| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Да, что и говорить, Олег со Стивом разошлись вовсю. Когда неделей раньше мы праздновали Рождество, всей этой фантомной мишуры было, наверное, на порядок меньше. А из всех спецэффектов — только сани Санта-Клауса, запряженные восьмеркой оленей. Помнится, под одного из них попал зазевавшийся Ив...
Столовая тоже была празднично украшена. Причем, насколько я мог заметить, это были настоящие гирлянды и украшения, а не фантомы. Настоящим было и огромное блюдо с фруктами, стоящее посреди стола. Брату Иванов да Силва, наш биолог, садовод и огородник, как всегда, не подвел. Неделю назад он уже угощал нас плодами нашей оранжереи, а сегодня его плантации дали новый обильный урожай.
Беру с блюда большую красно-желтую грушу и с удовольствием вгрызаюсь в хрустящую, брызгающую соком мякоть, пахнущую бананом. Вкус у груши тоже напоминает банановый, а сладкая упругая шкурка, покрывающая плод, слишком гладкая, чтобы быть полностью натуральной, однако меня это уже давно не смущает.
Чтобы накормить девять миллиардов землян, из которых немногим менее пяти миллиардов живут в Азии, а еще два миллиарда — в Африке, не обойтись без продуктов генной инженерии. И если в мои прежние времена выращивали, в основном, генно-модифицированную кукурузу и сою, то теперь... каких только чудес не создал пытливый человеческий разум! Так, например, одной только картошки насчитывается, наверное, с полсотни сортов. Одна хорошо растет в средней полосе России, другая — в Европе, третья — в каком-нибудь Египте. При этом, один сорт лучше всего подходит для пюре, второй — для получения картофельной соломки, из третьего делают крахмал для перегонки в спирт, из четвертого — детское питание, пятый употребляют, главным образом, пенсионеры... И все, как на подбор, не подвержены болезням, не по вкусу насекомым-вредителям и дают ровные овальные клубни в плотной кожуре, которая не повреждается картофелеуборочным комбайном и легко снимается во время машинной чистки.
И так практически везде. На том блюде, что стоит на нашем столе, наверное, половина фруктов мне совершенно незнакома, а из второй половины не меньше, чем две трети, — это всякие новаторские модификации яблок и груш. Впрочем, новаторские — это только для меня. На самом деле, большая часть новых сортов имеет не менее, чем столетнюю историю. Тогда, в конце двадцать первого — начале двадцать второго века, генная инженерия была всеобщим увлечением. Ею занимались даже школьники и студенты, как во времена моей молодости программированием, позже — интернет-технологиями, а в здешнем двадцать третьем веке — фантоматикой. Так что, Кир Булычев со своей Алисой, помещенной на "сто лет тому вперед", в принципе, почти угадал со сроками.
Биологическая наука, правда, и в последние сто лет не стояла на месте. Сегодня даже мясо научились искусственно выращивать в аксолотлевых чанах (шучу, конечно: в обычных биореакторах). Такая установка есть и на "Одиссее", и она исправно снабжает нас сырьем для стейков, тефтелей и прочих бефстрогановых.
Конечно, не все принимают такой подход, так что в мире продолжают существовать традиционные сельское хозяйство и пищевая промышленность. Кстати, мясо для шашлыка, который я собирался приготовить в тот памятный вечер незадолго до отлета, было именно "настоящим".
Среди нашего экипажа нет ни вегетарианцев, ни убежденных сторонников "натуральных" продуктов, так что и я стараюсь в этом плане не выделяться. В конце концов, нас кормят вкусной и достаточно здоровой пищей, без всяких суррогатов и искусственных добавок. Понятно, что здешняя еда — это, в основном, полуфабрикаты для приготовления в домашних хранах, но за ее качеством следят очень строго, а за несоблюдение технологий или нарушение условий и сроков хранения могут законопатить всерьез и надолго. И, признаться, такое отношение мне нравится.
Однако сейчас меня интересуют не только чудо-фрукты. Брату и здесь достоин всяческого восхищения: вот на отдельной тарелочке лежат четыре больших гладких красновато-коричневых луковицы и несколько аккуратных морковок. Это уже конкретно для меня. Под Новый год каждый может продемонстрировать свои кулинарные таланты, естественно, с учетом наших продуктовых запасов и наличия условий для приготовления. Салат оливье мне, конечно, не сделать из-за отсутствия соленых огурчиков, колбасы и классического майонеза — как ни странно, он полностью вышел из употребления, но кое-что я могу.
— Ив, принимай гостя в свое хозяйство!
— А нет здесь Ива, — меланхолично откликается Брату да Силва. — Он, как узнал о ночном метеорите, побежал к себе изучать снимки. Так что, заходи сам и бери все, что нужно.
Да, научному энтузиазму нашего звездочета можно только позавидовать. Впрочем, основную часть блюд для сегодняшнего праздничного стола он уже подготовил, так что никаких претензий у нему быть не может. А мне так даже проще будет.
Аккуратно измельчаю лук и натираю на электротерке морковь. Затем заливаю подсолнечное масло из одноразового пакетика в большую, покрытую изнутри антипригарным покрытием кастрюлю, точнее, внутреннюю емкость устройства, напоминающего мультиварку, что стояла на нашей кухне двести лет тому назад. Собственно говоря, это и есть мультиварка, только более навороченная и с программой на несколько сотен блюд.
Ну, мне так много не надо. Пара минут на разогрев, и я высыпаю в шкворчащее масло морковку с луком и ставлю еще на несколько минут на режим интенсивного тушения. А в это время достаю из шкафчика два оставшихся ингредиента — длиннозернистый пропаренный рис и пакет с высушенными в вакууме моллюсками. Плов из мидий — это одно из моих любимых блюд, особенно часто я готовил его, когда жена с детьми уезжала летом на дачу...
Сердце на миг сжимается болью утраты, но я привычно справляюсь с собой. Работа, как всегда, помогает. Открываю крышку, из-под которой валит пар, засыпаю рис, мидии, заливаю воду, выставляю нужную программу... За время полета я уже дважды готовил это блюдо, так что технология отработана. Осталось лишь засунуть использованную посуду в моечную машину и нажать кнопку.
Вот и все, дальше все приготовится само и без моего участия. Удивительно, но даже такие действия считаются здесь кулинарным мастерством, доступным далеко не каждому. Наверное, все слишком привыкли с детства доставать готовую еду из храна, а время предпочитают тратить на что-то более важное.
Кстати, о времени. Часовая стрелка приближается к девяти, а это значит, что мне пора заканчивать с кулинарными заботами и идти в гости к Мартину. По графику у меня медосмотр каждую пятницу, а сегодня как раз она и есть.
Я едва успеваю забежать в каюту, чтобы сменить одежду на более свободную. Все равно, сразу же после Мартина у меня "физра" — два или два с половиной часа интенсивной физической нагрузки, которые нужны, чтобы не потерять форму за время полета.
— Константин, ты по-прежнему предпочитаешь не пользоваться дримстером? — деловито спрашивает Мартин, не поднимая головы от компьютера.
— По-прежнему, — коротко подтверждаю я, стараясь не вертеть головой, на которую водружена целая корона из разнообразных датчиков.
— Почему? — осведомляется наш эскулап, на секунду отвлекаясь от приборов, чтобы взглянуть на меня.
— Мартин, мы ведь, кажется, уже обсуждали этот вопрос! — я начинаю чуть-чуть злиться. — И уже закрыли его! Я нормально засыпаю, не жалуюсь на бессонницу, поэтому мне не нужны искусственные сны! Или отсутствие дримстера над моей головой мешает тебе понять, что там творится внутри?!
— Константин, сколько можно говорить, что я не снимаю с дримстера никакой информации!? — Мартин тоже слегка повышает голос. — Он для этого просто не предназначен! Я и без него прекрасно вижу, что творится в твоей голове. Ты начинаешь сдавать!
— Так рано?!
— Так поздно! Почему ты никогда не признаешься, что у тебя что-то не так?! Или я обязан каждый раз тебя допрашивать?!
— Дас ист русиш партизанен, — бормочу я про себя. — Извини, Мартин, — говорю уже вслух, — но я не замечаю, что со мной что-то не так. Может тебе лучше видно, со стороны...
— Со стороны хорошо видно, что тебе наскучили вахты, во время которых ничего не происходит, — ехидно замечает Мартин. — Тебе не хватает впечатлений. И именно поэтому я напоминаю о дримстере. Все пользуются им нерегулярно, но ты единственный, кто его вообще не включает!
— Думаешь, дело в нем?
— Не могу сказать точно, — признает Мартин. — Но твое упорное неприятие дримстера вызывает вопросы.
— У тебя?!
— Не только.
— У кого-то еще?!
— Это врачебная тайна, — строго говорит Мартин. — Однако я советую тебе все-таки воспользоваться, как ты выражаешься, искусственными снами. Я подготовил специально для тебя программу, которая поможет твое подсознание разгрузить. Найдешь ее у себя на вирте.
— Ты предписываешь?...
— Я рекомендую, — ворчит Мартин. — И если ты к этой рекомендации не прислушаешься, мне придется тебя на двухчасовой сеанс в цек отправить, а это для твоих мозгов не слишком полезно есть! — Мартин волнуется и поэтому начинает говорить по-русски по правилам немецкой грамматики.
— Можно подумать, дримстер полезнее!
— Константин, не учи профессионала! — на лице Мартина появляется зловещее выражение. — Ты стал слишком много думать не по делу, и я предписываю тебе усиленные физические упражнения, чтобы из тебя эту дурь выбить! Два с половиной часа занятий, и попробуй только не выполнить эту рекомендацию!
— Jawohl, Herr Hauptarzt! — я вытягиваюсь в струнку. — Разрешите приступить к физическим упражнениям?!
— Приступай, приступай, — Мартин, улыбаясь, снимает с моей головы "корону". — Ладно, попрыгай в зале, а я что-то придумаю для тебя с цеком. Не буду же я прописывать лекарство, которое вызывает отторжение у пациента!
Поддержанию экипажа в тонусе у нас уделяют очень много внимания. Достаточно сказать, что отсеки для физических упражнений занимают на корабле не меньше места, чем оранжерея, которая вообще-то предназначена не столько для пополнения нашего меню свежими овощами и фруктами, сколько для психологической релаксации.
Разнообразных тренажеров у нас так много, что даже двух-трехминутные занятия на каждом из них занимают больше часа — лично проверял, причем, два раза. Но больше всего времени мы проводим в соседнем зале для активных упражнений. Это помещение с мягкими стенами и полом и абсолютной звукоизоляцией с моей легкой руки прозвано "бесильней". Там и в самом деле можно вдоволь набегаться, напрыгаться, накричаться и наиграться в здешний вариант пейнтбола. Причем, как игровое поле, так и пролегающая по периметру полоса препятствий со всеми своими сюрпризами могут меняться хоть через каждые пять минут, что гарантирует свежесть и остроту ощущений.
Да уж, со скукой у нас бороться умеют. И, вообще, Мартин не прав, если считает, что меня утомляют вахты. Они, конечно, однообразные, но скучными, наверное, могут быть лишь с точки зрения уроженца двадцать третьего века, привыкшего постоянно пропускать через себя целые водопады информации. Мне всегда есть, что рассказать, и о чем поговорить с Хавьером и Цветаном, а хорошая беседа и интересные собеседники со скукой несовместимы.
Зато Мартин может быть прав в другом. Я уже три с половиной месяца живу в чужой шкуре, которая еще не полностью срослась с моей, так что напряжение, конечно, накапливается. Плюс учебные тревоги, неотличимые от настоящих, и какие-то мелкие, но все же немного цепляющие шероховатости наподобие неожиданного интереса к моим личным взаимоотношениям с дримстером. Ну, кому какое дело, пользуюсь я им, или нет?!
Кстати, если разобраться, я, наверное, не смогу внятно объяснить, почему мне так не нравится этот аппарат. Может, это влияние исходной личности Константина, у которого могут быть свои, не известные мне резоны. Может, это так срабатывает интуиция, может...
— Костя, ты, никак, задумался?! — раздается у меня над ухом веселый голос Цветана. — У тебя до скольки физра, до двенадцати? Тут Джон с Серёгой, проведем дуэль двое на двое?!
— Конечно! — я хлопаю его по плечу, и мы вместе бежим в "бесильню".
Два с половиной часа физических упражнений по усиленной программе в итоге проходят очень быстро. Но ровно в двенадцать мы покидаем зал. Нам обоим очень любопытно, что все-таки находится за той дверью, которую обнаружил вчера вечером Цветан.
Я был, наверное, готов ко всему. Даже к тому, что таинственная дверь пропадет, исчезнет без следа, и мы увидим в ангаре одни лишь голые монолитные стены. Однако она никуда не делась, хотя, не зная Цветан точно, где она находится, ее было бы очень трудно найти. На фоне темно-серой ребристой переборки она была совершенно незаметной. Чтобы ее разглядеть, надо было подойти вплотную или взглянуть с определенного ракурса.
— Открывать? — с сомнением в голосе спросил Цветан.
— Открывай! — решительно сказал я. — Раз уж пришли сюда, не стоять же на пороге?! Надо разобраться.
— Добре.
Цветан деловито отщелкнул панель, которую я вообще сначала не заметил — настолько она сливалась со стеной, и немного покопался внутри инструментами, извлеченными из поясной сумочки. Раздался еле слышный щелчок, и дверь отошла в сторону.
С некоторой робостью я переступил через порог. Действительно, большое темное помещение, плотно заставленное какими-то ящиками и поэтому похожее на кладовку. Свет, проникавший снаружи, освещал только небольшое пространство у входа, а фонарик Цветана больше мешал, чем помогал, выхватывая из темноты какие-то детали, которые никак не складывались в общую картину.
Машинально пошарив рукой вдоль косяка, я нащупал выключатель. Под потолком загорелось несколько тусклых светильников.
— Ты что сделал?! — оторопело вытаращился на меня Цветан.
— Свет включил, — недоуменно пожал я плечами и вдруг вспомнил, что в нынешнем времени знакомые мне выключатели — это седая древность. Все здешние жители привыкли, что свет загорается, как только ты входишь в комнату, и гасится, как только ты ее покидаешь.
К счастью, Цветан не стал дальше спрашивать. Его внимание, как и мое, было всецело поглощено содержимым этой странной кладовой. Большое вытянутое помещение — не более трех метров в глубину, но не меньше десяти-двенадцати вширь — было заставлено разнообразными ящиками, контейнерами и коробками, стоящими друг на друге, на больших пластиковых паллетах и просто на полу. Ближнюю к нам торцевую стену полностью занимали огромные раздвижные двери, как у шкафа-купе. У дальней за штабелями ящиков виднелись небольшой погрузчик и что-то вроде тележки.
На всех ящиках и коробках была проставлена маркировка в виде ничего не говорящих мне букв и цифр. И, что придавало всему особый сюр, на каждом ящике виднелись небольшие синие флажки с очертаниями континентов, наложенными на концентрические окружности, окаймленные венком. Флаг ООН — организации, которой уже больше ста лет не существовало в природе. В современном мире общечеловеческими проблемами занимались "Большая Дюжина", в которую на самом деле входили четырнадцать государств и межгосударственных объединений, либо "Тетрархия" в составе США, Британской Империи, Евразийского и Европейского союзов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
