Анимаги

— И не дерзи!

— Да ладно, — протянул я. — Там всего лишь какой-то чудик!

— Не всего лишь. Он — самый старый из ныне живущих анимагов, он помнит такое, что нам и не снилось.

— Самый старый? Круть!

Настя оглядела меня, но осталась недовольна моим видом.

— В общем, удачи. — Она положила обе руки мне на плечи, а потом быстренько побе-жала вниз по лестнице.

Я остался чесать репу и занимался этим, пока входная дверь не распахнулась.

— Ты, что ли, Ким Столетов? — спросил голос, заставив меня подскочить.

В дверях стоял франтоватого вида старик, тощий, как палка, с носом-пуговкой, на кото-ром сидели круглые небольшие очки в золотой оправе. Волосы у него торчали во все стороны, совершенно седые, и походили на пух. Из-под домашнего халата выглядывали пижамные шта-ны с тапочками, однако смотрелся Долгорукий не хуже, чем если бы напялил смокинг.

— Я, — сказал я.

— Понятно, — проворчал тот, близоруко щурясь поверх линз. — И тогда здравствуй и проходи...

— Здрасьте.

Он направился вглубь квартиры, в сумрак, царивший в прихожей. Мне оставалось ша-гать за ним.

— И дверь закрой! — донеслось до меня.

Я остановился, закрыл. Замок щелкнул. Задержавшись в прихожей, я принюхался, дав возможность моему внутреннему волку сделать свои выводы.

Одно могу сказать точно: этот анимаг не из хищников, прямой опасности для меня здесь нет.

Медленно, чтобы ничего не задеть, я двигался по коридору, пока слева не увидел вход в гостиную. Помещение загромождал антиквариат. Тот, который не поместился на полках и в шкафах со стеклянными дверцами, лежал или стоял на полу, как, например, старинные часы выше меня. Часов таких было много. Большую часть стен покрывали именно они. Я предста-вил, какой грохот они порождают, когда начинают бить. Даже этот слитный тик-так для чело-века не привыкшего звучали слишком громко.

Еще в гостиной был камин, в котором разводили настоящий огонь, кресло, круглый стол, заваленный разным хламом.

Старик появился сзади меня, хотя я и не слышал его шагов.

— Молодой человек!

Я подскочил снова. Елки-палки да сколько можно!

Уверен, лучше ему не знать о том, какие мысли крутились в моей голове в тот миг.

— Меня зовут Ким!

— Ага, придумал тоже.

— Я ничего не придумывал. Разве Феликс Николаевич не...

— Кто? — Он уставился на меня, совершенно огорошив.

— Феликс Николаевич! — рявкнул я, решив, что старикан плохо слышит. Если не врут, ему целых пять веков, а то и больше. Здесь не то что оглохнешь.

— Ты Феликс Николаевич? — прошамкал Долгорукий.

— Нет. — Я стал пунцовым. — Он мой... мой... отец!

— Отец...

Я решил, что если он спросит "чей", я сбегу и поселюсь в теплотрассе.

— Понятно, — сказал анимаг. — Меня зовут Вильям Сергеевич Кукушкин. — Теперь он орал, словно плохо слышал я.

Мне пришлось отпрянуть. У него глотку драть получалось куда лучше.

— Просто супер.

— Чего?

— Ничего, — замотал я головой.

"Все, мне хана..."

— Это мой дом, где ты будешь страдать.

— Чего я буду делать?

— Жить, жить, — поправился старик. — А звать я тебя стану мальком.

— Я не малек!

— А кто?

— Если вы говорите про мою бестию, то я волк.

— Волк, — покачал головой Кукушкин. — Не загрызешь меня во сне?

— Постараюсь.

— И то ладно, малек.

— Я не...

— Малек, — небрежно бросил Долгорукий.

Издевается или совсем выжил из ума? Скорее, и то, и то.

Он ткнул меня пальцем в грудь, ощупал одежду, затем бесцеремонно схватил мою голо-ву и, приподняв большими пальцами веки, заглянул в глаза.

— Эй. — Я вырвался.

— Да я по запаху сразу почуял, что ты за птица, малек, — проворчал Кукушкин.

— А вы? Кто вы? — Меня одолело любопытство.

— Вильям Сергеевич.

— Да нет. Кто ваша бестия?

Старик пропустил вопрос мимо ушей и повел меня дальше.

— В гостиной ничего не трогай, — сказал он и повторил, когда мы оказались в сосед-ней комнате, поменьше: — И в этой тоже ничего! Понял?

Здесь было так же чудно. Повсюду, на столах, полках, на специальных стеллажах стояли бумажные модели. Похоже, их сделали из книг — каждая пестрела буквами, сложенными в предложения, уходящие в бесконечность. Тут были самолеты, поезда, машины, разные живот-ные и птицы.

Ошеломленный, я замер.

— Это вы сами все сделали?

— Сделал, — гаркнул Кукушкин.

Я двинулся к ближайшему стеллажу, но старик издал вопль, похожий на скрип автомо-бильных тормозов.

— Стой! Стой на месте!

— Я только посмотрю поближе, — сказал я.

— Все вы так говорите, дети-чудовища, все, а потом все переворачивается вверх дном и превращается в развалины!

От такого напора я попятился.

— Ну тогда извините.

Вильям Сергеевич затрясся, точно через него пропускали ток. В следующую секунду от его возбуждения не осталось и следа. Кашлянув, он посмотрел на меня свысока. Такой взгляд обычно говорит, что ни о какой дружбе теперь и речи идти не может.

Ну, я особенно и не рассчитывал. Бумажные модели, конечно, отличные, но эта кварти-ра, в целом, мне не нравилась. Это очередная клетка, где над моими мозгами будут проводить эксперименты, причем худший из специалистов.

— Не надо пакостить, — фыркнул Старик, — и извиняться будет не за что.

— Я и не...

— И не надо грубить! — На меня уставились два глаза, увеличенные линзами. Я засо-пел. — Мальки... мальки, все нетерпеливые, несносные, грубые, — заворчал себе под нос Ви-льям Сергеевич и повел меня в другую комнату. — Приходят, все рушат...

— А что, были и другие? — спросил я, шагая позади него.

— Были или не были — тебе что за дело, малек?

— Если спрашиваю, значит, надо!

— Ого! — Старик обернулся. — Дерзкий волчонок! Не повышай на хозяина голос в его доме — первая заповедь!

— А вторая? — Его рука, быстрая, цепкая, сильная, уже держала мое правое ухо. — Эй, отпустите. — Он сжал пальцы, я зашипел, как змеелюд.

— О второй заповеди ты узнаешь в свое время, малек.

Кто бы мог подумать, что в таком чахлом теле столько силищи. Я прекратил попытки вырваться, и Кукушкин убрал свою клешню.

— Не очень-то у вас гостеприимный домишко.

Он посмотрел, как я потираю ухо, и состроил кислую мину.

— А я никого и не приглашал. Я живу один и мне нравится. Все эти ваши делишки — только ваши делишки. Делайте их подальше от моей скромной берлоги.

— Не понимаю, — сказал я. — Почему вы согласились...

— Кого ты видишь перед собой? — ответил он вопросом.

— Не знаю. Вас.

— Ты видишь анимага, который слишком стар, чтобы участвовать в древних разборках. Я не участвую в делах сообщества, ладно, почти не участвую... Но оставляю за собой право выбрать, на какую просьбу откликнуться. — Внимательный взгляд прощупал меня от макушки до пяток. — В этот раз я выбрал эту просьбу.

— Приютить сироту?

— Приютить особенного сироту.

— Я не Гарри Поттер.

— Кто?

— А... Неважно. Чего во мне особенного?

— Ты — альфа, причем с большим потенциалом. — Долгорукий посмотрел в стену, точно увидел на ней старого знакомого. Его длинные цепкие пальцы поскребли подбородок. — Хотя, честно, я в этом сомневаюсь. Они наговорят. Фантазеры! Повсюду у них знамения, знаки, пророчества... Смешно!

— Но вы все-таки заинтересовались.

— Ага. Забавы ради. И то, что ты здесь, не означает, что я буду с тобой нянькаться, под-тирать твои сопли.

— Не надо мне ничего подтирать, — ответил я в той же раздражительно манере.

— Все вы так говорите... альфы, доморощенные... избранные...

Я почти не разбирался его бурчания. Пусть хоть до смерти забурчится, старый хрыч! Хотел взять на испуг? Не на того напал, Сергей Кукушкович!..

Меня больше интересовала библиотека, в которой мы очутились. Не такая большая, как в доме Казанцева, но, кажется, в ней тоже было много интересного. При этом книги на полках и в шкафах явно нуждались в сортировке. Приводили ее в порядок хоть когда-нибудь? Сомне-ваюсь.

Я вообще заметил, что в квартире грязновато, здесь давно уже как следует не убирались. Пыль, бумажки какие-то под столами и шкафами, паутина в углах, воздух спертый из-за того, что давно не проветривали. Хоть бы домработницу завел, уважаемый анимаг.

Мы попали из библиотеки в коридор, по обеим сторонам которого были и другие ком-наты. Все закрытые. Кукушкин шел и шел, и тут я понял, что квартира, оказывается, куда больше, чем это позволяет метраж — в мире простиков, само собой.

Обиталище ненормального старикана простиралось гораздо дальше, чем это принято в нормальном мире.

— А... — сказал я.

— Да! — не дал мне договорить ворчун. — Она больше. Гораздо больше. Я потратил немало времени и сил, чтобы расширить мою территорию. Я горд тем, чего добился. С одной стороны, я могу жить как простик, с другой, я — анимаг, которому вольготно в образе своей бестии.

Мы остановились перед дверью кладовки в конце коридора. Здесь был тупик.

— Тут самое важное.

— Значит, вы создали внутри дома пространственный карман?

— А ты гораздо тупее, чем кажешься. — Старик постучал костяшками пальцев по моей голове. — Создал!

— Я тоже хочу научиться магии.

— Хотеть не вредно. — Строгим взглядом он попытался пригвоздить меня к старому скрипучему паркету. — Помни, малек, я доверяю тебе одну из величайших тайн этого города. Кто может похвастаться, что ему выпала такая честь?

— Понятия не имею, — протянул я, решив, что старик совсем съехал с катушек.

— То-то же.

Вильям Сергеевич дернул дверь кладовки... но там не было барахла, которое обычно люди напихивают в такие места.

— Добро пожаловать, — сказал Старик, входя в лес. На ходу он обернулся. — Ну и ты заходи, малек.

Глава 20

Я перешагнул порог, сделал несколько шагов и обернулся. Кладовочная дверь находи-лась в каменной стене, на вид весьма старой. Большую часть ее покрывал плющ, густые зарос-ли кустарника подходили вплотную. Трудно было понять, как далеко это стена уходит в обе стороны.

— Это что, у нас, на Земле?

— Где? — фыркнул старик.

— В смысле, в мире простиков?

— Да, — признался Вильям Сергеевич. — За много тысяч километров от Екатеринбур-га.

— А точнее?

— Ты слишком любопытен, малек! Это мой дом!

— Кто же спорит?

— Молодежь... — Старик шагал по тропинке в густых зарослях.

Вокруг нас кричали птицы, какие-то животные топтались в густых зарослях у земли. Пахло непривычно, было влажно, и мой лоб быстро покрылся испариной. То есть, получается, здесь самые настоящие джунгли, их маленький, огороженный магией кусочек. Да-а, это здоро-во. Я уже привык к волшебству анимагов, но еще не разучился удивляться, чему был рад. Вот бы мне так: открыл портал — и уже на другом конце Земли, и сам себе хозяин.

Идея эта внезапно так захватила меня, что я перестал смотреть под ноги, споткнулся и шмякнулся на живот.

— Кого мне прислали? Надо позвонить, узнать, не ошибся ли кто?

— Меня прислали, меня... — Красный, я встал, отряхнулся.

— Вот именно — тебя, — проворчал Старик. — А мне казалось, должен был приехать кто-то особенный.

Этот старый хрыч та еще заноза.

— А как далеко тут можно уйти? — спросил я, стараясь немного разрядить обстановку.

— Ты уже хочешь сбежать?

— Нет. Просто спрашиваю.

— Сто метров в ширину, сто в длину. С геометрией знаком?

— А то! Отличник.

В ответ раздалось презрительное фырканье. Я уже начал понимать, что Долгорукий про-сто не может по-другому разговаривать. За пять веков жизни в мире простиков, видимо, не-возможно сохранить в порядке мозги.

Тропинка вывела нас на круглую поляну, которую обступали деревья с крепкими кри-выми ветвями. В центре поляны возвышался... вигвам. Грубо сработанный человеком, кото-рый видел его только на картинке, но все-таки вигвам.

— Моя беседка для размышлений, — сказал старик. — Ты туда не заходишь, если я не разрешу. А так — гуляй сколько влезет. Если, конечно, не будет никаких дел. Но! — Он по-вернулся ко мне, внимательно вглядываясь в мое лицо через линзы. — Помни, малек, дел у те-бя будет невпроворот.

— Каких?

— Разных.

Возле вигвама лежал большой плоский камень, похожий на стол, а на нем и вокруг ва-лялись огрызки яблок, шкурки от бананов и косточки от разных фруктов.

— Вот, например, это ты должен будешь убрать. — Старик указал пальцем на мусор.

— Еще чего!

— Надо говорить "С превеликой радостью, господин Кукушкин!"

— Ага. Спешу и падаю.

— Никогда не понимал вашего дурацкого сленга.

— Все равно не буду ничего убирать! — заявил я.

— Будешь, — протянул "господин Кукушкин", — ты будешь убирать и делать много других вещей, малек. Ибо такова твоя судьба...

Теперь фыркнул я. Тоже мне, Дарт Вейдер нашелся!.. Не на того напал, дедуля. Вряд ли Казанцевы посылали меня сюда, чтобы я ему тут уборку делал.

— Вот прямо отсюда ты и начнешь! — брякнул старик. Я уставился на него. — Ты оглох, малек?

— Ничего я не начну! Объясните мне, для чего я здесь и кто вы!

Вильям Сергеевич вздохнул.

— Явно ты не тот, кто нужен...

— Нужен? Кому? Зачем?

— Молчание — золото! Не слышал, как говорят простики? И тут они правы!

— А...

— Молчать! — Его окрик пригвоздил меня к месту. — Голова уже от твоей трескотни раскалывается! Сейчас я отправлюсь спать, а ты начинай уборку. Чтобы поляна сверкала чи-стотой и всем таким прочим.

— И не подумаю.

— Вот как, значит?

Старик прищурился, затем изобразил зловещую ухмылку и потопал обратным путем.

— Эй, — сказал я. — Я не буду убирать!

— Будешь, — совсем как серпент прошипел Долгорукий и скрылся в зарослях.

От возмущения я на некоторое время просто онемел и все, чем занимался, так это стоял с открытым ртом. Не знаю, братцы, много к чему я мысленно готовил себя, когда ехал сюда, но уж точно не к роли Золушки.

В досаде я швырнул рюкзак на траву.

Глава 21

Вернувшись назад, я отыскал еще одну кладовку, на этот раз настоящую, и в ней раз-жился мешком для мусора и перчатками. Вернувшись на полянку, собрал всю гадость, тща-тельно все обшарил, не пропустил ли чего.

Он хочет, чтобы я работал? Ладно. Вот! Вот мешок, в нем мусор! Я огляделся, уверен-ный, что где-то есть скрытые камеры.

— Дело сделано!

Никакой реакции. Я отшвырнул мешок и отправился искать старика. В квартире было тихо, а комнат оказалось даже больше, чем мне показывали. Вот если бы простики узнали, что творится у них в доме — уверен, такой бы тарарам начался. И вообще, за пятьсот лет анимагам удалось ни разу не спалиться. Как?

Я ходил туда-сюда, заглядывал в разные комнаты, в основном, пустые, где не нашлось даже завалящего стула. Наконец, нашел спальню Долгорукого. В ней было много растений, плющ увивал стены, лианы свисали с высокого потолка, а посреди всего этого дендрария стоя-ла круглая кровать хозяина. Кукушкин спал и храпел так, что даже листья дрожали.

Я остановился в нескольких шагах от кровати, поначалу полный решимости растолкать старого брюзгу и доложить ему, что поляна убрана, но передумал. Как пить дать, проснувшись, он найдет мне новое дело.