| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Аля стремительно повернулась к нему, взяла его руку и, опустившись на колени, поцеловала, глядя снизу вверх, в глаза.
Он жестом велел ей подняться и, обхватив за талию, повел в медленном танце.
— Не старайся запомнить движения зрительно. Твое тело должно слышать мое на уровне подсознания. Ты сливаешься со мною. Мы становимся одним целым, как в акте любви. Открывай себя, дари мне, Алира. У тебя уже выходит. Не сдерживайся!
Мелодия ускорялась, несла их в танце, кружила ей голову. Аля словно парила в её горячих колдовских ритмах, растворяясь в музыке, растворяясь в нем. И, когда ноты последнего аккорда оборвались и затихли, она прильнула к Краассу всем телом, теперь уже сама, без принуждения, посылая ему пламя, что бушевало и рвалось в ней. Сколько они стояли так, замерев в объятиях друг друга, неизвестно. А когда все же разняли руки, Аля обнаружила, что детали обстановки её комнаты вернулись на обычные места. И на стеклянном столе, в прозрачной с позолотою посуде, сервирован роскошный ужин, и горят свечи в канделябрах.
Краасс шутливо-церемонно препроводил её к столу, усадил в кресло. Они опять разговаривали. Причем, в какой-то миг, до Али дошло, вдруг, — все время, от начала встречи, они общаются на рекбизе, а она только вот-вот и заметила это. Может, дело в том, что она слушает его не ушами, но — сердцем, и отвечает, тоже, всей душою....
И вот он, вечер. Подходит себе незаметно, потихоньку. Аля так не хочет, чтобы Краасс уходил, но сказать ему, попросить, боится.
Угадав её состояние, он нежно гладит её по щеке. Подносит ладони к губам, согревает дыханием замерзшие, вдруг, пальцы.
— Малыш, ну ты же знаешь, это все равно случится.... Пока ты не закончишь первый этап обучения и не завершишь инициацию, по-другому не будет. Это необходимость. Смирись.
— Да, Краасс. — Она опускает голову на лежащие на столе руки. — Как скажешь.... Но, хотя бы ждать тебя разрешишь?
Вместо ответа, он встает, обходит стол, отодвигает кресло вместе с Алей.
— Значит так. Ступай, переодевайся. Термокомбинезон, ботинки, перчатки. В темпе, ребенок!
Аля удивленно жмет плечами и повинуется. Когда она появляется, облаченная в соответствии с его требованиями, он забирает из кресла какую-то связку ремней или строп. Берет её за руку, выводит на террасу.
Слева от них, за деревья, опускается оранжево-красный солнечный шар. Сумерки постепенно сгущаются. Холодает.
Краасс выпускает её руку, передает ей ремни. Отходит к балюстраде. Делает знак, чтоб Аля оставалась на месте.
— Ты говоришь, что любишь меня, Алира. Но я, ведь, многолик. Хочу увидеть, как ты воспримешь такой мой образ.
Текучим, плавным движением рагезт пригибается, опускаясь на колени и ладони. Контуры его тела колеблются, как бы растекаясь в стороны. Аля, вся дрожа, тоже опускается, на корточки, смотрит, не мигая.
Он стоит, повернувшись в профиль, смотрит вдаль. Могучее львиное тело, бугрящееся клубками мышц, венчает вытянутая, чем-то схожая с волчьей, голова, с остроконечными, плотно прижатыми к черепу, ушами. Длинную мускулистую шею и когтистые лапы покрывает крупная, отливающая серебром, чешуя, очень напоминающая кольчугу. Гибкий узловатый хвост оканчивается подобием гарпуна.
Гарпия, не спеша, поворачивает к девочке морду. Она видит такие знакомые и почти родные, полные магического пламени, глаза. Оторопь пропадает. Аля решительно поднимается. Приближается к нему. Обходит вокруг, легко касаясь ладонью шеи, спины. Опускается на одно колено. Проводит пальцами по передней лапе, задерживаясь на лезвиях когтей. Встает, становится совсем близко. Её лицо сейчас почти вплотную приближено к морде гарпии, их глаза на одном уровне. С бесконечной нежностью девочка гладит ладошками страшную голову. Улыбается. И, вдруг, игриво чмокает в нос:
— Ты же совершенен! Ты знаешь это?!
У него вырывается облегченный вздох. Он тянется к ней, прислоняется носом к её щеке. Она продолжает ласкать его, разглядывая с восхищением и восторгом.
— Помнишь, как ты вспоминала о своем полете во сне? Когда мы были у итранов. — Тихо спрашивает он. Аля согласно кивает.
— Я дам тебе возможность ощутить это наяву.
Он подцепливает лапой ремни, набрасывает на себя. Стропы опутывают могучую шею, фиксаторы застегиваются на мускулистых предплечьях. Гарпия поднимается на задние конечности, вытягивая передние вдоль туловища. Едва заметные наросты, линиями проходящие по бокам, через все тело, от шеи до хвоста, разворачиваются огромными кожистыми крыльями.
— Иди сюда. Повернись.
Она прислоняется спиной к его груди, ремни перехватывают её за пояс крест-накрест.
— Не бойся, малыш. Это лучше, чем сон. И совершенно безопасно. Так что — наслаждайся!
Он скрещивает передние лапы, удерживая её. Взмахивает крыльями, отрывается от пола террасы. Оплетает её ноги своими и возносится в небо.
Чтобы не заорать сиреной от нахлынувшего ужаса, Аля, сначала, ошалело зажмуривается. Ничего страшного не происходит. Она осторожно раскрывает глаза и теперь уже вопит во все горло, но — от упоения и радости.
Над бескрайним лесным океаном она мчит вдогонку за ушедшим солнцем. Вечерняя заря окрасила небо в сказочные, неповторимые оттенки и переливы. От кроваво-красного и ярко оранжевого, через желтый, бирюзово-лазурный и глубоко синий, до бархатно-фиолетового и иссиня-черного. А на последнем уже расцветают лепестки и узоры созвездий, и проступает жемчужная дымка млечного пути. И, немного в стороне, скромно удалившись от всего этого великолепия, висит, обернутый рожками вверх, бледно-желтый лунный серп.
— Ну, как, нравится? — Спрашивает он, наклонив к ней голову.
— Я тебя обожаю! — Кричит она в ответ.
Пасть гарпии растягивается в импровизации улыбки. Она срывается в штопор, потом легко выходит из пике, опять взмывает высоко в небо, кружит, ныряет, купается в ночном воздухе, выделывая сальто и переворачиваясь через голову. Аля лишь хохочет и визжит от восторга. У нее даже голова не кружится. И еще — ей все время кажется, что это она сама, без его помощи, реет в воздушных волнах. Она верит, искренне, от души, так скоро и будет, будет ОБЯЗАТЕЛЬНО!
* * *
Бесшумно взмахивая крыльями, гарпия зависает над террасой, приземляется. Аля освобождается от страховки. Снимает ремни с него. Потом буквально виснет на шее трансформера, умоляя, чтобы тот не уходил.
— Маленькая нахалка! — Поддевает он её в ответ. — Тебе всего мало, да?
— Да! — Она бесстрашно хватает его голову, притягивает к своему лицу. — Я хочу быть с тобою еще хотя бы эту ночь!
— Тебе придется потрудиться, чтобы я не был разочарован, — в желтых глазах вспыхивает огонь, — не страшно?
— Нет, Краасс! — Она твердо глядит в огнедышащие зрачки. — Даже если это убьет меня, я не боюсь! Я очень хорошо помню, что ты сказал мне тогда, на реке. Для тебя я действительно готова на все...
— Не зарекайся, девочка. — Добродушно прерывает он Алю.— Лучше не зарекайся. В моей жизни уже были те, кто, вроде бы, любил, беспрекословно повиновался и — предал.
— Я не они! — Горячо восклицает Аля. — Я клянусь тебе, что если предам тебя хотя бы в душе, то убью себя, потому, что жизнь без тебя, без твоей близости мне не нужна!
— Смотри, ребенок, наступит день, когда ты окажешься перед самым важным выбором твоей жизни, и тогда я напомню тебе об этой клятве.
Аля непонимающе и растерянно смотрит на него. Гарпия насмешливо прищуривает глаз:
— Я хочу сказать, не болтай много, а делай всегда то, о чем я тебе говорю. Вот тогда и докажешь, делом, а не словами.
Аля опускает голову, тихо спрашивает:
— Ты останешься?
Трансформер утвердительно кивает и подталкивает её ко входу в комнату.
Окно за ними задвигается. В комнате Аля оборачивается к нему. Краасс уже в человечьем обличьи. Кратко роняет:
— Иди, переоденься.
Она молча повинуется. Когда возвращается, закутавшись в шелковый халатик, рагезт лежит на кровати, заложив руки за голову, полностью одетый. Она несмело подходит, садится рядом. Краасс глядит на нее, улыбается, протягивает руку:
— Снимай это, Алира.
Она неуклюже выпутывается из халатика, остается в маечке и шортиках. Стараясь не встречаться с ним глазами, забирается на постель. Он приподнимается, ловит её за запястья, подтаскивает. Аля упирается руками ему в грудь, отводя глаза, бормочет:
— Что мне делать? Говори.
— Спать, дурашка! — Он со смехом опрокидывает её на спину, заворачивает в одеяло и привлекает к себе этот сопящий слезами сверток.
— Успокойся, малыш. С моей стороны, это, конечно, довольно злая шутка. Но уж больно решительно ты была настроена. Так сказать, собиралась 'бороться до конца'. И мне захотелось подыграть....
— Ты бессовестный! — Всхлипывает она.
— Знаю, — соглашается он, — а еще — самовлюбленный самодур и циник, каких поискать. И ты меня такого обожаешь до потери пульса.
— Да, — шепчет она, — ты бываешь очень жестоким....
— Я трансформер, девочка. Я рожден — убивать. Ты — счастливое исключение из моего нескончаемо длинного списка. Можешь гордиться собою, ребенок!
* * *
Зэер укладывает в грузовой отсек модуля необходимое снаряжение. Аля проверяет свое обмундирование, глядит на него с хитрой улыбкой. Он тоже улыбается в ответ, заметив её взгляд.
— Что, оторвалась вчера по полной, да?
— По-моему, ты тоже время провел не зря. — Парирует Аля лукаво.
— Да-а, — в его глазах проскальзывают сладострастные огоньки, — это было здорово!
— И скольких же ты осчастливил? — Показывает она ему язык.
— Фу, грубиянка! — Морщится рагезт с ехидцей. — Да ты с ним, скоро, той еще развратницей заделаешься!
И тут же осекается. Выражение её лица резко меняется. Вместо приветливости — ледяная стужа. Глаза чернеют, расширяются.
— Алира! — Окликает он напряженным голосом, — чего ты? Я же пошутил!
Она приседает, закрывается руками. Пристально смотрит на свои пальцы. Ногти вытянулись сантиметра на четыре, превратившись в обоюдоострые, антрацитово-черные лезвия, ярко отблескивающие в солнечных лучах. Аля глубоко дышит, сосредотачиваясь, стараясь подавить любые эмоции. Опять глядит на пальцы. Чернота уходит, все возвращается в норму. Она поднимает взгляд на Зэера. Тот стоит, облокотившись на катер, наблюдает за ней почти с испугом. Аля говорит просяще:
— Извини, пожалуйста. Что-то я сегодня шутки не очень воспринимаю.
— Заметно, — он сочувственно, но и с облегчением, вздыхает. — Замяли, ладно. Отправляемся. Время не ждет.
Аля кивает, подходит к модулю. Ухватившись за борт, легко запрыгивает внутрь. Зэер одобрительно машет ей. Тоже садится. Катер взлетает.
* * *
— Да кто ж так целится, в самом деле?! — Морфей даже хвостом задергал, как разозленная кошка. — Мне отсюда видать, что ты косишь. Так сказать, невооруженным глазом.
— Я стараюсь! — Почти проголосила девочка, — у меня уже руки болят!
— Два несчастных часа, а у нее руки отваливаются. Слабачка, значит!
— Морфей, ну почему ты меня все время то злишь, то обижаешь?!
— А это, что, не одно и тоже? — у него на морде возникло лукаво-добродушное выражение. — Алира, но если тебя не подстегивать все время, то положительный результат мы лицезреем лет через сто. Слишком уж ты в себе неуверенна.
— Это правда. — Аля вздохнула. — Я вот иногда думаю на эту тему, про неуверенность. Так мне кажется — мне её чуть не от рождения прививали. Вечно, то — не так, это — не эдак. И все остальные вокруг — красивее, умнее, ловчее, смекалистее....
— Прошлое остается в прошлом, — оборвал он её. — Теперь ты должна доказать и себе, и нам, что лучшая, что достойна. Алира, пойми, это чрезвычайно важно. Рагезты не признают слабость и неуверенность. Если ты боишься, ты становишься их обедом. Тут по-другому не будет. Таких, как Зэер — считанные единицы. Остальные, если не докажешь обратное, по жизни будут видеть в тебе потенциальную закуску. Ты должна оставить их достаточно далеко позади, чтоб, как говорится, в затылок не дышали. Вот тогда они, даже если и не вслух, то молча признают тебя и твое право на существование среди них. Хочешь выжить — будь сильнее!
Аля, грустно глядя ему в глаза, вздохнула. Тепло провела ладонью по крутому лбу. Повернулась, навела винтовку на склон, прицелилась...
* * *
Раскачиваясь на руках и подтягиваясь, она быстро карабкалась наверх. Старая сосна возвышалась над окружающими деревьями на добрый десяток метров, и Аля уже не первый день оттачивала на ней искусство верхолазания. Сегодня задание было посложнее, если не сказать — безумнее. Ради такого ответственного дела, Зэер даже распрощался со своим обычным 'очеловеченным' состоянием и теперь медленно-лениво парил над верхушками в виде гарпии, чтоб подстраховать, в случае чего.
Вершина. Аля тщательно ощупывает опору, выбирает подходящую ветвь. Балансируя на носках, разжимает пальцы, распрямляется в полный рост, потихоньку начинает пружинить ступнями, глазами выбирая цель. Определившись, складывает вытянутые над головою руки ладонями вместе и, оттолкнувшись изо всех сил, взлетает в воздух. Ветер подхватывает её, несет, зеленая стена приближается со скоростью гоночного автомобиля. Неуловимо быстрым рывком она бросает тело вбок, переворачиваясь через голову, и повисает на верхних ветках выбранной ели. Силовые перчатки защищают кожу от травм и, заодно, облегчают задачу удержаться. Раскачиваясь, словно на качелях, Аля запрокидывает голову и кричит на весь лес, распугивая птиц и белок:
— Получилось!!! Я это могу!!!
Позади нее хлопают крылья. Гарпия зависает рядом. Аля оборачивается. Он обхватывает девочку передними лапами, ныряет к земле, метрах в двух от нее выпускает. Аля упруго, по-кошачьи, приземляется на полусогнутые ноги, тут же выпрямляется. Шутливо машет ему кулаком. Зэер, в ответ, указывает на сосну. Восхождение повторяется.
* * *
— Зэер, ты обещал рассказать мне об итранах. — Аля разлеглась на нагретом солнцем уступе скалы, террасой нависавшем над озерной гладью. На противоположной стороне Морфей наслаждался водными процедурами под одним из водопадиков, подставляя под падающие струи то один бок, то другой, брыкаясь, поминутно плюхаясь в воду всем телом и опять поплавком выскакивая на поверхность.
Сейчас это был никакой не конь, а самый настоящий, средних размеров, дракон, с лебедино изогнутой шеей, удлиненно-обтекаемым чешуйчатым телом и короткими мощными лапами, снабженными перепонками. Грива преобразовалась в костяные выступы-иглы по всей длине шеи до лопаток, такие же иглы, но покороче, усеивали до кончика длинный цепкий хвост. Голова осталась почти прежней, только глаза увеличились раза в два и превратились в сияющие изумруды. Да рог на лбу не отличался по цвету от остального окраса тела, что имело оттенки от голубовато-матового до болотно-зеленого.
Окунувшись в очередной раз, Морфей замер и начал пристально вглядываться в водную толщу. Потом, внезапно, бесшумно нырнул и появился метрах в двадцати в стороне, неторопливо заглатывая здоровенную рыбину.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
