Кроме травмы руки у его сына оказалось сломано ребро, и имелась глубокая рана на внешней стороне бедра у самых ягодиц. Это не считая синяков и царапин.
Со всем этим они провозились часа три. Наконец, выпив подогретого вина с медом и какими-то травками, пациент затих, укутанный толстым шерстяным одеялом.
Геганий без каких-либо эмоций выслушал сумму, в которую Алекс оценил проведенные процедуры.
— Я добавлю еще три рахмы, если вы навсегда забудете, что были здесь.
— Слишком много народа нас видели, — покачал головой Александр, поворачиваясь спиной к стене. — И нет ничего позорного в том, что ваш сын сломал руку. Хотя еще от трех рахм мы бы тоже не отказались.
Хозяин нахмурился.
— Уверяю вас, мы очень скромные люди, — продолжал Алекс, кладя ладонь на рукоятку меча. — И никогда ничего не говорим о тех, кого приходится лечить.
— Хорошо, — кивнул Геганий. — Вот деньги. Ступайте.
— До свидания, — не спуская взгляда с застывших у стены рабов, юноша подтолкнул Герноса к двери. — Если еще понадобится помощь, вы знаете, где нас найти.
— Козлы! — выругался он, спускаясь с галереи.
— Почему ты так не любишь этих животных? — вдруг спросил евнух. — По-моему, шакалы гораздо противнее. Или лягушки.
Он передернул плечами.
— Холодные, скользкие, противные.
Александр на секунду задумался, но ни одна сколько-нибудь подходящая мысль так в голову и не пришла.
— Потому, что они козлы! И Геганий — козел!
— Он хорошо заплатил, — возразил Гернос. — Двенадцать рахм за такую работу очень много.
— Ты видел его рабов? — вскричал юноша. — Эти мордовороты ждали только сигнала, чтобы свернуть нам шеи. Хорошо, что я меч взял. Чем мы ему не угодили? Или сыночек на кого-то напал и пострадал в драке?
— Думаю, дело в другом, — понизил голос евнух. — Мальчика не только избили, но и, похоже, изнасиловали. Это большой позор. Вот поэтому отец пригласил малознакомого лекаря. Просто хотел избежать огласки.
— Ага! — криво усмехнулся Александр. — А потом замочить нас по-тихому. И концы в воду.
Он вздохнул, поправил меч.
— Пойдем, купим что-нибудь поесть. Этот богатый козлиный шакал нас даже завтраком не угостил. Жаба!
Площадь Великого флота встретила их разномастной толпой, гомоном и густым букетом разнообразных ароматов. Пота, плохо выделанной кожи, грязной одежды, перегара, рыбы и ослиного помета.
Морепродуктов не хотелось, поэтому Алекс повел Герноса на запах жарящегося в кипящем масле теста. Пожилой торговец в кожаном фартуке поверх светло-серого, почти белого хитона, брал из корзины, густо обваленные в муке, шарики и опускал их в котел, стоявший на бронзовой жаровне. Готовые изделия, оказавшиеся пирожками с мясом, он заворачивал в широкие листья, похожие на лопухи.
Стараясь не заморачиваться на тему, кому при жизни принадлежали хрустящие на зубах хрящики, парень быстро смолотил пирожок, и пока лекарь доедал первый, купил себе еще. Опуская медную монету в широкую ладонь продавца, он почувствовал на себе чей-то взгляд.
Шумно втягивая ртом воздух, чтобы хоть немного остудить горячую начинку, Александр обернулся. В десяти шагах, среди суетящихся людей широко улыбался молодой мужчина в сером хитоне и накинутом на голову темно-коричневом платке. Догадавшись, что его заметили, он заторопился к Алексу.
Тот быстро схватил под локоть недоуменно мычащего набитым ртом евнуха и потащил его прочь. Уж очень насторожил юношу вид незнакомца. Нет в Нидосе никого, кто мог бы так обрадоваться встрече с ним. А лицо мужчины светилось таким счастьем и облегчением, словно Александр туалетная кабинка, а у него понос. Кто знает, что за субъект? Бросится на шею с криком: "Брат Вася, не узнаешь брата Колю?". И доказывай потом, что ты не сын лейтенанта Шмидта. Или чей-то там еще.
Дойдя до начала улицы, юноша обернулся. Незнакомец шел за ними, хотя и не торопился.
— В чем дело? — проглотив пережеванный пирог, спросил Гернос.
— За нами следят, — коротко ответил Алекс и, несмотря на серьезность ситуации, едва не расхохотался. Потому что дальше само собой напрашивалось бессмертное: "Я дам вам парабеллум. Мы будем отстреливаться".
— Что с тобой? — тревожно нахмурился лекарь, глядя на фыркающего названного брата.
— Ничего, — подавив смех, отмахнулся тот. Не пересказывать же коренному нидосцу сюжет "12 стульев". Да и что такое "парабеллум", тоже слишком долго придется объяснять.
Евнух повернулся в ту сторону, куда смотрел Александр.
— Кто это?
— Не представляю, — покачал головой юноша и опять взял его за локоть. — Идем отсюда.
Они торопливо зашагали к площади Усатой рыбы. Неизвестный мужчина шагал за ними, даже не пытаясь прятаться. "На слежку не похоже, — думал Алекс, лавируя между прохожими. — Ему явно от меня что-то нужно. Но вот надо ли это мне? Что если это тот, кто спрашивал про Герноса у косоносого консьержа из дома Гарби? Или кому-то интересно, что случилось с сыном уважаемого Титуса Гегания Треуна?" Юноша, что называется, терялся в догадках. Лучше всего перехватить мужичка в тесном переулке и хорошенько порасспрашивать. Вот только вдруг он начнет орать и соберет кучу зрителей?
Лишний раз убедившись, что странный незнакомец не отстает и не приближается, сохраняя дистанцию, Александр решил добраться до лавки, а уж там видно будет. Заметив, что Гернос то и дело оглядывается, привлекая внимание прохожих, парень зашипел:
— Не вертись!
— Почему он идет за нами?
— Скоро узнаем, — пообещал Алекс.
Неизвестный преследователь стоял у соседнего дома, терпеливо дожидаясь, когда он откроет лавку. Лекарь, взяв палку, оставленную на память строителями, уселся на табурет, а юноша занял позицию сбоку от калитки.
Таинственный мужчина влетел в лавку и застыл, удивленно глядя на хмурого Герноса.
— Что надо? — грубо спросил стоявший у него за спиной Александр.
Гостя ничуть не удивила такая нелюбезная встреча. Закрыв спиной дверь и облегченно переводя дух, он выпалил:
— Я Вул Сенторий. Мне нужно срочно увидеть Скунда Арбона!
— А я Алекс Дрейк, — в свою очередь представился юноша. — Мне надо много денег. И что?
Незнакомец удивленно захлопал глазами.
— Это очень важно!
— Вы нас с кем-то спутали, уважаемый, — покачал головой Александр. — Я не знаю никакого Арбона.
— А ты? — спросил он у евнуха.
— Впервые слышу это имя.
Гость побледнел, облизал пересохшие губы.
— Но кольцо?
— Какое? — насторожился Алекс. — Это?
Он показал собеседнику безымянный палец.
— Да!
— Я получил его от одной девушки далеко-далеко отсюда, — покачал головой юноша. — Вы ошиблись, и я прошу вас уйти.
Вул Сенторий затравлено оглянулся.
— Мы не знаем, о чем вы говорите, — тихо сказал Гернос.
— И не хотим знать! — угрожающе добавил Александр.
— Простите, — растерянно пролепетал мужчина. — Я, наверное, действительно обознался.
— Бывает, — улыбнулся одними губами Алекс, распахивая дверь.
Захлопнув её за гостем, он еще раз посмотрел на перстень.
— Откуда он у тебя? — поинтересовался лекарь.
— Я же говорил! — раздраженно поморщился юноша. — Девушка подарила. Очень далеко отсюда. Не думал, что здесь отыщется что-то похожее. Надо снять, пожалуй. А то, как бы чего не вышло.
— Странно, почему он искал кого-то с таким кольцом? — проговорил Гернос.
— Очевидно, это опознавательный знак? — предположил Александр и вздохнул. — Опять вляпались в какую-то историю!
— Ты преувеличиваешь, — успокоил его евнух. — Нидос — это не тихий Келлуан. Здесь все время что-то происходит. Просто спрячь его и никому не показывай.
— Умная мысль, — усмехнулся юноша, убирая кольцо в сумку.
Они еще долго обсуждали странный визит. Гернос вспомнил несколько городских легенд своего детства. О публичном доме, где проститутки убивали клиентов, а их мясом кормили новых гостей, о юноше, которому соперник отрубил голову и выбросил в море. Теперь безголовый призрак ходит по ночным улицам и пугает случайных прохожих. О девочке Барвэн, которая живет в канализационных тоннелях, куда плачем заманивает добросердечных людей, а потом их ест. О банде налетчиков, грабивших богатые дома и отдававших все золото бедным. Последнюю историю Алекс посчитал самой фантастической. Евнух стал горячиться, так как будто сам был одним из этих робингудов. Не желая его дразнить, юноша сказал, что просто еще не сталкивался с такими благородными разбойниками. Их спор прервал Ветулин. Соседу нетерпелось узнать, куда и зачем их приглашали? Узнав, что речь шла всего лишь о сломанной руке, лавочник поскучнел.
Посовещавшись, они решили выдать точно такую же историю Айри. Но к удивлению Александра, девушка не сказала им и двух слов. Поставила миски с кашей, молча взяла деньги и ушла на кухню.
— По-моему она обижается, — проговорил Гернос, когда они возвращались из "Веселого омара".
— Как хочет, — раздраженно пожал плечами юноша и вдруг увидел торговца с пучком ярких лент через плечо.
— Ты ступай в лавку, — торопливо сказал он, вынимая ключ. — А я кое-что погляжу.
— Я подожду, — с готовностью предложил евнух.
Но Алексу почему-то не хотелось выбирать ленты в его присутствии. "Весь кайф сломает", — подумал он и легонько подтолкнул лекаря.
— Иди. Иди, вдруг пациенты пришли. Давай! Давай!
Почувствовав заинтересованного покупателя, молодой продавец заворковал:
— Вот эта синенькая прекрасно подойдет к твоим глазам!
— Ты товар показывай! — тихо рявкнул Александр. — Что к чему подойдет, я сам разберусь! Понял?
— Пожалуйста, — перестал жеманничать парень.
Юноша заметил две шелковые ленточки. Материя и цвета не шли ни в какое сравнение с "дыханьем богов". Но это был шелк.
— Откуда?
— Из Радла, — ответил торговец. — Но они дорогие. Возьми лучше вот эти. Такого же цвета, но всего за два обола.
— Давай и те и эти. И еще вон те, — махнул рукой Алекс, доставая кошелек.
Когда он вернулся в лавку, Гернос уже осматривал какого-то толстяка в богатой, расшитой узорами тунике.
— Я слабею, лекарь, — жаловался пациент. — Не хватает дыхания, а перед глазами иногда плавают какие-то прозрачные червячки.
— Вам нужно похудеть, — сказал евнух. — Сало подобралось к сердцу и может задушить его.
— Что же делать? — толстяк сел, вытирая красное, вспотевшее лицо.
— Меньше есть и больше двигаться.
— Вот еще! — недовольно нахмурился пациент. — Мой ужин и так состоит всего из девяти блюд! Я думал, ты дашь мне какое-нибудь лекарство, а ты говоришь всякие глупости!
Гернос равнодушно развел руками.
— Это все, что я могу посоветовать.
— Если ты думаешь, что я заплачу тебе только за то, что ты щупал меня своими мерзкими пальцами! — завизжал толстяк. — То сильно ошибаешься!
— Мы не берем плату с тех, кто не хочет лечиться! — громко сказал Алекс, ставя на прилавок кувшин.
Неудавшийся пациент запахнулся в плащ, словно французский дворянин из фильмов с Жаном Маре, и возмущенно фыркнув, вышел, громко хлопнув дверью.
— Сегодня надо сходить к литейщику и забрать одну вещь. У него болит спина. Я сказал, что ты поможешь.
Гернос кивнул.
— Я возьму с собой лекарства.
— Тут такое дело..., — юноша смущенно хмыкнул. — Как бы получше сказать...
Евнух долго не мог ничего понять.
— А если его нельзя греть? Такое иногда случается при болях в спине.
— Тот старый козел собрался содрать с меня кучу серебра за простую жаровню! — вскипел Александр.
— Это несерьезно, Алекс, — с упреком покачал головой собеседник. — Ты столько твердил, что нам нужно заработать авторитет и уважение у горожан, а сам предлагаешь играть в какого-то мага? Что, если завтра к нам придут больные и потребуют лечения чудесной грелкой?
— Не преувеличивай! — возразил парень. — Я магом тебя не называл. Осмотришь старика. Если ему потребуется греть спину, погреем. Если нет, постарайся определить, какое лекарство ему поможет. Все.
Вдруг он замер, и прижав палец к губам, бесшумно подошел к воротам. Показалось, что за ними кто-то есть. Алекс рывком распахнул калитку, но малолетний хулиган уже несся по улице, сверкая грязными пятками и смеясь во все горло.
— Это же ребенок! — с нескрываемым упреком сказал Гернос. — Вот кого ты все время боишься?
— Это не ребенок, — возразил юноша. — Это паршивец! Пикассо недоделанный, Малевича кусок! Абсракционист-малолетка!
На серых от времени досках красовался огромный детородный орган, нацарапанный куском кирпича.
— Не знаю, о чем ты сейчас говорил, — засмеялся евнух. — Но стоит ли злиться по такому пустяку?
Александр мокрой тряпкой кое-как размазал примитивное граффити, ругаясь на трех языках.
Всю дорогу Гернос подтрунивал над его страхами. Юноша резонно отвечал, "что лучше перебдеть, чем сдохнуть", но названный брат только посмеивался. Обмениваясь остротами, они миновали центр города и стали подходить к литейным мастерским. Утренний людской поток схлынул, и им почти никто не попадался.
Несмотря на шуточки евнуха, Алекс с привычной настороженностью оглядывался вокруг. Его внимание привлекла стоявшая у стены, пестро одетая девица, равнодушно глазевшая на редких прохожих. Короткая прическа, густо накрашенное лицо, зеленый с желтыми полосами хитон, открывавший правую грудь, безошибочно указывал на род её занятий.
"Что делать проститутке там, где почти никого нет?" — подумал молодой человек. Заметив его, представительница древнейшей профессии растянула в дежурной улыбке ярко-красные губы и, отделившись от ограды, направилась к ним, демонстрируя грязные ноги сквозь длинный разрез хитона.
— Эй, красавчики? Не хотите меня?
Проститутка огладила свое тощее тело и с вызовом улыбнулась, демонстрируя еще полный зубов рот.
"Сколько ей? — подумал Александр со смешанным чувством жалости и брезгливости. — Лет двенадцать, тринадцать. Несчастное существо!"
— Не отказывайтесь, господа! — девица уперла руки в бока и почти перегородила узкую улочку. — Я вкусная!
Гернос замедлил шаг, но она вдруг отошла в сторону, усмехнувшись.
— Тебе, дяденька, я точно не нужна. Если только поглядеть захочешь!
От очередного напоминания о его уродстве тот сник и быстро прошел вперед, пряча глаза.
— А ты, парень, куда спешишь? — проститутка, весело скалясь, заступила ему дорогу. — С тобой мы поладим. Беру я дешево, а умею все!
Юноша сделал попытку её обойти, но нидосские проститутки отличались завидной приставучестью.
— Постой! — она попыталась схватить его за руку. — Если хочешь, я тебе...
Тут она пустилась в столь откровенное описание своих возможностей, что Алекс невольно потупился. Слушать столь грязную похабщину из уст совсем молоденькой девочки оказалось одновременно противно и притягательно, словно все эти мерзости вновь всколыхнули похороненные под тонким слоем воли комплексы и желания. Проститутка, выставив неразвитую грудь, шагнула к нему. Молодой человек чуть попятился, и чтобы сбросить постыдное наваждение, отвел взгляд от призывно ухмылявшегося личика.
