Созерцающие путь

* * *

Я стоял посреди улицы, передо мной навзничь лежал молодой воин. Рану я нанёс страшную, кровь на снегу окружала его голову дымящимся нимбом. Длинные волосы уже не были светлыми, они покраснели и слиплись. Но в глазах, подёрнутых смертной мутью, не было больше ненависти. И лицо казалось умиротворённым.

Где-то поодаль грохотала наша техника, а рядом вдруг процокали копыта — это белоснежный конь подошёл к своему хозяину, и опустил к нему морду, обнюхивая. Я не стал его гнать, пусть простится с боевым товарищем. Поднял с мостовой знамя нашей почти целиком истреблённой центурии и снова глянул на лошадь и поверженного всадника. На душе было муторно. Одолела бесконечная усталость. Словно только что сбросил с плеч неимоверную тяжесть. Какая уж тут радость победы... Внутри царили лишь тоска и одиночество. Совсем ведь недавно, помнилось смутно, как дурной сон, я вроде бы сам лежал на этом месте.

— Я победил саму смерть... совершил невозможное... повернул колесо судьбы, — шептали мои губы. — Почему же мне так тошно?

Кто был этот всадник, с такой яростью и злобой возжелавший моей гибели? Я низвергнул его лишь при помощи вступившихся за меня высших сил. Что за предначертание напророчила мне мать в смертном мороке? А ведь знал, помнил, пока пелена реальности не окутала забвением. До сих пор шея ныла уходящей вглубь тела неясной болью, правда, с каждой минутой всё меньше. Неужто это было? Неужто не бред?

Так вот я и стоял, пока машины не подошли совсем близко. Белый конь испуганно шарахнулся и неровной рысью пошёл прочь от нас с мертвецом. Я обернулся. Неподалёку остановились самоходы из цепи подкрепления. Ко мне подбежали Чернявый, Торба и Циклоп, которых я совсем недавно оставил с шестьсот шестьдесят шестым.

— Да-а, попали вы в переделку! — Обезображенный Торба смотрел на меня с участием. — Ты один уцелел, командир?

Я молча кивнул и снова повернулся к павшему врагу.

— Кто это? — спросил Чернявый. — Лихо ты его уделал!

Подошел капитан подоспевшей сотни, внимательно оглядел мертвого и веско заявил:

— Наверняка, важная птица, большой военачальник или сановник. На кителе — королевская эмблема, видите? Готовься к повышению, сержант. Офицерские регалии тебе обеспечены. — Он тронул древко, которое я безотчётно сжимал. — Стяг геройски погибшей центурии спасён, вынесен из боя последним живым воином при полном уничтожении противника. Значит, будет формироваться под ним новая центурия к вящей славе нашего полка. Вполне возможно, под твоим началом. Я нынче же подам подробный рапорт полковнику девятой когорты.

— Верен Великой Бабиллской империи! — машинально отчеканил я.

Войско продолжило движение вглубь вражеской столицы. За машинами плотной массой шла регулярная пехота, методично зачищая дворы захваченных кварталов.

Я ехал, покачиваясь, за щитом одного из самоходов. На окровавленном полотнище моего знамени гордо развевался имперский дракон. Впереди, конечно, ждали новые сражения, новые мытарства, но теперь я твердо верил в свою удачу.

Теперь два мира-близнеца, две вселенские реалии с мириадами заключённых в них светил и объектов соседствуют на Великом Древе. Они мало отличаются друг от друга, но это только пока. Сфероиды неуклонно разбухают, расширяются, раздваивая окутанную жемчужным сиянием миронесущую ветвь, давая ей возможность расти в новых направлениях.

Дух Разделения устало вздыхает, воззрившись немигающим взглядом на результат своих деяний. В его агатовых глазах единым бликом отражаются все реальности бескрайнего мироздания.

Я же во всех своих проявлениях продолжаю созерцать извивы моего бес-конечного пути.

АБДУЛЛИН ХАСАН