Книга Исхода

— Молодой человек, — с наигранным пафосом подхватил Тайпан, — в традициях нашего казначейства — исчислять количество металлов этого рода исключительно в тройских унциях. Так что извольте...

А Некто В Сером не захотел играть словами:

— Совершенно идиотское соотношение, — пробормотал он, на глазок прикидывая состав, — откуда бы это в планете той же группы могло взяться такое соотношение? Да еще при том, что тут столько никеля?

— А идите вы все! — Сказала Анюта, которая пришла, чтобы узнать окончательные результаты своей кладоискательской экспедиции, и не сразу понявшая, что над ней издеваются. Повернулась и, гордо выпрямившись, покинула злобных, язвительных, гадких, ядовитых мужиков.

Разделывать добычу пришлось на Луне, внутри Изделия, а для этого понадобилось привезти с Земли довольно большое количество необходимых для такого случая припасов. А еще — довольно много всякого другого оборудования из числа наиболее одиозной и подозрительной номенклатуры. И первая часть багажа Биологической Группы. Еще с первых дней Февральского Драпа вставал вопрос о собственном имени Изделия, и не было недостатка в предложениях, но произошло то, что происходит обычно после рождения какого-нибудь младенца, а кругом — масса родственников по обеим линиям, включая тех, кого не видели лет восемьдесят, и они не приезжают, но рекомендации по имени все равно отправляют: нормальные в общем-то люди, по поводу не самому важному доходили до взаимных оскорблений и чуть ли не до рукопашной. Выпучивались глаза, багровели лица, воздух густел от разнообразных ругательств, начиная от привычных, как воздух и употребляемых для связки слов в предложении, и кончая замысловатыми проклятиями на устарелых, мертвых и крайне экзотических диалектах, но кто-то (история не сохранила его имени для потомства), глядя на модуль, заваленный жутким количеством разнороднейшего груза,поднял из громадного штабеля подобных небольшой (чрезвычайно хитрый по сути) контейнер, прочитал на нем надпись — Eunice viridis, и пробормотал без всякой задней мысли: "Да это прямо ковчег какой-то". Очевидно, — этот неизвестный герой немного знал Латынь. И дело было сделано, и все были в недоумении: как это такое — простое, такое — естественное, такое — на поверхности лежащее решение никому не пришло в голову раньше? Название привилось само собой, — до крещения и без крещения. А Первый Пилот, по молодости лет просто не поняв, что мужчины — подавлены и растеряны просто-напросто самой громадностью свалившегося на них богатства и хохмят именно поэтому, неожиданно для самой себя обиделась на них и пошла за утешением к Нэн Мерридью:

— Это все равно, что из пушки — по воробьям, понимаешь? — И я не знаю, почему, но мне та-ак после этой вылазки стало паршиво... Как перед месячными прямо, а у меня еще не сейчас... Вот почему так?

— Ты, часом, не беременная?

— Что, — испугалась Анна, — почему? С чего ты это так подумала? Да, вроде, не должно бы... А ты почему это?

— Ни почему. Чтобы исключить самую первую причину внезапно изменившегося состояния. Точнее — вторую, потому что первую ты только что отсекла.

— Ой, ка-акая ты! И ты прям как они! Ни к кому не сунься, даже к тебе! Ну почему ко мне все так?

— Тьфу, дьявол... Ты извини, — это я от бестолковости. Из меня, знаешь ли, еще тот исповедник и психолог, так что не обижайся, а этим с-сволочам я устрою! Прямо сейчас. Они, между прочим, столько на тебя повесили, что любому дубу обломиться впору, а они и рады! Вот это вот дело — по мне. Уж я им — объясню! Уж у меня они — все поймут! До донышка! Кстати — вот тебе и третья причина: заездили тебя. Есть такая категория лошадей, которые бегут и бегут во весь опор, а потом сразу падают, с концами, а останавливаться они не умеют. Так что я, прямо сейчас, иду и устраиваю тебе отпуск, а они пусть как хотят...

Анюта, как это совсем нередко бывает с людьми сильными, слишком долго тянувшими слишком тяжелую поклажу, сразу же, вдруг ослабела, как только ее пожалели, и только слабо запротестовала, ложась на койку Нэн:

— А как же Поль?

— Ну, — Нэн Мерридью улыбнулась улыбкой, бывшей впору, разве что, Белому Безмолвию, — тут я не эксперт. Согласно же данным источников, я думаю, что за десять дней он не подохнет — во-первых, что надо же тебе когда нибудь поспать хотя бы две ночи подряд — во-вторых и, наконец, что поскучать друг без друга вам будет только полезно...

— А теперь резюмируем: тут у нас просто так, без всего, добра на пол-триллиона долларов по самым скромным подсчетам, если все просто так взять — и продать оптом, и... и... И вообще безобразные, чудовищные, невообразимые деньги, если продавать аккуратно, постепенно и по уму. Золото — нужный металл, но палладий и платина — нужнее, это не просто так металлы, без них, как без рук. И я снова задаю наш фирменный риторический вопрос: стоит ли в сложившихся условиях куда-то там уходить? Заметьте: я не обозначаю своей позиции по этому вопросу, я хочу выяснить ваши... Мы можем купить все, что угодно: земли, людей, власть, технологию, оружие, безопасность... Тебе, — он мотнул головой в сторону хмурого нидерландца, — мы купим какую-нибудь сраную пустыню на предмет превращения ее в земной рай...

— Э-а, — равнодушно перебил Фермер, чего за ним, вообще говоря, не водилось, — не выгодно. Сразу же, без всего приобрести мир, и против этого — какие-то замки, виллы, острова и роскошные автомобили? При том, что мы каждую секунду будем помнить, что это — игрушки, на которые мы променяли судьбу... Кстати, — мы всё как-то забываем, что у нас сохранится, — хотя бы в принципе, — возможность возврата. Это не будет, как говорит наш ленивый друг, — действием с необратимыми последствиями. Не хочу. И разговоров этих тоже слушать не хочу.

-Уважаемый Хаген, не кажется ли вам дикой несправедливостью — не иметь возможности погулять по Луне?

— Мы уже думали об этом. И, как вы помните, пришли к выводу, что нам по крайней мере нет необходимости связываться со скафандрами и прочим .свинством. Потому что можно обойтись без этого.

— Я про это и говорю. Мы, в отличие от всех прочих, можем обойтись и без скафандров. Хотя, правду говоря, наверное не так уж долго ...

— Друг мой... Вы не мерили сегодня температуру?

— Нет. Я гулял сегодня снаружи. Без последствий, — по крайней мере, — непосредственных. А вам — слабо?

— Разумеется. По крайней мере до тех пор, пока вы не объясните своих затей.

— Пожалуйста. Еще одно применение ТБ-принципа. Я разобрался с некоторыми сервисами "Ковчега" и собрал хороший комплекс соответствующих услуг. Он поддерживает нормальную температуру во всем объеме тела при любых движениях, и заменяет окисление кислородом на окисление энергетическим фантомом кислорода. Дисбарическую эмиссию, вакуумное кипение можно подавить активным возвратом. Полностью.

— Сложно.

— Он справляется. Одна беда — не поговоришь.

— Пошли...

— Ага... Только вот что: вы Шагами Разрыва, иначе именуемыми фазным перемещением — владеете? Ей-богу оптимальная манера для Луны.

— Не знаю. Вы покажите.

— Переносите центр тяжести и будто бы слегка падаете в эту сторону... Так... И соответственно переносите обе ступни сразу, параллельно грунту... Нет, подскакивать не нужно. Вообще. Ноги протаскиваете за счет их легкого подгиба. Вот так. Видите, — почти никаких вертикальных перемещений...

— Ах, так! Противопистолетное перемещение, только проще, потому что без наклонов... Все в порядке.

Кожа... Как-то странно не то зудела, не то вибрировала, как при лечении индуктотермическими токами, а две дикие в этом ландшафте фигуры отдалялись от чудовищной туши "Ковчега" упругими, плоскими скачками семиметровой длины. Стояла ночь: зазубренная черная стена кратера была видна только потому что ниже ее края не было видно звезд и пугающе-неподвижного клуба вечной пыли — звездного скопления. С каждым прыжком гуляющих от лунной почвы отрывался маленький, аккуратный клуб серой пыли. Будь сейчас день — из прогулки ровным счетом ничего не вышло бы, потому что рентген и ультрафиолет Голого Солнца, Солнца Сути — сожгли бы их быстро и неукоснительно. Вдохов — не было, но время от времени они выдыхали то, что за пределом их тел становилось атомарным водородом, который светился голубым, страшным пламенем, ассоциируя, и окончательно уж идиотскую вещь: газообразный углерод... Оглянувшись на стремительно удаляющийся "Ковчег", Хаген дернул своего одетого в кимоно спутника за одежду и показал назад. Невозможность разговаривать и впрямь страшно мешала, а унифицированного языка жестов ни тот, ни другой не знали. Интересно было двигаться без всякой одышки: усталости при ТБ подпитке в ее привычном виде не было вообще, но поэтому и тем более следовало спешить.

— Не будем злоупотреблять, — прохрипел Хаген, у которого пересохло во рту, как никогда в жизни, — кислород слишком во многое входит в качестве составной части. Ты хоть взвешивался после этой своей первой пробежки, умник? Нет? Так взвесься! Уже к вечеру у тебя подымется температура, и ждет тебя не лучшая в жизни ночь... Но крас-сиво! Крас-сиво, как ничто! И идея, и Луна, что бы мы о ней ни говорили. А звезд! И как подумаешь, что среди них, может быть, есть та, которая ждет нас...И вообще, и вообще, — вдруг задохнулся он, — нас ждет, если мы захотим все.

— А у вас, по-моему, истерика. Выпейте валерьянки с пустырником или вообще валиума.

— Над островом придется вешать "Сириус" последней модели и непременно на геостационаре, а это далеко, так что разглядеть можно будет, разве что, только что-нибудь уж очень масштабное. Американцы уже озаботились. Но все это не суть важно. До сих пор у нас только одна сравнительно надежная нить: мерзавец Томсон из "Дюпона", а вот его-то как раз обнаружить и не удается. Все! На дно сел. Допускаю, что он и сам не дурак, но скорее всего, там есть кто-то если и не вполне профессиональный, то уж, по крайней мере, не чуждый... На настоящий момент все остальное — только гипотезы и утешает только одно...

Кэмпбелл кивнул:

— Да, мэтр. То, что у нас, по сути, карт-бланш. Нам, разумеется, нужно, даже необходимо сразу же раздобыть что-нибудь существенное. Но я очень, очень опасаюсь, что мы промедлим с островом.

— А вы уверены, что лезть с ботфортами, — элементарно, так уж безопасно?

— Ну-у... Это уж вы слишком. Против альянса, против таких сил...

Взгляд невысокого, плотного француза, избранного на роль координатора действий всех заинтересованных стран, стал ощутимо-тяжелым:

— А вы представьте себе, что наши контрагенты похожи на... Ну, хотя бы, на ваше, мое или американское начальство. С точно такой же моралью. Плоть от плоти, кровь от крови, да еще — нечего терять, да еще — плевать на политические последствия. В силу анонимности. Вдруг заметят ваш флот, — да и влепят что-то вроде атомной бомбы, как в прошлом году... Тогда на звено истребителей, — и то решили не скупиться. Тогда — что? Что тогда-то? Так что давайте по старинке, аккуратно, с краешку. Чего вы накопали еще?

— Вы будете смеяться, мэтр, но на острове опознали и еще одного интересного мужчину.

— Ну-у!? Вы не перестаете меня удивлять.

— Сам удивляюсь. Некто Аристид Георгидес. Закончил Массачуссетс Текнолоджиз, но работать начал на "Симменс", где очень-очень быстро выбился на роль начальника отдельного бюро, занимающегося перспективными конструкциями. Исключительная фундаментальная подготовка, дикое инженерное чутье, для разработок характерна крайняя простота технических решений. А потом...

— А потом, вдруг, несколько лет тому назад вдруг ушел, или — несколько лет назад сильно изменил поведение, а ушел только вот...

— Вам уже доложили?

— Нет. К сожалению. Просто догадался, что вы нашли какое-то совпадение. Я очень боюсь, что вы правы, и нам как-то придется форсировать события. Это будет очень, очень, очень плохо...

По сравнению с Черной Технологией — Белая выглядела очаровательно, наглядно (если, конечно, вам нравится наблюдать такие вещи), изящно, вроде бы даже понятно и, кроме того, вызывала большое моральное удовлетворение. Нэн Мерридью набирала на клавиатуре "веретена" шифр изделия, и "сборщики" начинали неуклонно наращивать в длину тончайшую, в несколько десятков атомов толщиной, нить из карбина, вдоль которой крепились разного рода радикалы. Так получалась "строка" имевшая, порой, побольше метра в длину, но, как правило, даже для производства самых крупных изделий хватало "пучка" нитей покороче. Другое дело, что это могли быть довольно-таки толстые пучки. Свободной стороной нить погружалась в гораздо, гораздо более толстую, черную и состоявшую из особого растворимого пластика: до введения этой новации несколько раз чуть было не происходили трагедии, поскольку мономолекулярные нити были невидимы, терялись, их только с неимоверными ухищрениями удавалось фиксировать, зато отхватить палец, руку, ногу, угол от стола, половину кюветы эти прогрессивнейшие носители информации могли запросто. Дикая, нелепая случайность, что основной разработчик Белой Технологии Статер в ходе дебюта снес ножку стула, а не собственную ногу аккурат под коленом. Потом пришлось подбирать волоконце пылесосом, а потом, — при ничтожной массе маленькой злючки, — выбрасывать распоротый во многих местах пылесос... Тогда-то и были введены ограничение по длине — во-первых (первая, на что-то пригодная, была восмиметровой длины) , и толстая, растворимая, той же плотности протект-нить — во-вторых. Кроме того, — она обеспечивала возможность того самого "взгляда фрайера", исключая, соответственно, возможность забыть альбо прозевать одну-две нити.

"Пучок" помещался в Бассейн Сборки, и нити как будто сами собой разбегались по жидкости, складывались, изгибались, смыкались и пересекались, образуя для начала что-то подобное схеме будущего изделия, нечто вроде чертежа в карандаше, страшно аккуратного, но только объемного. Тут существовало две школы: осевая, созданная и доведенная Статером, медленная и пригодная для "сборки" изделий любой сложности, и контурная, выведенная и доведенная Нэн Мерридью, которую отличала потрясающая скорость процесса. Она была исключительно пригодна для массового изготовления сравнительно простых изделий. Между сторонниками двух концепций шло глухое соперничество, но они с равным отвращением пользовались гибридными схемами синтеза. Сам же процесс выглядел настолько занимательно, что глядеть на него можно было бесконечно, как, например, на игру языков пламени в очаге: вот первичные, от "веретена" нити сложились в прозрачную, почти невидимую в толще жидкости схемку, и тут же, между ними и в другие стороны со скоростью открывающейся застежки "молния" начинают ложиться параллельные, перпендикулярные, и идущие наискось нити. Чем их больше, тем быстрее идет процесс, и, когда общая масса изготовляемого бывает приличной, "бассейн" издает ровный, глухой гул. В необходимые моменты, когда все, собранное из типовых молекул оказывается, в основном, готовым, наступает черед деликатным операциям, — наращиванию в промежутках деталей из тяжелых элементов, — да и из металлов вообще. "Таблетка" вызревала таким образом за полтора часа, — после того, как Нэн Мерридью, разобравшись с конструкцией, перевела выращивание на свой, контурный стиль. При соблюдении определенных правил одинаковые вещи по Белой Технологии получались по-настоящему одинаковыми: существующие методы не позволяли их различить. Вообще. Кажется, — разница в этих случаях заключалась в каких-то считанных тысячах атомов. После затишья на этом фронте вновь возникло множество работы: Сообщество делало оружие. Начиная от серьезного и мощного — для обороны баз, если их кто-то обнаружит, и кончая — вроде бы уже и не оружием совсем, а так... Устройствами для обеспечения безопасности.