Альв

Конечно, человеческая кровь или кровь оборотня намного вкуснее, да и насыщает лучше, не говоря уже о силе исцеления, но и кровь зайца пошла впрок. Едва успела осушить бедного зверька, как тут же провалилась в сон. И это был здоровый сон, а не черное забытье, какое случалось с Альв прежде. Сон, после которого приходит аппетит, и появляется желание жить. На этот раз пришлось довольствоваться кровью подстреленного Яковом кабана.

— Я тут поохотился, — сказал он Альв, присаживаясь рядом с ее лежкой на корточки. — Сначала боялся оставлять тебя одну. Мало ли что! Потом понял, к тебе даже волки не подойдут. Твой запах, женщина, отпугивает зверье. Лошади притерпелись, да и знают тебя с самой Скулны, но и то приходится держать их подальше от тебя. На, вот! Попей! Это кабанья кровь. Всего два часа, как сцедил. Держал в снегу. Сейчас подогрел. Так что должна быть практически парной. Пей!

Альв выпила, и, хотя у кабанов кровь на вкус хуже, чем у оленей, она богата всем, что необходимо виверне, потому что кабаны не травоядные и жрут, что попало. Потом она снова спала, а когда проснулась в вечерних сумерках, Яков дал ей тонкую полоску сырого мяса. Потом еще одну, и так скормил довольно большой кусок кабанятины. От жадности и с голодухи, она съела, пожалуй, куда больше, чем следует. Желудок свело мгновенным спазмом, но это было нестрашно. Боль можно перетерпеть, а желудок должен работать даже после длительного перерыва. Альв ничего не ела, как минимум, несколько дней и наверняка отощала. И это следовало исправить, как можно быстрее: виверны ведь живые существа, им пища нужна не только для того, чтобы получать силы...

— Яков... — голос звучал хрипло и едва пробивался через покалеченное и все еще не восстановившееся горло, но он к ней вернулся, и Альв не могла больше ждать. — Ты... видел?

— Ты прекрасна! — улыбнулся он в ответ. — Вероятно, я не смог бы переспать с тобой, когда ты проходишь боевую трансформацию, но любоваться тобой я все-таки могу.

"Что он говорит? — опешила Альв. — Как он может над этим шутить!"

— Я... у... жасна, — выдохнула она, с трудом протолкнув это слово наружу.

— Ты не объективна, — спокойно возразил Яков. — Ты не можешь знать, что мне нравится, а что нет.

— Но... я... же знаю... когда ты... меня хотел! — слишком длинная фраза, слишком много сил.

— Ты знаешь, — объяснил Яков, — потому что я тебя действительно хотел. А теперь ты знаешь, что такой ты мне тоже нравишься. Я бы тебя даже захотел, если бы не твои раны и не мои опасения, что я этого подвига любви просто не переживу.

— Не понимаю...

— И не надо, — снова улыбнулся Яков. — Но мне это не мешает. Да и с чего бы вдруг?

Глава 8. Арбот Ицштед

1. Фрейсдаг(пятница), третий день месяца айберАн, 1611 года

Брат Якова Блетанд нашел их в порту Ховахта перед самой посадкой на корабль. Появился на площади перед гостиницей в сопровождении свиты и дружинников. Почти такой же высокий, как Йеп, но тоньше в кости и на вид гораздо старше, хотя, по идее, все должно было быть наоборот. Подошел и встал против брата, хмуро глядя тому в глаза. Он, словно, приглашал Йепа заговорить первым, но ее мужчина оказался крепче, в чем она, собственно, и не сомневалась.

"Мой мужчина!" — Альв нравилось повторять мысленно эти слова, "произнесла" их и сейчас, наблюдая за встречей братьев.

— Я не просил ее о такой услуге, — сказал наконец конунг, прервав молчание.

— Сомневаюсь, что на ее месте ты поступил бы иначе, — усмехнулся в ответ Яков. — Впрочем, неважно, Блетанд! Что сделано, то сделано: мы убили их всех.

— Ты хочешь сказать... Всю стаю? — Блетанд от волнения даже забыл о чести и отступил от Йепа на шаг назад. — Вдвоем? Или вы были не одни?

— Боишься, что прозевал заговор? — покачал головой Йеп. — Но нет, Блетанд, никто нам не помогал. Представь себе, мы все сделали вдвоем, — Альв вполне оценила то, как Яков скрывает ее тайну, и осталась этим чрезвычайно довольна. — Спроси себя на досуге, брат, хорошо ли ты знаешь историю клана? И вот еще о чем стоит подумать: как я тогда уцелел и где провел все эти годы?

— Что ты имеешь в виду? — хрипло спросил конунг, а Альв, если бы позволяли приличия, с удовольствием поцокала бы языком. Ее мужчина на ходу создавал миф, и, возможно, легенда эта им еще послужит. Но уж точно, не помешает!

— Вот видишь, — снова усмехнулся Яков, — получается, ты не знаешь и половины того, что должен знать конунг.

— А ты знаешь? — Вопрос напрашивался, и, в конце концов, был задан.

— Спроси стариков, — пожал широкими плечами Йеп, — могут ли два человека, мужчина и женщина, убить ночью, во тьме семь ульфхеднаров? И если могут, то кем, тогда, они должны быть?

— Госпожа Альв дева Фруд, разве нет? — прищурился Конунг.

— Сколько ульфхеднаров может убить женщина-воин? — спросил Йеп.

— Значит, мне ты ничего не расскажешь? — разочарованно вздохнул конунг Блетанд.

— Я сказал Фагре, — спокойно объяснил свою позицию Йеп, — что мне не нужен твой титул, и ничей титул вообще. Доберись я сюда без приключений, мы бы выпили с тобой вина, Блетанд, брат мой, помянули родителей и Дагрима, и я наверняка рассказал бы тебе то, что должен знать истинный Ицштед. Но все случилось, как случилось. И единственное, что я теперь могу предложить: расстанемся, чтобы больше никогда не встречаться!

— Я понимаю, — кивнул конунг. — Сюда ты возвращаться не собираешься?

— Я сказал, — коротко и ясно ответил ее мужчина.

— Что ж... — конунг кивнул и сделал жест рукой.

Один из его приближенных тут же подал ему пергаментный свиток, перевитый шелковыми лентами с печатями цветного воска.

— Эта грамота дарует тебе, Арбот, титул графа. Ты старший в роду, и если ты не конунг Ицштед, то ты граф Ицштед, и вот твоя графская цепь, — с этими словами конунг протянул Йепу грамоту и цепь, которую ему подал все тот же человек из свиты.

— Зачем мне все это? — ее мужчина посмотрел на грамоту и цепь и перевел взгляд на брата.

— Считаешь, я поверю, что ты простой учитель фехтования? — горько усмехнулся Блетанд. — Не знаю, какой титул там, на континенте, ты носишь, Арбот, но думаю, такие женщины, как леди Альв, за обычных мужчин замуж не выходят. Разве нет?

— Если ты прав, то, тем более, зачем мне этот титул?

— Чтобы никто не упрекнул меня в том, что я узурпировал трон, — объяснил конунг. — Если ты принял титул, значит все между нами в порядке.

— Я понял, — кивнул Яков, — зачем это нужно тебе, но зачем это мне?

— Я оплачу ваш проезд на континент... Дам денег в дорогу. У вас ведь нет с собой достаточно денег?

— То есть, ты предлагаешь цену?

— Не только, — покачал головой конунг. — Как знать, вдруг тебе все-таки приспичит вернуться? На этом берегу тебя всегда будет ждать теплый прием. Тебя и твою семью. Твоих детей. Титул, к слову, наследственный. Безземельный, но высокий. К тому же признает твое происхождение, в любой стране, тут или там.

— Ладно, уговорил, — согласился Йеп, который и сам, наверняка, понимал, что Скулнскорх следует покинуть с миром, а графский титул и деньги будут на континенте отнюдь не лишними. — Пусть, тогда, твои люди договорятся с капитаном о каюте в кормовой надстройке.

— Ицштедам все самое лучшее, — с явным облегчением улыбнулся конунг.

Йеп кивнул брату и, словно, почувствовав ее взгляд, оглянулся на Альв.

"Ну, да, Йеп! Ты прав, я и есть самое лучшее в твоей жизни. Сам сказал!"

2. Одинсдаг(среда), второй день месяца белтайн, 1611 года

В мире, в котором Яков прожил большую часть жизни, Северное море окружено со всех сторон: на юге германские государства — всякие там шлезвиги и гольштейны — на востоке Дания, на западе — Англия и Шотландия. И только на севере кольцо земель размыкается, открывая широкое окно в Северную Атлантику и арктические моря. Однако здесь, в его родном мире, Немецкое море заперто с севера Скулнскорхом — большим островом, имеющим чуть больше ста миль с запада на восток и несколько меньше — севера на юг. Соответственно, ос новные направления торговой навигации сильно зависят от того, из какого порта отплывают корабли. Так что, из Ховахта, находящегося на южном побережье Скулнскорха, корабли обычно идут в Данию или в Германские государства. Не был исключением и тот флейт, на котором путешествовали Яков и Альв, направляясь в богатый ганзейский город Гамбург, а Гамбург, что характерно, в обоих мирах стоит на реке Эльбе, что значительно южнее Дании и едва ли не в самом сердце северогерманских земель.

Весенняя погода не радовала. Над Немецким морем, которое моряки с "Пилигрима" чаще называли Норде, практически непрерывно висели тяжелые темно-фиолетовые тучи, то и дело разряжавшиеся дождем, а то и снегом. Погоды стояли холодные — во всяком случае, по утрам Яков несколько раз видел на палубе нерастаявший снег и изморозь на такелаже, — но ветры дули умеренные, и штормило нечасто и несильно. Трехмачтовый флейт, на который они поднялись в Скулнскорхе, шел сложным курсом, пытаясь по возможности идти в виду берегов и не совершать длительных переходов по открытому морю. Так что поездка Якова и Альв затянулась почти на месяц, но, с другой стороны, путешествовали они со всем возможным в их положении комфортом, занимая лучшую и самую просторную каюту в кормовой надстройке. У них имелась даже более или менее нормальная кровать, на которой можно спать вдвоем. С едой тоже не было проблем, так как флейт то и дело заходил в порты, где можно купить свежее мясо, — в основном, баранину или свинину, — отличные колбасы и ветчину, которыми славится север, среднего качества желтый сыр, маринованные миноги и копченый палтус, белый хлеб и темное пиво. Еще Яков покупал — благо денег от щедрот брата хватало на все — красное вино из южных стран, польскую водку и привезенный из-за океана табак. Альв нравился запах табака, и, когда он курил трубку, она смешно принюхивалась, различая в табачном дыме, по ее же собственному утверждению, множество оттенков, о которых Яков даже не подозревал, хотя и у него нюх был совсем неплох. Большую часть времени они проводили в каюте, разговаривая или читая друг другу книги, купленные еще в Ховахте, или рассматривая карты континента — целых две — приобретенные в той же книжной лавке. Все это, разумеется, за вычетом времени на сон, любовь и еду. И все-таки путешествие оказалось весьма утомительным занятием, — как физически, так и эмоционально, — и оба были рады, когда "Пилигрим" ошвартовался наконец в Гамбурге.

Юный Арбот Ицштед нигде, кроме нескольких городов Скулнскорха, не бывал. Яков Свев бывал много где, да и образование получил совсем неплохое. Тем не менее, ганзейский город, находившийся на самом пике своего могущества, произвел на него сильное впечатление. И то сказать, на побережье Немецкого моря главными торговыми городами являлись Гамбург и Кельн. Дальше к западу находился Амстердам, а на востоке, на побережье Остзее, неофициальная столица Ганзы — Любек.

— Начнем с банка, как думаешь? — спросил Яков, когда они с Альв сошли наконец на берег.

— Как скажешь, Йеп! — улыбнулась Альв. — Ты же знаешь, я всего лишь слабая женщина. Ты мужчина, тебе и решать.

Эту игру Альв начинала уже не в первый раз, прекрасно понимая, что Якова на мякине не проведешь. Он-то ее знал, как знал и то, что виверна не может быть слабой женщиной по определению. Тем не менее, он всегда шел ей на встречу и потакал даже самым никчемным ее слабостям, принимая среди прочего и игру в "слабую женщину". Ему это было приятно и необременительно. Ее — забавляло, что тоже неплохо.

— Что ж, тогда пойдем в банк, — кивнул он, любуясь ее улыбкой.

"Как там говорили древние? Бесконечно можно смотреть на огонь, воду и лицо любимой женщины? Так и есть!"

Но, как бы ни нравилось ему смотреться в эти прозрачные голубые глаза или наблюдать за тем, как плавно движутся эти идеального рисунка карминовые губы, Яков являлся, прежде всего, человеком дела. Таким его создали боги, таким сделали его воспитание и опыт. Поэтому он все-таки оторвал взгляд от лица Альв и повел женщину к зданию банка, о существовании которого они узнали еще на корабле. Банк братьев Беренберг существовал чуть больше двадцати лет, но успел уже заслужить определенную репутацию, ставившую его вровень с ломбардскими и еврейскими менялами и заимодавцами. И, значит, именно оттуда следовало начинать путешествие по континенту. Блетанд от щедрот своих дал Якову в дорогу две тысячи золотых гулденов, но таскать при себе сундучок с четырьмя килограммами золота было бы обременительно, да и опасно.

Однако по дороге в банк им попалась ломбардская меняльная лавка, больше похожая, впрочем, на штаб-квартиру купеческой гильдии, и Альв захотела сначала зайти туда. Яков знал, что женщина одержима идеей продать кое-что из своих драгоценностей, а конкретно — тяжелое колье с алмазами и рубинами, от которого она страстно желала избавиться по неизвестным ни Якову, ни ей самой причинам. Ему же колье нравилось, тем более, он видел эту роскошную вещь на Альв и все еще находился под впечатлением от увиденного. Тем не менее, если женщина хочет... Яков полагал излишним вступать в конфликт по таким пустякам, как продажа драгоценностей, и перечить женщине не стал.

Их появление в "операционном зале" ломбарда не вызвало никакой особой ажитации, хотя в этот час дня они и были едва ли не единственными посетителями "лавки". Ничего обидного или неожиданного в этом не было. Одеты Яков и Альв были как простые горожане, да еще и провинциальные, а значит и пришли сюда за мелким займом под какую-нибудь недорогую семейную реликвию или дешевое женское украшение. Однако стоило Альв положить на прилавок перед ростовщиком свое колье, как ситуация кардинальным образом изменилась. Теперь их стали подозревать в воровстве и не то, чтобы поспешили сдать "воришек" властям, но захотели купить вещь по дешевке. Яков такую возможность учел заранее, а потому, позволив ломбардцам изложить свои аргументы самым беззастенчивым образом, выложил на стол свои карты. А они, благодаря Блетанду были у него все, как одна, козырные.

— Видишь ли, любезный, — сказал он со снисходительной улыбкой, — все было бы так, как ты нам тут представил, если бы не одно "Но". Я граф Ицштед — родной брат короля Скулнскорха.

При этих словах, он раскрыл ворот куртки и показал опешившему ломбардцу свою графскую цепь, одновременно продемонстрировав перстень Ицштедов, надетый на указательный палец правой руки.

— А теперь, будь любезен, предложи нормальную цену, ибо я знаю, сколько стоило это колье мне, когда я покупал его для своей леди-жены, — поклон в сторону Альв, и ее довольная улыбка в ответ.

Альв ужасно нравилось, когда Яков называл ее своей леди-женой. Она же звала его то Йепом, то Арботом, а то и вовсе Ицштедом, но называть Яковом перестала.