Еще один шанс. Часть 1

— А в чем собственно дело? — Алексей изобразил саму невозмутимость вместе с покаянием. — Я, между прочим, торговые связи налаживаю. — Нужно было срочно что-то говорить — принял решение пришелец. Причем правдиво и достоверно.

Путешественник на всякий случай немного отошел от грозного нравоучителя.

— Я уже почти тысячу пудов... этой как её... — гуляка подбоченись, и гордо выпятив грудь начал авторитетно оправдываться. Он широко открыв глаза. Начал щелкать пальцами. Вздернул головой. И громко с достоинством произнес. — А, зьм — пеньку закупил! Кстати, желаю собственное пеньковое производство открыть! — Мега торговец для пущей правдоподобности и значимости важно почесал подбородок и напущено надул щеки.

— Не паясничай! — строгий родитель перебил "дитятю". Он глубоко вздохнул. Его щеки покраснели. На шее проступила синяя жилка. — Тебя где всю ночь носило? — Ещё более грозный вопрос. (Даже искры в глазах мелькнули.)

— Понимаешь,... встретил старых знакомых, — соловьем запел пришелец, рассказывая о своих ночных похождениях. — Зашли в кабак. Поговорили о серьезных делах. Обсудили опять же покупку большой партии пеньки. Чуть — чуть выпили за удачную сделку. Потом посидели на дорожку, и пошли всей кумпанией меня провожать до дома. Так, что все хорошо! Все живы, все здоровы — чего и нам желают!

— Тебе сколько лет? — взбешенный, угрюмый купец сделал шаг вперед. Он схватил странника за воротник и притянул к себе.

— А вот это... Прямо скажем — ненужный вопрос... И не по существу, — Алексей попытался освободиться от захвата. Тревожные мысли полезли в голову. — Как же скажу я тебе, сколько мне лет...

— У тебя молоко на губах — давно обсохло? — купец начал трясти странника со всей силы. — Забыл, когда охаживали дрыном по спине?

— Прохор, зачем про возраст напоминаешь? — Рязанцев с трудом освободился от захвата. — Силен чертяка. Держит как клещами.

— Нет, ты отвечай? — купец схватил ночного повесу за одежду снова.

— Я же не учу тебя торговать, — путешественник безуспешно пытался выбраться из тисков. — Так... тему про возраст нужно срочно закрывать. — Он с трудом разжал одну руку торговца. — И вообще! Я уже взрослый. Сам могу ответить за свои поступки, — совершеннолетний повеса произнес гордо как на митинге.

— Вот и я говорю! — Прохор отпустил взъерошенного юнца, после чего расстроено махнул рукой. — Скоро у тебя борода начнет расти! А ты ведешь себя — как последний недоросль или малолетка.

ПАУЗА...

— Так! Всё закончилась? Кто победил? А чего он кричал-то? — тревожные мысли не покидали головы Рязанцева.

Не тут-то было... Купец, набрал в легкие воздуха. Продолжил... — Эх, выдрал бы я тебя... — на месте твоих родителей! Ох, крепко бы розгами отхлестал. Нет, маловато будет! Надо чтобы на всю жизнь запомнил! Вожжами бы исполосовал всю задницу!

— Ну, знаете ли Прохор Куприянович, — возмутительно дернул головой взрослый повеса. Вы, мне, кстати, не отец! Да и сечь на конюшне — это сейчас не педагогично. Молодежи надо все объяснять словами, убеждениями. Приводить яркие жизненные иллюстрации на примерах из жизни известных личностей. Ну, там... — царей, королей, великих полководцев!

Рассуждая про высокие материи в воспитании детей с "нетрадиционным поведением", Рязанцев случайно посмотрел в глаза Прохора. Они излучали ледяное непонимание.

— Так, стоп! — скомандовал себе пришелец. — Надо успокоиться. Что-то сильно я вошел в роль. Могу переборщить... — Он опустил глаза. Посмотрел на землю и снисходительным голосом произнес. — В чем собственно дело? Я, между прочим, сказал Федору, где буду... И во сколько приду тоже сказал. — Скиталец ненавязчиво улыбнулся. После чего моргая ресницами, добродушно посмотрел на купца.

— Послушай! Ляксей! В Москве-то, что твориться? — Прохор, приняв раскаяние глупого отрока, продолжал возмущаться. — Надысь тати половину города порезали... Сказывают, все улицы забрызганы были кровушкой. — Он испуганно посмотрел на скитальца. Затем внезапно по отечески погладил по плечу. — Потом ты со своим кладом всех взбунтовал. Заварил же ты, компаньон, кашу!

— А я-то здесь причем, — начал оправдываться Рязанцев.

— Знающие люди говорят, что сокровищ ты привез — невидимо! Так много, что за всю жизнь не истратишь. И большую часть — для потомков припрятал, — купец произнес фразу и заговорщицки, посмотрев по сторонам.

— Я же всё в приказ отнес, — Алексей ответил полушепотом, поддерживая Прохора. — До последнего грошика сдал. Грамоту получил об этом. Меня похвалил подьячий. Сам Степан Михайловский говорил чтобы нес ещё — рады будем... Он мне даже руку пожал. — Кладоискатель перечислял свои заслуги перед "законом".

— Ты постой, друг сердешный. Не торопись, — Прохор перебил вояжера, не слушая его оправданий. — Вчера вообще... Шуйские как с цепи сорвались. Боярина Якушева разорили. Его усадьбу взяли штурмом. Всю ночь шло смертоубийство. Говорят, даже пушки притащили. Народа полегло — неведомо сколько. Якушевы злые на всех. Обещали отомстить. Юрские с Милославскими собрались за них заступаться. Ой, что будет? Ужасно представить? — Купец затряс бородой. — Беда прямо с эти боярами. Чую кровушки людской прольется — немеряно. Теперяча, вообще выезжать с обозом за Москву — реку страшно.

— Да, дела... — Алексей поддержал Коробейникова и почесал затылок. — Кстати, Прохор... Ты говорил, что места тут у вас спокойные. Тишь да благодать. А тут... То одно, то другое! — Рязанцев взял концертную паузу. Досчитал до пяти. После чего выдал итог... — И как же вы здесь живете? Вот тебе и спокойный стольныйй град!

Странник посмотрел на купца с жалостью. Печально вздохнул и про себя добавил. — Ничего не меняется в этом городе... Ни в прошлом, ни в будущем!

Глава 9.

Ванька Рваный так и не понял, с чего всё началось. Он никогда не попадал раньше в такие необычные истории. Не становился их свидетелем. И тем более участником. Утром — как обычно он заехал в торговые ряды Китай города на своей повозке. Не спеша двинулся к лавке с товаром. Внезапно переднее колесо подводы попало в глубокую яму.

— Ну, рас-ту-дыть твою за ногу налево, дрыщ ты эдакая! — возница выругался со всей православной прямотой, выразив недовольство колесу, телеге и лошади запряженной в эту телегу. — Да какого же болотного лешего на пяти колючках, ты кривая животина — скотина не смотришь, куда ехать надо? Совсем ослепла кляча старая — чтоб у тебя все ноги попереломало и зубы через один повыпали? — Иван стащил с головы суконный колпак и горячо продолжил смачно высказывать свое недовольство ярко-красочными выражениями.

С силой дернув поводья, он постарался выехать из ловушки. Подвода опасно наклонилась и Жулька его рябая коняга подергав для виду оглобли, встала, не желая двигаться далее. Ситуация для мужика как водителя кобылы сложилась обидная.

— Окстись, окаянная, не съезжай с ума! — Рваный расстроился. — Как можно было средь белого дня, так опростоволосится? Да ещё на людях? Теперь засмеют! — Мужичок попытался вразумить нерадивую кобылу обидными словами с матерками, заставить её двигаться дальше. Однако ничего не помогало. Возок намертво застрял в ловушке.

Посмотреть на бесплатный концерт чужого позора мгновенно сбежались зеваки с торговых рядов. Они стали насмехаться над Иваном под задорное улюлюканье и гиганье, складывая разные шутки про него, его лошадь и всех её знакомых.

— Ах вы сороки бесхвостые! — произнесла сердобольная горожанка, проходившая мимо. — Пошто ироды над мужиком издеваетесь? Хоть бы посоромились! Прямо беда с вами — нехристями! Чай не баловство, что кобыла-то мучается?

— Окстись, бабанька, — со стороны мужиков донесся дружный хохот. — Ведь мы, же так, по-шутейному. А коли тебе взаправду жалко жеватину — взяла бы да договорилась с ней! Вы же бабы — небось, им родня! А значит пособлять должны друг дружке. Толкнула бы её рас-туды или стягнула. Глядишь, из ямы обеи бы и вылезли.

Жулька несильно дернула телегу в поддержку "родной половины", после чего печально фыркнула и посмотрела на женщину.

— Тьфу, пропасти на вас окаянных похабников нет! — спорщица обиженно поправила платок и быстро пошла по своим делам, подальше от бросаемых в её сторону насмешек.

Иван закусив, от обиды губы с удвоенной энергией стал стегать лошадь, чтобы выбраться из ямы.

Внезапно толпа утихла. А потом с уважением расступилась. Подошел знатный купец с маленьким мальчиком. Борода торговца, как и положено очень багатому человеку была большая, окладистая, серовато-пегая — даже скорее бородища! Она важно возлежала на объемистом животе. Одет торговец был по последней московской моде в несколько слоев одежды: Снизу виднелся шелковый, желтого цвета зипун. Поверх него — синий аксамитовый полукафтанец. На нём — бархатный зеленый кафтан. Сверху ещё один расписной, сиреневого цвета, а уж поверх того — узорчато-переливчатая ферязь с разрезными, завязанными за спиной рукавами.

— Бедная коняшка, — ребенок произнес жалобно. — Ей, наверное, больно? — Малыш повернулся к отцу. Поднял голову и звонким голосом обратился к родителю. — А знаешь, тятя? Мне вчера снилось, что катаюсь на повозке. А она — без лошадей! Сама двигается и поворачивает. И лошадки не мучаются. И мне хорошо! Вот такой — чудесный сон...

— Интересно всё это, — мужчина продолжил задумчиво смотреть на застрявшую телегу и несчастную Жульку. — Хотя знаешь, Алёша! Если бы нашелся умелец, что собрал такую тележку. Я бы ему за твое желание и десяти рублей не пожалел. Только сказки всё это!

— Батюшки — светы!— восторженно повторил кто-то в толпе. — Десять рублей! Это, какие деньжищи Сава Игнатьевич готов платить не понятно за, что?

— Вот, чудак! — с восторгом ответил другой. — Так это Варламов! Он, небось, себе и не такое может позволить! Куды до него другим купцам!

— А я бы для своего любимого чада, да за такое чудо и двадцать рублей не пожалел! — молодой человек внезапно показался из толпы и с вызовом уставился на купца.

Ребенок перевел взгляд с незнакомца на отца и требовательно дернул его за руку.

Купец с интересом посмотрел на незнакомца. Хитро прищурил глаза, оценивая собеседника, улыбнулся и потряс густой бородой. — Тридцать рублей! И если она поедет сама, то я тут же расплачусь, — Он произнес и гордо поднял подбородок.

— Твою кочергу через печь налево! — удивился кто-то. — Тридцать рублей! Ну и ну-у! Вот это невидаль! Вот где справедливость, православные — кому полтина, кому ни алтына? А здесь непонятно за, что такие деньги платить собираются.

— Отцы родные! Благодетели! Тридцать рублей!... Рублей... Рублей... — как эхо пронеслось в толпе с восхищением.

Глаза мальчишки с гордостью смотрели на своего родителя. Игрушка из его сна уже была так близко. Осталось только протянуть руку и забрать её.

— Пятьдесят! — вызывающе промолвил незнакомец и полез за пазуху, готовясь достать кошелек.

Народ, находящийся возле торговцев забыл, зачем он тут собрался. Все затихли, уставившись на спорщиков включая Ивана и его старую кобылу. Лошадь с нетерпением начала вилять хвостом, ожидая развязки удивительных событий.

— Да кто ты таков? — недовольно засопел купец. — Я, Савелий Варламов — из гостиной сотни! Меня вся Москва знает! А ты кто таков будешь? — Торговец напыщенно выставил вперед грудь. И тут же не дожидаясь ответа от странного человека, внезапно произнес. — Восемьдесят рублей!

— Во-сьмь-де-сят руб-лей! — по слогам дружно выдохнула толпа... — Святой Николай -чудотворец! — Люди "перестали дышать", ожидая ответа с противоположной стороны. Кого-то сегодня явно разденут до нижнего белья. А может быть и больше!

— Я Алексей Воронцов помещик из Новгорода. Я дам сто рублей тому, кто изобретёт и покажет самодвижущую чудо — повозку!

— Вона как, комариный зуд! — недовольно произнес купец. — Новгородец? — Глаза его мгновенно налились злостью. — Чтобы МЫ московские купцы Новгороду уступали! Да не бывать этому! Никогда! — Мужчина твердо уперся ногами в землю, с силой сжал кулаки, прищурил глаза. — Слушайте все! Двести рублей! — произнес Савелий, готовый броситься в драку за мечту обиженного ребенка.

У людей стоявших рядом уже не было сил повторять невиданные цифры. Со стороны "болельщиков" было слышно громкое сопение, хрипение и протяжный зубной скрип.

— Согласен, твоя взяла, — противник внезапно поддался. — Люди добрые! Слушайте и расскажите всем! Этот спор выиграл купец Варламов! Если кто построит повозку, движущуюся без лошадей, то он заплатит умельцу двести рублей... Все слышали? — Странник поднял руки, привлекая к себе внимание. — Да будет — так!

Послышался гул одобрения. Присутствующие стали подходить к счастливчику и хлопать его по плечу, выражая поддержку. Он довольно потирал руки, улыбаясь во весь рот. В споре "Века", нет даже "Тысячелетия" победил московский купец.

Спустя две минуты странный незнакомец громко продолжил. — От себя добавлю... Если телега не просто поедет, а ещё и сможет подняться в небо... — Новгородец "Задрал" свои голубые глаза к облакам. — Тогда, я — помещик Воронцов, заплачу искуснику пятьсот, нет больше — семьсот рублей премии!

— Се-мь... сот! — Все как один повернулись сторону безумного человека. — Ой, страсти! Осподи, великодушный, что же это делается на Белом свете. — Кто-то не выдержав веса объявленной суммы, в переводе на серебро, упал в обморок.

На театральных подмостках наступила тишина. Актеры и зрители, открыв рты, молча повернулись и уставились на режиссера.

Опустился занавес...

* * *

— Почему я как сопливый мальчишка хожу туда — сюда возле этой высокой изгороди? — Алексей думал и тоскливо вздыхал. — Кстати, тут, бревно выломано. А здесь углём неприличная картинка нарисована. А на этом месте — частокол вообще завалился.

Уже более часа странник как прилежный часовой караулил одну молодую особу, тайно надеясь повстречаться с ней взглядом. Девушка не выходила. Поэтому приходилось ждать её и параллельно любоваться уникальным зодчеством старомосковских заборостроителей.

— Мне, что заняться нечем? — корил себя путешественник. — Или мне опять исполнилось семнадцать? А может быть, я до этого с женщинами не общался? Что вообще происходит? — Он остановился. Посмотрел на кучу мусора. Перевел взгляд на толстенные входные ворота, сделанные из крепких дубовых досок, покрытых железом, весевших на массивных петлях. За забором, почуяв чужих, лениво взбрехивали цепные псы, показывая хозяевам свое усердие. Рязанцев повернулся в обратную сторону и продолжил беседу самого с собой. — Или я уже не в состоянии что-либо придумать, дабы увидеть красивую девчонку, которая сидит дома и не хочет выходить на улицу? Ведь наверняка знает, что я её жду!

Взгляд влюбленного остановился на двух, мирно бредущих по улице, прохожих бандитской наружности.

— Вот, например, нанять небольшую группу страшных разбойников. Скажем, человек сто — двести. Думаю, для первого раза будет достаточно... Организовать лихое нападение на их домишко. Немного пошуметь, поломать чего-нибудь: Телеге колесо оторвать али штакетину из забора выломать... А потом доблестно освободить их от лютой опасности. В итоге все живы, здоровы. И я молодец! А её папа разрешит мне с дочкой встречаться, — рассуждал Рязанцев, представляя себя в роли бескорыстного рыцаря.