На краю Дикого Поля

— Обязательство тяжёлое, но я согласен. Однако, через какое время я могу рассчитывать на получение коней?

— Выбраковка пойдёт через два-три года, а вот порода появится, даже не знаю, самое короткое лет за пятнадцать-двадцать. А потом её надо будет ещё закрепить, а потом накопить табун для разведения.

— Выбраковка это что?

— Это кони, которые не подходят для дальнейшего разведения. Либо у них нет каких-то из признаков, либо нет у их потомства. А бывает из-за бешенного нрава, тут ведь как: обломать такого можно, и обломают, а вот передавать его нрав по линии, резона нет. Словом, разные бывают причины.

— Но сами по себе выбракованные кони хороши?

— Хоть под седло лучшим боярам, а некоторые — даже самому великому государю.

— Отлично. Значит так: великий государь выделил под казённый конный завод две тысячи четей в Рыльском и Обоянском уездах. Но чтобы не привлекать лишнего внимания, указ об этом будет тайный, а для посторонних я являюсь хозяином этого завода. Правду знают лишь великий государь, начальник Разрядного приказа, я и вот ты. Гордись, это немалая честь.

Воин с достоинством склонил голову.

— Теперь по необходимому: место выберешь сам. Строительные материалы получишь в потребном количестве от князя Мерзликина. Наружные стены строить только из кирпича. Кровля обязательно черепичная. Все деревянные детали, кроме тех, которых касаются кони и люди, обязательно пропитать противопожарным раствором, его недавно начали выделывать, и к весне накопят потребное количество.

— Что это за диковина, противопожарный раствор?

— Начали недавно выделывать такой, но тебе знать состав излишне. Просто знай, что дрова пропитанные таким раствором, а потом высушенные, даже в печи почти не горят. Обугливаются, тлеют, но не горят.

— Хорошая, должно быть вещь.

— Следующее: конный завод должен быть оборудован как маленький острог, и был способен выдержать не очень сильный штурм.

— Разумно.

— Наверняка ты конюхов будешь набирать из числа лично знакомых тебе старых воев?

— Так и есть.

— Это правильное решение. Кроме конюхов наберёшь ещё пастухов и охранников из числа ещё крепких и злых в бою отставных воев. Тебе будет выдано по два казнозарядных ружья на каждого твоего бойца и по два казнозарядных пистоля на каждого пастуха.

— Ого!

— А что ты думал, начиная дело на тысячи рублей великий государь будет дрожать над копейками? С Мерзликиным договоришься о взаимном оповещении, какие когда подавать сигналы и прочее.

— Это само собой разумеется.

— И последнее: будет у тебя надзирать за безопасностью и бороться с возможными прознатчиками начальник особого отдела твоего завода Николай Иванов сын Ежов.

— Я его знаю?

— Возможно. Такой же как и ты старый воин, отличный конник, умница. Даром что увечен: правая рука после тяжкого ранения усохла.

— Ну что же, совместная служба сближает. Сойдёмся.

— Ну тогда с богом. Свои планы и мысли по сему поводу изложи в докладной записке, предоставишь её лично мне.

— Извини, Александр Евгеньевич, неграмотен я.

— Это твои трудности. Докладная записка должна быть не позднее чем через два месяца, и написать её должен лично ты, а иначе ты упустишь свой золотой случай. Не горюй, Борис Онуфриевич, Осип мой тоже озадачен грамотой, возьмётесь вместе. И помни о секретности.

Я сижу в своём кабинете, в Горнозаводском приказе. Редко это случается, всё в инспекциях, разъездах... право слово, как бешенная собака мотаюсь.

Хорошо хоть мой Осип за несколько дней сваял мой кабриолет, потом он просыхал после покраски, и я теперь везде езжу на нём. Вдвоём с Денисом, разумеется. Он управляет конём, следит и ухаживает за ним, и за кабриолетом...

В общем мне довольно удобно.

Разумеется, тут же повалил целый шквал заказов, и Осипу, уже уволенному с должности ключника, приходится вертеться на каретном заводе, чтобы организовать его производство. Ха! Последние полгода Осипа до того уходили, что о деньгах он и не заикается, а держится лишь на силе духа и боязни опозориться, бросив дело.

Князь Гундоров и Выродков тоже разъезжают на кабриолетах, а великому государю строится ландо. Следующими будут ландо для польского короля и персидского шаха, а больше резины для колёс нет.

Впрочем, наши знатные бояре и магнаты Польши и Великого княжества Литовского согласны на простые стальные шины, всё равно ничего подобного в мире не существует.

И вывод из этой истории довольно тривиален: у меня появилось множество недоброжелателей, хотя бы потому что разъезжаю на сверхпрестижном фанерном экипаже, в то время как лучшие люди Европы вынуждены тащиться в позолоченных, обитых драгоценными тканями возках из драгоценных пород дерева. Увы и ах! Ярмарка тщеславия началась не при нас и исчезнет ли она когда то?

По моему совету корпуса повозок, а их в производстве три типа: ландо, кабриолет и бричка, стали строить поточным методом: то есть в раскроечным цеху фанеру пилят в определённый размер, в кузовосборочном цеху их них ваяют собственно кузов, а в сборочном собирают уже в готовую вещь то что пришло из кузнечного, механического и кузовосборочного цеха.

Но беда подкралась с неожиданной стороны: не хватает рессорной стали. Обоянский завод пока не способен обеспечить потребное количество такого сорта.

Вот почти собранные экипажи стоят плотными рядами в каретном сарае, и туда ходят толпы сановитых посетителей, любующихся на собственную собственность, которую невозможно забрать по причине неготовности. Лично наблюдал, как князь Пётр Михайлович Щенятев посидел на мягких подушках своего ландо, взобрался на место кучера, и даже подержал воображаемые вожжи... И со вздохом удалился.

Итак, я сижу в своём кабинете. Сижу уже давно, на улице уже и солнечный свет гаснет, но зато бумаги я почти разобрал, остался сущий пустяк, с пяток документов.

— Александр Евгеньевич, разреши войти?

— А, Родион Сергеевич! Присаживайся, прошу. С чем пожаловал?

— С радостным известием, точнее с двумя. Во-первых, татары с черкасами набег на нас устроили, но встретили их хорошо, многие остались. Коней опять почти тысячу отбили.

— Хорошая новость. Значит батюшка твой хорошо службу наладил.

— А вторая новость... Позволишь пригласить вестника?

— Сделай милость.

Родион торжественно открыл дверь, и в неё вошел Орлик Ильич собственной персоной, с длинным тяжеленым свертком в руках.

— Приятная неожиданность! Здравствуй, Орлик Ильич! — я искренне обрадовался Орлику

— И тебе здравствовать, Александр Евгеньевич! — Орлик довольно низко поклонился.

— Вот что, Орлик Ильич, пока о делах не начали, скажи, как поживает Илюша? И как здоровье супруги твоей, Людмилы Борисовны?

— Слава богу, всё благополучно. Все здоровы, Людмила Борисовна и Илюша приехали со мной, сейчас на подворье князя Давыда Васильевича.

— Это отлично. Завтра жду вас у себя к обеду, как бывало. Кабриолет я за вами пришлю.

— Очень наслышан я об этой новине, но не видел ни разу.

— Значит сразу и прокатитесь. И непременно привозите Илюшу.

— Да, Илюша очень к тебе стремился, он очень обрадуется.

— С чем приехал, Орлик Ильич?

— Полюбуйся, вот мы выполнили твою задачу. — Орлик размотал рогожу и я увидел пять полутораметровых труб разного диаметра.

— Неужели?

— Не неужели, а так точно! — Орлик светился гордостью.

— Ну рассказывай, друг мой, а то я сейчас лопну от радости!

— Значит так: трубопрокатный станок мы довели до ума и теперь он вполне работоспособен. Шутка ли, больше года голову ломали, сделали две деревянные модели, и только потом воплотили в железе. Сначала думали, что можно будет тянуть трубы разного диаметра на одном станке, после переналадки и смены валков и оправок, но потом решили, что всё равно трубы будут нужны разного диаметра и с разной толщиной стенок, вот и построили сразу пять станков. Длиннее полутора метров труба не получается, просто не хватает мощности привода. У нас ворот, на выделке наименьшей трубы в двадцать миллиметров, крутят четыре пары волов, а диаметр в девяносто пять миллиметров с трудом крутит водяное колесо, что установлено на плотине Чёршинского ручья. Огненные машины, которые ты иногда обзываешь стирлингами, просто не тянут даже самый маленький диаметр.

— А каков сортамент?

— Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят и девяносто пять миллиметров.

— Радуйся, Орлик Ильич! Благодаря твоему станку привод дающий любую мощность будет, и будет скоро. Просто без цельнотянутых труб за него, этот привод, браться просто нет смысла.

— Очень интересно. А что это за привод?

— Паровая машина, Орлик Ильич.

В это время Родион взял самую тонкую трубу и начал её внимательно разглядывать со всех сторон. Посмотрел на просвет, направив на окно.

— Орлик Ильич, — тихо сказал он — а ты сам понял, что ты сотоварищи сотворил?

— Ну трубы. Полезное дело, вон в паровую машину пойдут.

— Сколько ты можешь вот таких труб на своём станке за день сотворить?

— Проверяли мы. За десять часов, Александр Евгеньевич запретил дольше работать, станок выдал полсотни труб. Чуть больше, пятьдесят три.

— Мамочка моя дорогая, полсотни за смену! Полсотни с одного станка!

— В чём дело, Родион Сергеевич, что ты так взволновался?

— Да ты сам посмотри, Орлик Ильич — и Родион приложил к плечу трубку, словно ружьё и сделал вид что прицеливается.

— И правда! Родион Сергеевич, светлая ты голова! Это же готовые стволы для ружей, или три ствола для рейтарских пистолей.

— Или шесть стволов для обычных пистолей — дополнил Родион — и не совсем готовые. Их надо ещё прошлифовать изнутри, дорнировать и... Орлик Ильич, а не сможешь сделать станок, чтобы нарезы прокатывала?

— Думать надо. Ничего невозможного в этом мире нет, и не предвидится.

— Орлик Ильич — включился я в разговор — о разработке станка кто в курсе?

— Я, да восемь моих мастеров. И ещё директор, Ефим Иванович.

Директором с моей лёгкой руки, в Обояни называют Сороко-Ремизова.

— Вот и хорошо. Попросите мастеров молчать, поскольку сей станок своей властью объявляю государственной тайной, и любое её разглашение сам знаешь, что сулит.

— Знаю, чего уж там, почти все мои станки под этим грифом идут. — спокойно ответил Орлик — Опять у особиста бумагу подписывать?

— Сам знаешь, таков порядок. Да и я, хоть и наделён правом объявлять государственную тайну, тоже должен оформить всё как положено, да и Родион Сергеевич. Бумажка, она хоть и невесомая, а напоминает о себе будь здоров!

— Да я не ворчу, если задуматься, правильный порядок.

— Теперь ты, Родион Сергеевич. За догадливость особо хвалю и отмечу перед руководством, и возможно перед самим великим государем наравне с Орликом Ильичом и его мастерами.

Орлик и Родион благодарно кивнули.

— Теперь по поводу станков: на первом станкостроительном заводе прошу наладить их выпуск в количестве дающем возможность оснастить трубопрокатный завод. Сразу скажу: трубы нам нужны тысячами, самых разных размеров и из разных сталей. Но в первую очередь наладите прокат труб из ружейной стали.

— Насколько срочно?

— Ещё вчера, Родион Сергеевич.

— Чего я спросил? Знал же ответ — ухмыльнулся Родион. Знает ведь, что я ему много прощаю.

— Выбери место, где можно поставить водяные колёса, там и поставишь завод. Рядом ставь оружейный завод, и запускай на нём сразу две линии для ружей: казнозарядных центрального боя и с кремневыми замками. Две линии для пистолей и две линии для рейтарских пистолей, только казнозарядные пистоли будешь делать со складным прикладом, это будут рейтарские карабины. Рисунок и описание я тебе вручу позже.

— Куда такую прорву оружия? — удивился Орлик

— Продавать будем. Европа сейчас режется между собой, надо им от всей души маслица туда плеснуть, чтобы горело жарче. Турки на Европу нож точат, но ножа недостаточно, надо им вот мы им ружья-то и продадим. Персы с турками не ладят, вот и им поможем, Китай тоже оружия захочет. Но это всё пустяки и безделушки. Главное это то, что мы в первую голову вооружим собственное войско. Вооружим совершенно одинаковым, дешёвым, удобным, а главное надёжным оружием.

— Воины любят украшать своё оружие.

— Да ради бога, пусть украшают. Красота молодцу не в упрёк, а вот калибр, замки и прочее у этого оружия будет одинаковым. И пули подойдут ко всем пистолям и ружьям, бойцы это оценят, я уверен.

— Да, это очень удобно — подтвердил Родион — ему ли не знать? При войске с колыбели.

— Кстати, Родион Сергеевич, требуй от мастеров, чтобы детали они старались делать взаимозаменяемыми. Хотя, конечно, это просто сладкая мечта, но стремиться к ней надо. Может и доживём до неё, да.

Возвращаясь домой, решил заехать к Астре. Что-то я заработался слегка, надо бы сбросить напряжение, а Астра большая умелица по этой части, что называется золотые руки, хотя руки тут почти не при чём.

Астра вдова двадцати двух лет, живёт в собственном доме, доставшемся от мужа, детей нет, скучает. Бабёнка она смазливая, темпераментная, а вот умишком не задалась. Но мне с ней не о Спинозе рассуждать, да и родился ли тот Спиноза Бенедикт, чтоб его? Двойку по философии за него ещё в той жизни получил, до сих пор простить не могу.

В общем, с Астрой у меня отношения сугубо практические. Пришел, получил своё, оставил монету на столе, да и был таков. Вот и на этот раз так же: за полтора часа Астра так меня ушатала, так взъерепенила, что в кабриолет я влез только с третьей попытки.

Приехал я домой, и первым делом в баню. Отмылся до хруста, но Феофила всё равно учуяла. Вот ведь нюх у женщины, в полном соответствии с фамилией! Ничего не говорит, и делом никак не реагирует, а только в синих её глазищах такая плещется ирония, что я просто запираюсь в кабинет и ныряю в бумаги.

И ведь так каждый раз! Каждый раз угрызения совести, как будто родной жене изменил, чуть ли не у неё на глазах.

Вон, стучится в двери, якобы чаю предложить хочет, а на самом деле -дырку в совести просверлить.

— Александр Евгеньевич, пожалуйте, я вам лёгкий полдник принесла, отведайте.

— Спасибо, Феофила Богдановна.

— Будут какие-то распоряжения?

— Да, будут. Завтра к обеду будет мой старый друг из Обояни, Оспищев Орлик Ильич с супругой, Людмилой Борисовной и сыном Илюшей. Также приедет Мерзликин Родион Сергеевич, его ты знаешь. Возможно будет князь Гундоров Давыд Васильевич с супругой Милицей Степановной и сыном Федотом, но это под вопросом. Подготовь пожалуйста всё, и передай музыкантам что жду их после обеда, хочу гостям устроить сюрприз.

— Будет исполнено.

— И передай Денису, чтобы он потом посуду забрал.

— Дениса я отправила отдыхать, посуду приберу сама. Ещё что-то?

— Ничего, ступай.

Величавый разворот, и Феофила удаляется. Да, именно так. Удаляется, а не уходит. Не обернулась, а всё равно чувствую её иронический взгляд.

Ну да чёрт с ним, со всем. Займусь-ка я паровой машиной, коли появились трубы для неё.