отчаяния днем раньше согласилась на его безумную цену, надеясь, что он ограничится своим первым требованием. С той платой она уже практически смирилась.

— Вылезай.

— Нет, — Саша покачала головой.

— Вылезай, я сказал, — он с силой дернул ее за предплечье, и Саша вывалилась из-за холодильника.

— Кто они? — спросила девушка, лишь бы что-нибудь сказать, отвлечь его, занять разговором, чтобы он забыл, оставил ее в покое.

— Мои друзья. Идем, познакомишься.

— Нет, не стоит, — Саша снова отпрянула в угол.

— И как мне это расценивать? — он смотрел на нее надменно, с легким оттенком презрения.

— Я не хочу вам мешать, — попыталась Саша.

— Может, я хочу, чтобы ты помогла? — он приблизился и подтащил ее к себе. — Ты ведь слушала, о чем мы говорили, верно? Значит, знаешь, что выпивка у меня уже есть, теперь не хватает еще одной составляющей.

— Нет, пожалуйста, — Саша задрожала в его руках. Кем бы она ни была, каким бы бойцом не представляла себя в долгие часы вынужденного одиночества, были такие вещи, через которые она не могла переступить. Если Тим вынудит ее это сделать, заставит, отдаст им на растерзание — чем это будет лучше участи в организации? Саша поняла, что не сможет после этого жить, не сможет больше быть собой, смотреть на свое отражение в зеркале. — Я не могу, пожалуйста, пусть будешь только ты, но не они, я этого не вынесу. — Она обмякла, и ее голова сползла к нему на грудь.

— Тогда думай в следующий раз, прежде чем давать обещания, — он оттолкнул ее прочь, как дурацкую куклу, без сожаления, подхватил коньяк и исчез за углом коридора.

Саша смотрела ему вслед, а в глазах все еще стояли слезы, и отвратительное унижение разливалось под кожей. Если его когда-нибудь убьют, она знала, в чьей крови будет танцевать, прыгать от радости, как он сам ее учил.

— Так что с девчонками? — воскликнул один из парней.

— Лучшая выпивка и девчонки — в "Белом коконе", — усмехнулся Тим, и друзья поддержали его выбор одобрительными возгласами.

— Так что, по коням? — пробасил уже знакомый голос.

— И на коня, — засмеялся другой, затем раздался звон стаканов.

Когда они опять все столпились в коридоре, шумно переговариваясь и деля между собой барышень, очевидно, им неплохо известных, Саша вновь забилась за холодильник, чтобы ненароком не попасться им на глаза. И лишь в самом конце, когда голоса начали удаляться, поймала насмешливый взгляд Тима, отсалютовавшего ей от дверей.

* * *

Матовые стены комнаты и ровный плоский свет, от которого уже начинали слезиться глаза. Ни одного окна, ни одного оттенка. И свет они не отключали никогда, даже когда все покидали комнату и оставляли Гая одного. Чтобы поспать, он вынужден был натягивать плюшевое одеяло на голову. Они так боялись, что он сбежит? Но куда? Знали бы они, что он не способен никуда бежать, не способен захватить ни одно из их жалких тел даже при близком контакте, не говоря уже о том, чтобы сделать это через окружавшие его бетонные стены внушительной толщины. Но кое о чем они все же догадывались, потому что это было слишком очевидно.

— Итак, Гай, все тот же вопрос — почему ты еще здесь? — это был Коэн, бесчувственный британец донимал его своим любимым вопросом уже второй день.

— Я вам так надоел? — попытался отшутиться Гай. — Тогда отпустите меня.

— Гай, прекращай эти детские игры, — Коэн смотрел на него хмуро, — ты отлично знаешь, что мы тебя никогда и никуда не отпустим. Нет, — глава вскинул руку, — я понимаю, что рано или поздно ты нас постараешься оставить с мертвым телом на руках. Но пока это не так, я еще раз спрошу: почему ты здесь?

— Потому что болен, дефектен, понимайте, как хотите, — не выдержал Гай, — вы это и сами прекрасно знаете.

— Да, — согласился Коэн, — но мы не знаем деталей. Пресли уже подтвердил с твоей помощью несколько наших предположений, но этого мало.

— А крови взял столько, что хватило бы еще на одного человека, — проворчал Гай.

— Ты не человек, — взревел Коэн, возвышаясь над столом.

— Я — нечто большее, чем человек, — отозвался изоморф.

— Ты — мерзкая тварь, — прошипел Коэн, а Гай лишь с насмешкой посмотрел на него в ответ. Как бы запел их глава, будь Гай в форме. Как бы они все здесь запрыгали, и тогда бы посмотрели, кто из них мерзкая тварь. Они, черви со своими смертными дряблыми телами, или он, хозяин, вольный выбирать любую из человеческих оболочек.

— Чем ты болен? — Коэн сумел взять себя в руки. Теперь он вновь опустился на стул напротив Гая и лишь чопорно одернул рукава своего пиджака. — Что это за болезнь, которая не позволяет тебе перемещаться? Она заразна для других?

— Нет, это истощение энергии, — чуть приврал Гай, тем не менее, придерживаясь правды.

— Отчего такое происходит? — подался к нему заинтригованный Коэн.

— От старости, — выдержав паузу, вздохнул изоморф, правдоподобно разыгрывая картину вековой усталости.

— Вы не бессмертны? — Коэн глянул куда-то в угол комнаты, очевидно, на камеру, чтобы убедиться, что их беседу записывают.

— Пишите-пишите, — мысленно забавлялся Гай, — я столько видел и столько придумал, что сам уже иногда не знаю, где правда, а где ложь.

— Никто не бессмертен, — философски изрек Гай, — все имеет свое начало и свой конец.

— Сколько же Вам лет? — от уважения к возрасту изоморфа глава незаметно для самого себя перешел на "Вы".

— Где-то после пары столетий начинаешь сбиваться со счета.

— Но это немыслимо, — Коэн с ужасом смотрел на сидящего перед ним голландца. — Скольких же людей Вы убили... сменили за это время?

— Многих, — Гай намеренно не смотрел в глаза Коэну, чтобы вновь не вызвать в нем вспышку злости. Куда лучше травить байки главе организации, чем снова служить подопытным кроликом для Пресли.

— Вы не помните, — констатировал все еще шокированный Коэн.

— Нет, это попросту невозможно.

— Вы вообще хоть что-то помните о тех людях, которых использовали? — Гаю снова не нравилось настроение Коэна.

— Мы живем и помним то, что прожили.

— Нет, не вы прожили, — покачал головой Коэн, — а украли у других.

Гай отодвинулся от стола и закатил глаза: их дальнейший разговор уже не имел никакого смыла. Столько же раз, сколько Коэн задавал свой вечный вопрос, ровно столько же раз британец приходил в бешенство и вынужден был прерывать их беседу. Из чего Гай сделал вывод, что он — единственный, кто у них есть, а значит, может морочить им голову, как захочет.

— Как продвигаются дела с остальными? — не удержался Гай.

— Если ты пытаешься выяснить, что с твоей девушкой, можешь спросить прямо, — с чувством превосходства отозвался глава. — Она пока не у нас, но это лишь вопрос времени. В прошлый раз мафия смешала нам все карты, но теперь это не повторится. Группа отбудет на днях, девчонку разыщут и тихо увезут из страны. Никто и знать не будет.

— А пропажа такого внушительного количества российских бизнесменов разве не вызвала паники? — едва ли не с издевкой поинтересовался Гай.

— Мы сами разберемся, кто из них бизнесмен, а кто... — он злобно сверкнул на изоморфа глазами.

— Вы полагаете, они бы еще сидели здесь в таком случае?

— Вы хотите сказать, что все они люди? — вопросом на вопрос ответил Коэн. — Я не поверю, что Вы не общались со своими.

— Почему же, общался, — ответил Гай, и Коэн снова потянулся к нему, как послушная марионетка. — С Одри, пока ее не убил Ваш идиот.

Коэн отпрянул, гневно глядя на голландца. Тут ему и крыть было нечем. Да, Дюпре совершил непоправимую ошибку, приведшую ко всему этому переполоху и вынужденному захвату Гая с окружением. Не будь Дюпре, возможно, они все также следили бы за Гаем, к их списку добавилась бы еще одна изоморф, а там, со временем, быть может, еще несколько и еще, и в конце концов, они могли бы вычислить их всех, вести записи, целые семьи и поколения, древа этих тварей.