Metanoia

Мы вошли в здание из того же мрачного камня, служившее основанием для трех башен и мозаичные стены встретили нас ярким калейдоскопом пылающих жертвоприношений, сценами нарушающих магнитные поля сражений и неистовых празднеств, сопровождавшихся отсеченными гениталиями и вырванными из совокупляющихся тел сердцами. Светильниками здесь были странные плоские диски в потолке, излучение чье казалось удивительно приятным, но чуть дальше я увидела один из них, вывалившийся из потолка с тонкой черной трубкой, присосавшейся к нему и поняла, что они всего лишь передавали пойманный где-то на башне солнечный свет.

Мы прошли мимо высоких дверей лифта, плотно прижавшихся друг к другу, как будто эта близость могла спасти их, мы спустились вниз по узкой черной лестнице, следуя за красной полосой на стене, мы вошли в пыльную комнату, где только один сохранился в дальнем правом углу светильник. Заваленная старой мебелью, взгромоздившимися друг на друга столами и стульями, корпусами от приборов с круглыми и квадратными дырами на тех местах, где были когда-то экраны, посреди себя она хранила маленький круглый люк, крышка которого, несмотря на огромную толщину, оказалась поразительно легкой. Откинув ее, мы спустились по лестнице из стальных скоб и оказались в пустом помещении, где были только темнота и пыль такая густая, что я чихнула сразу же, как только ноги мои коснулись пола. Спутница моя усмехнулась, я услышала робкий свист стали и яркий луч фонарика, скрытого в рукояти ее кинжала ослепил меня.

Вдвоем мы с трудом сдвинули невысокую дверь, обнаружив за ней длинный коридор, тускло освещенный скрытыми в стенах маленькими зелеными полусферами. Всматриваясь в мозаику, лишенную многих частичек своих, выпавших на пол и трещащих под ногами, я видел картины искушающего величия. Странные существа с приплюснутыми белыми головами стояли над операционными столами, вскрывая человеческие тела, они же маршировали с оружием, состоящим из сочетающихся под нелепыми углами дисков, сидели за длинными столом перед нагромождением книг. Я никогда не видела таких существ и даже их изображений, несмотря на то, что в своем первом детстве, как думалось мне, обошла весь этот город и открыла все тайны его. То могла быть древняя цивилизация, забытая ныне Королевством или же существовавшая исключительно на теле Мубразара, о которой стало известно только в последние годы. Неожиданно проявившаяся, ибо некие состояния и условия позволили ей то, существовавшая ранее в положении ненавидимой невидимости и теперь вновь открывшаяся желающим изучить ее, что и было наивысшим ее наслаждением. Я рассматривала тонкие руки неведомых существ, всматривалась в их сосредоточенные, напряженные, одухотворенные лица. Всецело поглощенные любым своим занятием, они получали от каждого из них равное удовольствие, в чем я могла позавидовать им. Я присела, чтобы рассмотреть зеленых животных, что шли возле ног солдат, саблезубых тварей с широкими грудными клетками, но возлюбленная моя прикоснулась к моему плечу в нетерпении и махнула рукой в даль коридора. Я кивнула и выпрямилась, я последовала за ней мимо пустых и темных дверных проемов в просторный зал, где ровными рядами высились на тонких, кажущихся хрупкими кружевных подпорках черные кубы. Разрисованные красными, золотистыми, серебряными губами, ящерицами, гусеницами, стрекозами, расписанные трафаретными иероглифами и предупредительными знаками, они сохранили их яркость, не позволяя понять, как много времени прошло с тех пор, как пребывали они в действии. У меня не могло быть сомнений в их машинной сути. Провода и трубы тянулись к ним из пола, эфирные приемники блестели на боках костяной сталью и я понимала, что уже видела подобное, но не могла вспомнить, когда, не могла вытянуть из себя знание о том, чем являлось окружавшее меня.

-Ты узнаешь? — спросила она, когда я прикоснулась кончиками пальцев к холодной грани одного из кубов.

Я почти вспомнила, воспоминание кружилось возле самых глаз, поблескивая лазурной чешуей, но, послав воздушный поцелуй, ускользнуло и растаяло будоражащим блеском.

Она выкрутила лампу из рукояти клинка и теперь только зеленое свечение позволяло нам видеть друг друга. Выбив красноватый сгусток батареи, она выдвинула панель из-под куба и скормила ей аккумулятор. Его хватило лишь на краткое мгновение, нижняя правая четверть грани осветилась прорвавшимся сквозь белесый хаос изображением состоящего из нескольких долей головного мозга, лишь наличием извилин схожего с человеческим.

В этой новой, изувеченной отблесками недавнего прозрения тишине, она подошла ко мне и положила руки на мои плечи, сцепила их на моей шее.

-Теперь это принадлежит и тебе...-прошептала она, отвернувшись от меня. Перемены, произошедшие в ней поражали меня. Уверенность ее, иногда казавшаяся безрассудной, беспечная смелость, небрежная ловкость, исчезли, оставив после себя хрупкость подвижного, способного быть опасным тела, робость пытливого ума, стеснительность страстного взгляда, застенчивость пылающих губ. Быть может, все имевшееся в ней ранее вытекло с менструальной кровью, но подобное объяснение казалось мне слишком простым и неприятным.

Обратный путь мы совершали в глупой темноте, спотыкаясь и запинаясь о разбросанный на полу мусор. Я поскользнулась на осколках мозаики, поцарапала правую ногу о торчавший из стены железный штырь.

Мы выбрались обратно к ненавидящему нас солнцу, отряхиваясь и посмеиваясь, предчувствуя все чудеса грядущего дня в их нескончаемой звонкой череде.

Она схватила меня за руку и я посмотрела в ту сторону, куда был направлен ее испуганный взор.

Огромный зверь бродил между увядших машин, опустив голову, принюхиваясь, размахивая пластинчатым хвостом. Тревожные и резкие движения его выдавали не столько голод, сколько страх и это удивило меня, не понимавшую, чего может опасаться это животное, красноватая темная кожа которого, расплывчато-черными подернувшаяся пятнами, скрывала под собой могучие мышцы несравненного хищника, чьим черным когтям любая поддастся жертва, чьи сильные лапы каждого настигнут и разорвут врага, а красные клыки различий не увидят между сознанием и плотью. Витые золотистые рога электрическими шипели искрами, фасеточные глаза разбивали свет на фиолетовые искры.

Встретить его здесь было удивительно. Средой обитания онирофагов были леса сновидений, коих на Мубразаре не имелось. Я помнила, как возле Обители Братства мы охотились на этих восхитительных тварей во имя Короля, ведь извлекаемое из их мозга вещество служило галлюциногеном для Его Величества. Известный факт, до сих пор вызывавший множество споров на бестиологических факультетах. Возможность извлечь галлюциноген из того, что само по себе является продуктом галлюцинации казалась им сомнительной. Будучи недоверчивыми по природе своей, ученые те мужи не знали о Короле того, что было известно мне и находили некоторый парадокс в существовании и назначении онирофагов. Им следовало бы поучаствовать в охоте, но никто из них не вернулся бы с нее, ведь даже братья мои иногда исчезали во время облав и если много позднее удавалось найти их живыми, то, сломленные действительностью вне иллюзии или образа, уже ничем не напоминали себя прежних и, как правило, вскоре кончали с собой. Но мы видели в том справедливость, ибо только галлюцинацией может быть для одного из нас принадлежащее другому переживание.

Ее короткий кинжал ничем не мог помочь нам. Дом моей матери немало хранил оружия, но я никогда не брала его с собой, выходя за ворота. В моей игре ему не было места и даже встретившись с опасностью, я никогда не сожалела о том.

Не двигаясь, задержав дыхание, мы смотрели на порывистого хищника, фыркающего, поводящего мордой из стороны в сторону. Он был молод, влечения его должны быть просты и я задумалась, сумеет ли он обнаружить среди будущих моих сновидений моих те, которые могли бы привлечь или отвратить его. Все, что я знала о онирофагах было получено из книги об их повадках и предпочтительных способах охоты на этих задумчивых тварей. У братьев моих имелись тома с исследованиями известных бестиологов, уверявших, что в разном возрасте онирофаги разного пола предпочитают специфические сновидения и теперь я укоряла себя в том, что не обращала внимания на те работы. Хищник знает и чувствует о жертве больше, чем может она сама, ни одному из сновидений, которые я могла бы забыть не скрыться от его чутких волосатых ноздрей. Он найдет их в самых темных зарослях мечтаний, его рваные острые уши услышат их дыхание под покрывалом фантазий, он выследит их в лабиринтах страданий и вонзит в них гниющие свои клыки и я никогда не узнаю, что именно привлекло его. Быть может, это будет то мгновение, когда я убивал семилетнюю ведьму или же утро, когда мы с братьями случайно встретили в лесу разведывательную группу инопланетян.

Приподняв голову, зверь втянул воздух и повернул голову к нам. Больше не было сомнения в том, что он почуял нас и наметил в качестве пищи.

Страх сотряс мое тело. Я вообразил свое будущее лишенным сновидений и ничего ужаснее не смог бы вообразить и самый изощренный кошмар. Существование плоское и безнадежно монотонное, которое немыслимо было и пытаться вообразить в любом состоянии Королевства, будучи окруженным галлюцинациями Его Величества и порождениями их.

Громкий вопль вынудил хищника подпрыгнуть и развернуться.

Высокий молодой мужчина стоял возле ворот, в каждой своей руке сжимая рукоять короткого изогнутого меча. Светлые волосы, косой челкой закрывавшие низкий лоб, узкое лицо, изувеченное недугом перворожденной злобы, ничуть не утратившим силы за многие годы, мускулистое тело, покрытое шрамами, все в нем показалось мне привлекательным и когда я опознала в нем того, кто был первым, поцеловавшим меня, чувство это, воспаленное памятью о неловком и незавершенном насилии, стало лишь более приятным ввиду некоей извращенной изысканности своей.

Должно быть, он следовал за ними или за моей возлюбленной, он мог всегда следовать за нею, оберегая свою сестру, желая сохранить ее для себя.

Онирофаг набросился на него, двумя прыжками оказался рядом с ним, взмахнул передними лапами, выпустив золотистые когти. Ловко отпрыгнув в сторону, являя движения, достойные умелого воина и опытного охотника, он оказался возле левого бока зверя, взмахнул мечами, но и хищник был быстрым, полным удачных предчувствий и искрометных инстинктов. Друг напротив друга замерли они. Один из клинков его едва не касался древних плит, другой высоко был поднят и направил острие свое на противника. Зеленоватая тусклая их сталь была приятна глазу, едва заметно переливалась, как перо живородящей птицы, в ней чудилось беспорядочное движение, волнующие смертоносные глубины и я заподозрила, что яд или какого-либо происхождения микроорганизмы покрывали лезвия, сам материал которых едва ли был столь прост как слои закаленного железа.

Схватив меня за руку, она быстро, но удерживаясь от бега метнулась вдоль стен, за спиной того, кого я продолжала считать ее братом, неподвижного и тяжело дышащего. Я с восхищением смотрела на него и она заметила то, дернула меня, упрекнула полным ревнивой злости взглядом.

Мы вырвались за черные ворота и здесь она успокоилась, как будто наивность ее позволяла верить, что онирофаг не сможет взобраться на стену и перепрыгнуть через нее. Не было слышно звуков сражения, все было привычной солнечной тишиной и я усомнилась в том, что увиденное мной существовало в действительности. Быть может, хищник все же одержал верх и оставил нас в живых, поглотив только воспоминания о том, что последовало после того, как мы выбежали за ворота. Я не наблюдала разрывов в последовательности событий, но онирофаги были известны изобретательностью, только в случае противостояния открытого и непреклонного они позволяли себе такие непростительные грубости, как полное поглощение сновидений, оставляя нескольких для того, чтобы размножились они во имя грядущего пира.

Если верить рассказам наставников моих, старые самки обладали способностью создавать конфабуляции, что делало их самих более ценной добычей. Я до сих пор помнила, в какой именно части их мозга хранились украденные сновидения. Используя дальнобойное оружие, мы никогда не стреляли онирофагу в голову. Лучше всего было перебить шею в основании позвоночника, что вынуждало нас использовать арбалеты и копья. Соскочив с коня я бросался к хрипящему хищнику, а слуга уже был рядом, держа красную, в золотых русалках, емкость с замораживающим веществом и стальные шипы блестели на его черных перчатках. В удачные дни число убитых хищников приближалось к сотне и это только в нашей Обители, подобных которой во всем Королевстве имелись многие тысячи.

Только увидев мотороллер она замедлила бег. Подойдя к нему, она отпустила мою руку, встала рядом с ним, посмотрела, недовольно вздохнув, легонько пнула его.

-Я мечтаю о другом.

-О чем? — чужие мечтания всегда казались мне запредельно недостижимыми, червями, поедающими труп разочарованного сознания. И в то же время я не могла отказать себе в том, чтобы узнать о них любую, пусть даже малейшую подробность, ибо подобна она была одному случайному взгляду на наготу замочной скважины, непристойный выкидыш потрескавшейся стены, подкосившуюся ножку стула, на который надлежит подняться, чтобы взглянуть в маленькое окошечко ванной комнаты, разрушающую самый благонравный, в течении многих лет тщательно оберегаемый образ. Мечтания, эти неудачливые коммивояжеры страданий, достаточно красноречивые, чтобы все же продавать иногда свой востребованный только в мгновения благополучия товар, всегда кружились вокруг меня, но у меня не было для них ни одной монетки. Я все проигрывала в глупых аттракционах, рассчитанных на удачу.

Она прошептала мне о своем странном желании и я улыбнулась. Должно быть, она знала кое-что о моей матери и гостях ее дома.

-Хорошо. — я провела ладонью по ее колючим волосам. — Но тогда и ты подаришь мне что-нибудь.

Глаза ее сияли и она кивнула, готовая на любые преступления.

-Ты все еще девственна?

Она вздрогнула и отвернулась от меня, подошла к мотороллеру, вонзила кончики ногтей в его кожаное сиденье.

-Я обещала другому.

Было так легко догадаться, кому. Я могла бы возненавидеть его, несмотря на то, что он виделся мне вторым, кого я могла разлюбить, но мысль о том, что соперником моим становится приятный мне самой мужчина лишь придала мне уверенности и сил.

-Все мы иногда нарушаем обещания. — чужая истина, выглядевшая дешевой ржавой мудростью, была ложью в моих устах. Я не верила ей, я знала, что имеются существа, для которых гибельно презрение к слову.

-Ты...и правда сможешь..?

-Завтра. — то, о чем она просила не составляло для меня никакого труда. Она полагала, что за этим маленьким воровством последует наказание, она не могла увидеть во всем этом мягкотелой игры.

-Я...подумаю...-мне было достаточно этого, ведь то, о чем я просила было всего лишь прочитанной у похотливых поэтов прихотью.

На следующий день я ждала ее, забавляясь с маленькими черными жуками. Бескрылые, очаровавшие меня серебристыми узорами, они развлекали меня битвами и совокуплениями. Понаблюдав за ними, научившись различать самок от самцов по отсутствию у последних острых наростов по бокам туловища, я стала их кровожадной богиней. Я собрала всех жуков вокруг себя в провалах между булыжниками и прикрыла их кусками старой афиши, прижав рассыпающуюся бумагу маленькими камнями. Разделив их по признаку пола, я брала двоих самцов и заставляла их сражаться в округлой выбоине, после чего позволяла победителю спариться. Меня не беспокоило количество побед или определение самого сильного из жуков. Я заставляла одного и того же биться много раз подряд, до тех пор, пока его, израненного, не одолевал очередной противник. Я вынуждала самку спариваться снова и снова, я отрывала лапки строптивицам и улыбалась тому, с каким усердием забираются на ее искалеченное тело молчаливые воины.