Самое естественное обезболивающее

— О, да, о любви много кто говорит, — покачал головой Ремус.

— Так что я ей, наверняка понравился. Или это настоящая любовь. Или влюблённость...

— Гарри, мы вроде это не проходили... — засомневался лунатик.

— Что?

— Вейл, — ответил бывший преподаватель зоти и поправился: — Некоторые особенности. Короче, если не вдаваться в подробности, то основное отличие вейл от человека лежит как раз в их понимании и отличии в чувствах. В основном в чувстве любви, страсти, неприязни. Вейла... они никогда не влюбляются как люди. Это я к тому, что у человека может быть влюблённость длительностью от нескольких недель до месяцев, а любовь встречается редко. У вейл наоборот — они никого не любят, у них это предохранительный механизм, что бы не влюбиться в приворожённого мужчину. Так что если вейла любит, то только всерьёз и надолго.

— То есть ты хочешь сказать, что Флёр... действительно меня любит?

— Боюсь... что так, Гарри. Если она сказала эти слова...

Поттер задумчиво замолчал, крутя в руках чашку с остатками чая. Раньше он полагал, и весьма справедливо, что Делакур влюбилась в него на почве благодарности за спасение или даже за помощь Габриель, но с учётом свежей информации... это заставляло гриффиндорца теряться в своих чувствах к Флёр. Флёр... если у неё всё так серьёзно... но Гарри чувствовал, что если просто так уедет миловаться с Делакур, то предаст Гермиону. По крайней мере, у Гермионы не было к нему настоящей любви, но от этого она не становилась менее близкой.

— Это сложный вопрос. Когда Флёр умирала... то есть когда думала, что умрёт, то попросила меня кое о чём...

— О чём? — с подозрением спросил Бродяга, коротко переглянувшись с Ремусом.

— Она попросила, что бы я был... её парнем. Не хотела помирать одинокой. А...

— И ты согласился? — удивился бродяга.

Гарри согласно кивнул, опустив взгляд:

— Флёр... показалась мне интересной. А ещё довольно смелой, к тому же она нашла и признала свои шибки в поведении. Это... как минимум, я хотел бы познакомиться с ней поближе, но... — Гарри быстро взглянул на дверь ванной, где до сих пор текла вода.

— Гермиона? — понимающе спросил Сириус.

— Да. Мы же с неё и начали разговор. Просто... я тут подумал, что и Гермиона, и Флёр в чём то похожи. Было бы ошибкой судить только по тому, что они пытаются максимально выставить на обозрение свои лучшие качества — ум или красоту... не важно. За ними всё равно есть они сами, а не их имидж, — Гарри таки поставил со звоном бокал на стол и поднялся, со словами:

— Вот сейчас сижу и думаю. Как я к ним обеим отношусь.

— Что-то надумал, сохатый? — спросил Ремус, улыбнувшись.

— Да. Я бы... хотел познакомиться с Флёр ближе, но и не хочу, что бы Гермиона думала, что я её поматросил и бросил. И вообще, у меня ничего такого даже в мыслях не было. Просто... Флёр слишком интересная личность. У неё завтра день рождения, вот я и думал, что подарить. А Гермиона... я уже сказал, как к ней отношусь. Если не считать вас, то она одна действительно обо мне волновалась. Остальные по разным причинам не в счёт.

— Да, мы уже заметили, — кивнул Сириус, вспомнив свой "вопросик" к уважаемому директору Хогвартса.

— Ой, Гарри, попадёшь ты в неловкую ситуацию, — улыбнулся Ремус.

— Фигня, Ремус. Не привыкать. Просто... как бы так сделать, что бы и Гермиона не думала, что я вдруг волочусь за Флёр, и что бы Флёр не думала, что мне милее Гермиона.

— А если выбрать? — спросил Сириус.

— Бродяга, ты в своём уме? Какой тут может быть выбор, если я ещё не решил ничего?

— Ох, прав Лунатик, Сохатый. Но дело твоё. Надеюсь, с кем нибудь, да ты будешь счастлив. А теперь наш дорогой ученик, давай оставим прекрасных дам и поговорим о насущном, — Сириус потёр руки, предвкушая, как в ответ на Дамблдорские нотации, отчитает Гарри.

8. Где-то там живёт мой цветок.

Флёр Делакур проснулась утром, двадцать шестого августа, с прекрасным настроением. Сегодня она, наконец-то стала совершеннолетней молодой ведьмой. И хоть это немного её пугало, но мысли о том, что будет праздник и придёт Гарри, вселяли надежду на то, что праздник удастся и ей удастся лучше узнать Гарри. Флёр уже наплевала на всякие мелочи, вроде выбора праздничного торта и приглашённых гостей, пропустила прочие организационные моменты. Её подруга, недавно отметившая свой семнадцатый день рождения, наоборот — летала все время занятая всякими мелочами, то торт ей не понравится, то музыку хотела другую, то ходила по комнате взад-вперёд, грызя карандаш и вычёркивая и вписывая имена в списке гостей. Флёр тогда скромно постояла в стороне, так и не замеченная и ушла, думая, что подруга действительно занята важным делом.

Но разве важно, то дело, если её труды не принесут ей ничего? Если она сразу знает, кто придёт, какой будет торт и какая музыка? Это как написать пьесу для одного актёра, и сыграть её для себя, в полном одиночестве, перед зеркалом.

В чём же тогда смысл праздника, если он не принесёт душе радости? Лишь в том, что бы насладиться вкусом кремового торта или музыкой? Это абсурд, всем этим можно насладиться в любой другой день.

"Мари одинока, вот и ищет замену тому, кто мог бы принести ей тепло" — подумала Флёр.

Мысли были прерваны сестрой, что ворвалась в комнату, сияя искренней улыбкой. Габриель ждала праздника едва ли не больше чем сама именинница, поэтому, когда наконец-то этот день настал, была очень рада.

Делвин и Апполин собрались внизу, перед большим столом с накрытым праздничным завтраком, когда девочки, держась за руки, спустились вниз. Родители улыбнулись имениннице и, когда она подошла к столу, поздравили её с днём рождения и совершеннолетием, кое наступает в волшебном мире в семнадцать лет. Флёр выслушала небольшую речь от отца и от матери, приняла подарки и тут же села за стол.

— Флёр, с тобой всё в порядке? — спросила Апполин, присаживаясь.

— Да, да, конечно. Если вы о руке, то немного трудно ей двигать... но это мелочи, — Флёр как могла, улыбнулась ободряюще, ведь родители волновались за неё, когда Гарри принёс её к ним в шатёр. Апполин всё порывалась расспросить дочь о том, что произошло, но Флёр стойко молчала, говоря лишь, что Гарри её спас.

В первый день после окончания лечения Апполин, в силу своей вейловской природы стремящаяся не только к красоте себя, но и красоте окружающего мира, закатила настоящую истерику колдомедикам, обещая любые деньги за то, что бы они убрали след от заклинания, но Флёр, поразив до глубины души мать, отказалась. Впрочем, колдомедик тоже, иначе бы не существовало волшебников со шрамами — залечить можно любое повреждение, но вернуть первозданный вид после высокоэнергетических проклятий невозможно.

Хотя, на взгляд Флёр, шрам был хоть и большой, но не уродовал внешности — он выглядел естественно. После долгой и мучительной ссоры с матерью, Флёр выиграла и Апполин была вынуждена смириться, бурча проклятия на головы террористов. Апполин незачем знать, что именно Гарри оставил его.

— Не совсем... — помялся Делвин.

— Что? — Флёр, уже приступив к дегустации чая, посмотрела на отца.

— Ты сама не своя в последнее время! Ты даже не интересовалась праздником! Флёр, милая, разве так можно? — Апполин посмотрела на Флёр, выражая заботу, но это не обмануло младшую Делакур — она понимала, что после того как рассказала матери, что ей понравился Гарри, Апполин в свою очередь понимала её. Но, даже понимая друг друга, люди всегда что-то пытаются друг другу говорить и в чём-то убеждать, что бы реализовать свои чувства, которым наплевать даже на здравый смысл.

— Мам. Хватит об этом.

— Да, да, как скажешь, — кивнула Апполин и принялась за завтрак. После небольшого чаепития, наконец закончившегося, Флёр встала из-за стола и, сказав родителям и сестре, что ей пора начать приводить себя в порядок, ушла, прихватив волшебную палочку и деньги.

Апполин и Делвин переглянулись, посмотрев друг другу в глаза. Первой нарушила молчание Апполин:

— Делвин, это уже ни в какие ворота не лезет. И что ты прикажешь делать!

— О, Апполин, всё, я уверен, разрешится.

— Нет, Делвин, она же даже не открыла подарки! Делвин, дорогой, по-моему, это уже слишком. Флёр слишком увлеклась этим мальчиком. И вообще, кто он?

— Это Гарри Поттер, крестник моего старого знакомого, аврора Блэка, — сообщил отец семейства, крутя серебряную чайную ложку в руках.

— Старого знакомого? Расскажи мне про него, — потребовала Апполин, и Делвин, как и всегда, тут же сдался без боя — спорить с женой было бесполезно.

— Мы познакомились, когда в Англии была гражданская война. Он был аврором, сейчас, насколько мне известно, нет. Он... весьма достойный человек. Из древнего рода, как и его крестник, — месье Делакур положил ложку в чашку, издавшую мелодичный звон.

— Значит, приличный человек?

— Именно.

— Не лги мне! — Апполин грозно взглянула на мужа. Солгать жене было слишком сложно, так что Делвину пришлось говорить правду:

— Ну, смотря с какой стороны посмотреть. Он тот ещё ловелас и балагур. Довольно... необычный мужчина.

— Ловелас? И этот Гарри живёт с ним?

— Да, но...

— Делвин, брось. Я же видела, как легко Гарри поцеловал Флёр, четырнадцатилетние дети так себя не ведут, — Апполин покачала головой.

— Уверен, Гарри приличный юноша! — вспылил Делвин, которого задел намёк на распущенность Поттера.

— Посмотрим, какой он приличный, — Апполин снова вернулась к теме дочери. — Но Флёр меня просто пугает. Она всё время его ждёт, совсем перестала обращать внимания на окружающее.

— Я полагаю, она обращала внимание, но для неё теперь есть вещи важнее, чем цвет свечек на торте или новое платье, — Делвин так же хорошо понимал дочь и не собирался уступать жене в маленьком споре.

— Но с этим надо что-то делать, дорогой. Гарри — он на вид волне ничего... только возраст, но это мелочь, право слово, -женщина встала из-за стола и прошлась взад-вперёд по обеденному залу, меряя паркет своими звонкими каблучками.

Делвин встал из-за стола, но в отличие от жены задвинул стул и, глядя на её хождения, с улыбкой сказал:

— Апполин, по-моему, мы зря волнуемся. Флёр уже взрослая девочка и может сама выйти из сложившейся ситуации.

— Под выйти "из сложившейся ситуации" ты имеешь в виду "замуж"? — Апполин остановилась. Тема была, что называется, "горячей". Никто не хотел её затрагивать, но все всё понимали.

— Нет, пока нет. Просто они совершенно не знают друг друга, так что нам придется, молча отойти и смотреть за развитием событий.

Это не нравилось Апполин, но её муж был прав, так что она, согласно кивнув, покинула зал. Не только именинница должна выглядеть прекрасно.

Лишь сидевшая в углу Габриель, которая невольно слышала разговор, ничего не понимала. Зачем маме и папе всё усложнять? Зачем спорить о любви, ведь она просто есть. Взрослые просто не понимают, насколько это важно.

Неделю спустя.

Хогвартс-экспресс, попыхивая паром, стоял у платформы девять и три четверти. Конечно же, целые толпы школьников стали за четыре года уже привычным видом, но всё равно — все курсы и факультеты смешавшись, вместе с сопровождающими, вещами, клетками с совами и прочей живностью... да и первокурсники — то ещё зрелище. При взгляде на пополнение девяносто четвёртого года так и хочется спросить — "неужели мы тоже были такими?". И если в прошлом году мы едва были старше этих новичков, то почему-то именно в этом году, на четвёртом курсе разница заметна более всего. Дети, просто дети, которые смотрят во все глаза на паровоз, платформу, других учеников... Сириус, мрачно вздохнув, сказал:

— Нда... а тут ничего не меняется.

— Совсем как в нашей молодости, да? Помнишь, такими же были? — спросил Ремус, с улыбкой глядя на несколько первокурсников, что что-то горячо обсуждали.

— Помню, помню... ладно, кажется, скоро должна прибыть твоя подружка? — спросил у меня Сириус.

— Эй, полегче! Всё-таки мы не встречаемся.

— Ага, только... кхе-кхе, — Сириус осёкся после тычка локтем в бок от Лунатика.

— Да, да. Итак, стоим, ждём, — сказал с улыбкой Ремус.

Так мы простояли ещё несколько минут, за которые Бродяга усиленно делал вид, что его интересуют только вагоны Хогвартс-экспресса.

А вот я тут был как на витрине — все смотрят, но никто не остановится, никто не поздоровается. Наверное, чрезвычайно хорошей идеей со стороны Дамблдора было отменить школьную форму, за исключением мантии и факультетского значка. Именно благодаря этому мудрому решению и воле крёстного выглядел я... специфически, по меркам магов, конечно же. А если быть точным — сегодня я упросил Бродягу дать его имидж, который ему подобрал стилист, после Азкабана и до того интересного приключения с Грейнджер-старшей. Эдакий симбиоз городской одежды и одежды североамериканских индейцев. Довольно неплохой симбиоз, учитывая, что потом мне все кожаные детали одежды, то есть всю верхнюю, перешили в косом переулке, но из кожи нескольких волшебных существ. Ботинки из драконьей кожи и так пользуются популярностью, а вот свободная куртка из мягкой драконьей шкуры плюс штаны — джинсы по английской моде потёртые и по индейской — расшитые узорами на карманах...

Довольно оригинально и органично. Вот это и увидели все пришедшие на платформу, взглянув на мальчика-который-выжил. Ну и плюс то, что я избавился от очков, нормально уложил волосы, а не как раньше — "клерк". Хотя в планах у меня определённо не было соблазнять хогвартских девушек, всё равно от их колких взглядов в мою сторону было никуда не деться. А некоторые награждали подобными взглядами и Сириуса, но, то семикурсницы — дамы совершеннолетние и они вполне могут рассчитывать на что-то, учитывая, что Сириус, так же, иногда замечал их, улыбаясь некоторым девушкам.

— Знаешь, Гарри, всё-таки надо иногда выбираться сюда, тебя, охламона, провожать, — задумчиво сказал Сириус, глядя на одну семикурсницу. С равенкло, кажется...

— Да, тебе бы только провожать. Впрочем, всё равно лучше встречай, эти сейчас уезжают, и точно не с тобой, — сказал я ехидно.

— Вот же, блин, сумеешь подбодрить! — изобразил обиду Сириус, ухмыльнувшись.

— Так, хватит тут о женщинах, кажется она... — сказал Ремус. За его спиной, со стороны платформы шла Гермиона. Как всегда, целеустремлённая, немного растрёпанная и в строгой одежде, что выглядело немного комично, учитывая, что причёска её хоть и была уложена, но всё-таки растрёпана.

Гермиона, заметив, что мы втроём на неё смотрим, немного порозовела, но потом уверенным шагом подошла, поздоровавшись с Сириусом и Ремусом:

— Здравствуйте, Бродяга, Лунатик... — Гермиона после нескольких посещений нашего скромного мародёр-менора с трудом, но стала звать нас всех по прозвищам. Это была маленькая победа над её детскими недостатками в виде безграничной веры и уважения к старшим.

— О, и вам, Трикс, приветики! — от души улыбнулся Сириус.

Пожалуй, мне стоит для начала объяснить поведение крёстного.

Дело было пару дней назад — Гермиона зашла к нам, исключительно, чтобы посидеть в библиотеке Блэков...