Реформатор (Самозванец 3)

— Верховного жреца никто не имеет права отстранять от должности! — ухватился за последнее слово Цренал.

— Это где-то написано? — с интересом спросил король.

— Нет... но это и так понятно. Верховный жрец — абсолютный глава церкви.

— Вот! — сказал Михаил, направив на собеседника указательный палец. — О чем я и говорю. Тебе это понятно, мне это понятно, а кому-то может быть совсем непонятно. Но ладно... А как избирают Верховного жреца?

— Советом высших жрецов, — тут же откликнулся Цренал.

— А где об этом можно почитать? — тут же произнес король.

— Твое величество, это — традиция, освященная веками!

— Да? Но традиции меняются, знаешь ли, и имеют свойство забываться. Будет лучше для всех, если все церковные традиции будут где-то записаны.

— В Золотом Кодексе подробно описываются все заветы Оззена.

— Меня интересуют более приземленные дела, — сказал король. — Бюрократические. У короны с церковью Оззена, похоже, намечается плодотворное и долговременное сотрудничество. Но как я могу на что-то рассчитывать, если вы не придерживаетесь никаких законов, кроме традиций?

— Твое величество, наши традиции незыблемы, — гордо произнес жрец.

— Вот и напишите об этом. Сделайте нормальный Устав. Внесите туда традиции, предоставьте этот Устав мне на рассмотрение и все будет в порядке.

— Зачем на рассмотрение? — снова насторожился Цренал.

— Но я же должен знать, какими законами руководствуется единственная крупная церковь в стране, — тон короля был абсолютно невинен. — Вдруг не все они пойдут во благо государства.

— Твое величество хочет вмешаться в наши дела! — теперь уже Верховный жрец наставил свой указательный палец на собеседника.

Последнее время Михаилу приходилось тяжело. Он мало спал, плохо ел, все время решал какие-то проблемы, изображал из себя невесть кого, пытался противостоять сложному характеру принцессы и наконец не выдержал.

— Какие такие 'ваши дела'? — спросил он, изо всех сил пытаясь говорить спокойно, но королевский гнев начал ощутимо витать в воздухе. — Корона разрешает жрецам в числе первых войти в города, корона согласна изгнать большинство представителей других религий, корона дает церкви все, что может! А ты, Верховный жрец, говоришь о каких-то 'своих делах'. Нет уже никаких своих дел, нет. Есть общие!

— Церковь Оззена никогда не подчинялась королям, — сказал Цренал, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Долгая жизнь научила жреца не идти напролом и знать меру в своих желаниях. Сейчас он пытался понять, чем же удовольствуется его величество в обмен на абсолютную монополию церкви.

— Не подчинялась? — Михаил удивленно приподнял одну бровь. — Если бы на моем месте сидел младенец, то он бы, возможно, поверил в эту сказку. Формально может быть и не подчинялась, но фактически трон Ранига — единственная опора церкви Оззена. Ни в каких других государствах культ Оззена не стоит на первом месте. Нет Ранига — нет Оззена. Все просто. Предполагаю, что церковь понимала это всегда и не шла против королей. Даже наоборот — пыталась учитывать их волю.

— Что хочет твое величество? — напрямик спросил жрец.

— Вот это — другой разговор. Без обиняков. А то 'церковь никогда не подчинялась королям', 'это — наши дела'... подобные фразы ни к чему не ведут. Мои желания просты: я хочу точно знать, кто правит церковью. И иметь влияние на этого человека.

— Но церковью правлю я, — снова сказал Цренал.

— Сейчас ты, да. Но кто придет тебе на смену? Как я могу повлиять на того, кто придет, и тех, кто будет его выбирать?

— Мое здоровье все еще в порядке, твое величество.

— В этом я не сомневаюсь, но нужно думать о будущем. У нас с тобой, похоже, устанавливаются нормальные отношения после периода некоторого недопонимания. Я готов много чего дать церкви, но хотелось бы и что-то получить взамен.

— Что, твое величество?

— Было бы хорошо, если бы твои жрецы написали Устав, по которому, например, кандидатура всех следующих Верховных жрецов будет выдвигаться королем из числа членов Совета. Это же мелочь. И тебя лично не коснется никак.

Цренал задумался. Трудно было сказать, понимал ли он до конца, что ему только что предложили или нет. С одной стороны, нововведение действительно его не коснется. Но с другой стороны, все члены Совета высших жрецов будут зависеть от королевской милости. Михаил не хотел подгрести под себя церковь полностью. По крайней мере не сейчас. Но вот заручиться лояльностью церковных сановников не помешало бы.

— Я не знаю, твое величество, — наконец сказал жрец. — Это — слишком большие перемены.

— Отсроченные перемены, отсроченные, — продолжал убеждать король. — К ним все быстро привыкнут. А взамен ты получишь самую большую поддержку, которую я только смогу дать. Даже думал разрешить тебе формировать боевые отряды монахов.

— Что? — переспросил Цренал.

— Во многих религиях, с которыми я знаком, даже в самых миролюбивых, существовали специальные монахи-воители. Они приносили немалую пользу тем, кто их контролировал. Ты можешь представить, какую. И вот это все я предлагаю тебе.

Здесь его величество лукавил. Он действительно предлагал жрецу создать боевые отряды, но ключевое слово было 'контролировать'. Михаил чувствовал большую заинтересованность в притоке кадров со стороны церкви с тем, чтобы самому этими кадрами управлять.

Жрец же посмотрел на короля удивленными глазами. Он не мог понять, о каких религиях говорит его величество. Цренал был могущественными ишибом и образованным человеком. Он не знал ни о чем подобном. В мире Горр боевых отрядов монахов не существовало.

— Твое величество, разреши задать довольно щекотливый вопрос, — сказал жрец.

— Задавай, конечно.

— Твое величество, а кто ты, собственно, такой? — Цренал наконец высказал то, что мучило его уже долгое время.

Признаться, у жреца были все основания для подозрений. Во время первой встречи с принцем Нерманом он усомнился в том, что принц — это принц. Верховный жрец помнил наследника короны и обладал редковстречающимися способностями сопоставлять ти и абы даже самых дальних родственников. По сути, когда Михаил задумывался над внешним видом своего аба, он как раз учитывал существование людей, подобных жрецу. И его нечеловеческий аб должен был сбивать их с толку. Возможно, это сработало во многих случаях, но не в случае Цренала. Тот сразу же не поверил.

После этого Верховный жрец внимательно наблюдал за деятельностью короля. За его поведением, появлением новых амулетов, политикой, способами решения внутренних проблем. И все больше убеждался в том, что король — совсем не тот, за кого себя выдает. И хотя долгое время держал свои сомнения при себе, фраза о боевых монахах явилась последней каплей.

Но надо отдать должное Михаилу, к подобному вопросу он был уже давно готов. Слова Цренала не застали его врасплох. Он подозревал, что рано или поздно они прозвучат, потому что был убежден, что Верховный жрец так и не поверил в то, что страной правит именно Нерман.

— Кто я такой? Ну что же, на этот вопрос я могу ответить тебе совершенно точно.

— Буду рад услышать ответ, — жрец слегка наклонил голову.

— Я — король Ранига и Круанта, — торжественно сообщил Михаил.

И тут же добавил:

— Очень занятый король, который должен выступать с армией через полчаса во благо Ранига и Оззена. Оззена! А вместо того выслушивает странные вопросы и не может получить согласие по такой мелочи, как гипотетические выборы Верховного жреца в отдаленном будущем.

— Господин лейтенант! — солдат подбежал к Верону Снарт. — Прикажите остановиться! Колесо вот-вот отвалится!

— Ну что такое! — возмутился новоиспеченный офицер. — Вторая поломка за два дня. Мы так отстанем. Эй там, сворачивай с дороги! Сворачивай тебе говорят!

Массивная телега, запряженная двумя лошадьми, неуклюже начала съезжать на обочину. Как только на дороге образовалось достаточно свободного места, телегу начал объезжать обоз. В основном — повозки, ведомые возницами-штатскими. Солдаты, издали завидев высокий красный флажок, украшающий телегу, покрытую плотной материей, старались держаться подальше. Таков был приказ. Содержимое телеги и амулеты Террота не должны оказываться рядом. Мало кто знал, что этот приказ не имеет отношения к реальности по двум причинам. Во-первых, все амулеты были совместимы между собой, а во-вторых, никаких амулетов на телегах не было. А перевозились лишь составные части, из которых можно было бы быстро собрать некое устройство и столь же быстро превратить его в амулет. Уже на месте.

— Что там? Опять то же самое колесо? — лейтенант подошел поближе. — Почему плохо починили в первый раз?

— Господин лейтенант, так ведь ось такая. Нам бы остановиться на часок и заменить ее, — произнес бородатый обозник, держащийся за край телеги.

— Нельзя! Делай так, чтобы дотянули до привала. Тогда починим.

— Твоя воля, — вздохнул обозник. — Только еще раз поломаться может.

— А ты постарайся! — лейтенант был рассержен. Вверенное ему снаряжение не должно было задерживаться. Что он скажет королю, если тому вдруг понадобится пушка?

Никто из всего отряда стрелков, включая Снарта, не понимал, почему его величество выбрал такое странное слово. По сути, на телеге находился лишь немного измененный вариант ружья. Правда, теперь ружье покоилось на специальном постаменте, лафете, и стреляло не непрерывно, а короткими импульсами. Длительность выстрела контролировалась простейшим механизмом. И 'пушка' и 'лафет' и 'импульсы' — это все были новые слова, введенные королем. Кроме того, новое ружье обладало еще двумя отличиями: оно было мощнее и могло управляться издалека. Последнее осуществлялось с помощью обычной веревки. Согласно правилам, выработанным лично его величеством, пушку сначала следовало нацелить на объект, а затем, отбежав в сторону, привести в действие. Это было разумно: с увеличением мощности охлаждение воздуха тоже увеличивалось, теплая одежда, которой пользовались стрелки раньше, не помогала на близком расстоянии.

Лейтенант, ругаясь, принялся распоряжаться работами, полагая, что это ускорит процесс. Под его началом было всего лишь несколько человек: пять обозников и десяток солдат. По мнению короля, этого должно хватить для обслуживания двух экспериментальных пушек. Если бы Снарт повернул голову налево и присмотрелся, то на фоне небольшой рощи увидел бы две далекие фигуры, которые двигались так же медленно, как и обоз. Обладай лейтенант настолько острым зрением, чтобы разглядеть все в деталях, он узнал бы короля и принцессу. Они ехали на лошадях. И выбор средства передвижения был обусловлен лишь любовью Анелии к этим благородным животным.

После начала похода король уже никуда не спешил. Обоз плелся медленно, армия могла бы легко оставить его далеко в тылу: скорости были несопоставимы. У Михаила прежде неоднократно мелькала мысль снабдить амулетами Террота лошадей. Но он от нее каждый раз отказывался. Для лошадей требовался другой амулет, а изменение существующего привлечет внимание. Лучше пожертвовать скоростью обоза. Временно. Пока не придет срок самодвижущихся экипажей.

Король часто опережал свое войско или отставал от него. Ему были интересны городки и небольшие села, встречаемые им на пути. Он старался лично собрать как можно больше информации о жизни в таком захолустье, чтобы трезво оценивать свои планы по изменению привычного уклада королевства. Что толку в реформах, если они не выйдут за пределы столичных ворот?

Анелия часто сопровождала его. То ли ей нравилось безраздельное внимание своего спутника, то ли привлекали сами прогулки, но во время совместных путешествий она была мила и покладиста. Хотя, конечно, не оставляла попытки получить то, что хочет.

— Твое величество, почему бы тебе просто не послать доверенное лицо для того, чтобы разобраться с эльфами? — говорила принцесса. — Я уверена, здесь какое-то недопонимание воли Меррета. Нужно отправить к ним кого-нибудь, кто им хорошо знаком, для объяснения происходящего. Но десятка три-четыре ишибов в качестве сопровождения не помешало бы.

— Если нужен отряд, то смогу его выделить только после того, как порт будет наш, — ответил король. — Но кого ты предлагаешь послать?

— Ну, кого-нибудь, кто умеет обращаться с эльфами, ценит их хорошие стороны, но одновременно с тем способен и наказать за ослушание, — произнесла принцесса. — Кого-нибудь, кто обаятелен, пользуется всеобщей любовью, умен, верен твоему величеству, имеет военные способности, на кого можно положиться в самом трудном деле. Да и вообще безупречен во всех отношениях и никогда не совершает ошибок. Почти никогда.

— Это кто? — удивился Михаил. — Почему я не знаю о таком замечательном человеке или эльфе в своем окружении?

— Мне не нравится вопрос, — сказала Анелия, поджав губы. — Ты — мой будущий муж и должен понимать, кого я имею в виду.

— Себя, что ли?

— Хоть о себе говорить правду не всегда прилично, — ответила принцесса, — но иногда совершенно невозможно дождаться, пока ее скажет мужчина. Поэтому приходится прибегать к таким методам.

— Конечно, твое высочество очень красива и умна, — тут же откликнулся король, не желая испытывать судьбу промедлением с похвалой. — Ты пользуешься всеобщей любовью и достойна всяческих восторгов, но...

— Что 'но'? — с подозрением спросила Анелия.

— Но усмирять бунты ты не поедешь.

— А кто тогда поедет? Кто справится с задачей лучше меня? — с вызовом поинтересовалась собеседница.

— Предполагаю, что твой брат.

— Хм.

— Думаю, что он сможет навести порядок в собственной вотчине, если к тому же дать ему в подмогу кого-нибудь из великих ишибов. Аррала или Йонера. Лучше, конечно, Аррала.

Принцесса надолго замолчала. Потом, видимо, не решив не возвращаться пока что к этой теме, показала на деревеньку, мимо которой они проезжали:

— А сюда твое величество не хочет заглянуть?

— Она слишком уж мала, — с сомнением произнес король. — Но если ты хочешь....

— Твое величество выполняет мои желания удивительно выборочно, — рассмеялась Анелия.

— Как мужчина я готов выполнить их все, но как король могу лишь некоторые.

— Получается, что мужчина и король — противоположности? — тут же ухватилась за слово принцесса.

Теперь уже Михаил рассмеялся.

— А хочешь я отрекусь от трона, и мы сбежим куда-нибудь? Например, в Фегрид или Уларат? Поселимся там на берегу океана, я буду ловить рыбу, а ты воспитывать детей. Как романтично! Тишина и покой на многие годы! И вот тогда я буду выполнять любые твои желания.

— Нет, спасибо, — ответила Анелия. — Конечно, хорошая шутка, но лучше обойтись без крайностей.

— Я тоже так думаю. Корона стоит того, чтобы пожертвовать некоторыми желаниями, разве не так?

— Посмотрим на деревню, — сказала принцесса.

Это поселение ничем не отличалось от многих других и очень сильно напоминало Камор. Схожая деревянная изгородь, приземистые домишки, одна главная улица.

Когда король и принцесса въехали в открытые ворота любопытные жители стали выглядывать из домов, а дети начали бегать вдоль дороги, описывая круги вокруг путников. Встреча разительно отличалась от той, какая была в Каморе, когда Михаил впервые вошел туда. Он даже поздравил себя с тем, что по крайней мере в этой части Ранига жители не особенно опасаются нападений.