Третья ипостась. Часть 1

Я никогда не ездила на поезде. В восемнадцать мы с Натальей одновременно получили водительские права и уже не слезали с алого седана европейской марки, прозванного нами Шустрой, который купили на двоих. Мы и на море вместе ездили, и вообще поколесили везде. Если далеко — то на самолете. А поезд... Да еще так ярко.

Я посмотрела на склонившего ко мне лицо парня уже осмысленным взглядом и дала поставить себя на ноги. Теперь осмотрелась. Вся компания стояла около высоченной каменной стены прямо перед маленькой, но на вид очень прочной, окованной железом, дверцы. Ну, наконец-то хоть какое-то строение! И огромное — стены уходили далеко вверх. Бородач достал откуда-то большой ключ и уверенно, будто при ярком дневном свете, всунул его в невидимую скважину. Все это время Апрель крепко прижимал меня к себе, будто боялся, что я рассыплюсь прахом или меня снова кто-то у него отберет. А мне нравилась эта забота. Ключ поворачивался бесшумно. Открытая дверь пропустила нас в узкий и низкий коридор, тянувшийся, казалось, бесконечно. Прямо около входа горел факел, воткнутый в железный держатель на стене. Таких держателей было несколько, и свет пристроенных в них факелов обеспечивал минимальную видимость. Сзади я услышала раздраженное бормотание и, заглянув за плечо Апреля, увидела, что с девушками было все в порядке, они шли спокойно. Но парни крались, согнувшись в три погибели. Коренастый стоически переносил тяготы пути, а вот долговязый был менее сдержан. Я еще не слышала здешних ругательств, но он, похоже, выражался очень цветисто, потому что щеки рыженькой девушки порозовели. Улыбаясь, я встретилась взглядом с долговязым, но наткнулась на брезгливую гримасу. Улыбка слиняла с моих губ.

Снова. Это повторяется снова. Я вздохнула и отвернулась.

— Что? — прошелестел мне в ухо тихий голос Апреля.

Я покачала головой. Ничего особенного. Все как всегда.

Еще дверь, тоже низкая. Она открывается, и мы выходим в уже нормальный коридор. Парни облегченно выпрямляются, потягиваются. Теперь мы идем спокойно, но я не оглядываюсь больше, опасаясь снова наткнуться на презрительный взгляд. Радость от встречи с новыми людьми потухла. Не хотелось уже разглядывать помещения, по которым мы шли, хотя сначала было безумно интересно, будто оживали прочитанные давным-давно рыцарские романы. Снова навалилась усталость, захотелось плакать. Но нельзя — я же не хочу, чтобы вокруг все рыдали от отвращения. Внезапно остро захотелось, чтобы пожалели.

Я покрепче прижалась к парню, он удивленно глянул, но улыбнулся и прошептал:

— Устала? Сейчас придем, еще немного. Тебя никто не обидит.

Я вздохнула. Вряд ли. Вряд ли.

По дороге компания начала рассасываться. Сначала исчез бородач, прямо растворился в темноте коридора. Потом я, уловив сзади полную тишину, рискнула обернуться и никого не обнаружила. Апрель тоже обернулся и сказал уже громче:

— Все разошлись по делам. Это старый заброшенный загородный королевский замок. Нам надо было где-то обосноваться, вот мы и...

Я только сейчас обратила внимание на запустение и разруху некогда красивых помещений. Это было видно даже в темноте. Апрель продолжал:

— Сюда, кроме нас никто не ходит. Поэтому самое подходящее место. И рядом со столицей. Когда мы жили при дворе, недалеко было добежать. Мы называем его Резиденцией.

— Да, бегать вы мастера. А сейчас вы что, при дворе не живете?

Апрель замялся. Я видела, что он не хочет об этом говорить, но я должна была знать, кому доверила свою жизнь. Мы подошли еще к одной двери, он открыл ее, и я вошла в неожиданно чистую и уютную комнату. Большое окно, задернутое тяжелыми темно-зелеными шторами, большая кровать с балдахином, тоже зеленым, на каменном полу старые пестрые ковры и мохнатые шкуры. Огромный камин был пуст. Около него стояло кресло, накрытое несколькими шкурами, похожими на волчьи, выглядевшее вполне уютно. На прикроватной тумбочке и каминной полке несколько толстых свечей давали очень даже яркий свет. Именно благодаря им я разглядела убранство комнаты, ведь за окном уже совсем темно.

Апрель повел рукой вокруг и сказал:

— Моя комната. Располагайся. Я пойду в другую. Нет, нет, никаких возражений, — он замотал головой, пушистые волосы заметались вокруг шеи.

Отказаться я не смогла, слишком зовущей выглядела кровать. Я шагнула к ней, но вдруг вспомнила:

— Так что там насчет дворца?

Он глубоко вздохнул и как в холодную воду прыгнул:

— Нас выгнали. На время! — добавил он быстро, оправдываясь, потом тяжело вздохнул. — За дело, не просто так. Мы вели слишком... неспокойную жизнь. Ну, вот и допрыгались. На год выгнали. Половина уже прошла. Отец сказал, когда вернемся, если не докажу, что достоин, лишит права наследования. Она обрадовалась!

Это было произнесено с яростью, и зубы его снова скрипели.

— Кто?

— Да нет, это я так, — он будто очнулся, — ну, я и решил, что если тебя приведу, вроде как он поймет, что я способен на...

Он замолчал и опустил глаза.

— Но почему же ты передумал? — воскликнула я в шоке. — Ты ведь мог одним махом реабилитироваться! Ты что же...

— Я больше этого не хочу. Не такой ценой! — перебил он меня. — Там, во дворце, мне трудно будет тебя защитить. Здесь только свои — там почти все чужие. Ты же видишь, чего могут натворить всякие уроды! Если бы я тебя потерял...

Он смутился и замолчал.

Да, лишился бы бонусного трофея... Сгоряча пришедшая мысль ужаснула, а потом я разозлилась.

И на себя за такие циничные мысли.

И на шалопая этого, что перевел разговор в такое щекотливое русло.

— Ладно, я действительно устала, — опасаясь, что могу услышать такое, к чему не была готова, я сделала еще шаг к кровати.

Она манила, как магнит. Увидев мои маневры, хозяин апартаментов попятился к выходу:

— Все, все. Потом поговорим. Ложись и отдыхай!

Его вынесло за дверь. Когда она захлопнулась, я снова огляделась и поежилась. Свежо, однако. А на улице тепло. Вот что значит, каменные стены. Я села на кровать, стащила сапоги и, не раздеваясь, нырнула в пушистый мех. Боже, вот это ощущения! Я почти забыла, как это, хотя раньше спала не в кровати только в единичных случаях. Да и в палатке очень удобные матрасы. А все равно отвыкла.

Навалив на себя шкур, я закуталась в их мягкое тепло и мгновенно уснула. Мне снились маленькие пушистые котята.

Глава 14

Ч У Д О В И Щ Е

Котята чего-то испугались. Они начали разбегаться в разные стороны, но я не хотела их отпускать и хватала руками, надеясь поймать хоть одного. Мне удалось, мохнатый комочек оказался в руке, забился, и внезапно оцарапал кисть. От неожиданности я вскрикнула, а потом услышала высокий женский голос:

— Ты чего творишь?! Ты что?

— Я только хотел показать тебе. Я это видел. Еще на поляне. Представляешь, она тоже золотая!

Я открыла глаза. Около кровати стояли двое — долговязый парень и рыжая девушка. Парень имел вид первооткрывателя — восторженный и обалделый — тогда как девушка пребывала в шоковом состоянии. И я видела, отчего. В руке парень сжимал длинный тонкий кинжал, кончик которого выглядел позолоченным, а на тыльной стороне моей кисти зиял длинный глубокий порез, из которого уже выступила кровь, золотые капли падали на белый пушистый мех.

— Ты видишь на ее шее рану? А она была, клянусь, ей почти распороли горло!

— Ты сошел с ума, Гарс! Ты ненормальный! Да как ты можешь причинять ей боль?! Она же...

— Да, да, занятное существо! — он увидел выражение крайнего ужаса на лице спутницы. — Ну не веришь же ты на самом деле в то, что это...

— Ты мне отвратителен! Да как ты можешь причинять ей боль? Ведь он говорил нам... Поверить не могу!

Парень повернулся ко мне, и на лице его было выражение крайнего недоумения, он будто приглашал согласиться с ним, но я невольно попятилась к изголовью и уперлась спиной в спинку кровати, подтянула ноги к животу, который скрутило от страха. Ведь до этого момента на меня нападали враги. Но если боль причиняет человек, которого Апрель назвал надежным... И Пуша нет рядом, с тоской вспомнила я.

Парень обернулся к рыжей, она отступила от него на шаг с выражением крайнего отвращения. Долговязый, явно рассчитывающий на другую реакцию, принял вид удивленный и даже обиженный.

Дверь в покои с громким треском распахнулась настежь, от косяка полетели щепки. В комнату ворвался Апрель. Он застыл посередине ковра, охватил взглядом всю картину, пока не зацепился за кинжал, все еще зажатый в руке долговязого. Потом медленно опустил голову и вдруг глубоко задышал. Двое моих визитеров напряглись.

Когда он снова поднял лицо, я еще сильнее вжалась в изголовье кровати. Глаза принца... нет, это невозможно... вместо них под бровями зияли два черных пулевых отверстия, и через них на нас смотрело что-то... чем бы оно не было, но только не Апрелем, не моим Апрелем.

— О, нет! — выдохнула рыжая и одним прыжком оказалась в кровати.

Что за странные у нее фантазии? Однако девчонка не обратила на меня внимания, она вынула из голенища кинжал и, развернувшись ко мне спиной, присела на одно колено.

Но чудовищу, завладевшему принцем, мы обе были без надобности. Опустив предисловия он стремительно ринулся на долговязого, уже приготовившегося к атаке, и два переплетенных тела от мощи броска со скоростью ядра вылетели в окно, захватив по пути стекло, раму и тяжелые шторы. Через несколько секунд шоковой неподвижности я, отшвырнув с пути рыжую девушку, все еще сидевшую передо мной, с воплем, переходящим в рыдания, подлетела к окну и точно выпрыгнула бы наружу, если бы меня в последнее мгновенье не ухватили за ногу. Мне удалось лишь далеко высунуться и оглядеть место разыгравшейся трагедии.

Комната была на втором этаже, но падение с почти пятиметровой высоты ничуть не повредило дерущимся. С перепугу мне показалось, что они оба сейчас просто разлетятся от той силы, с которой наносились удары. И еще — Апрель дрался по серьезному, яростно, безумно, жестоко, будто после долгой погони добрался, наконец, до кровного врага. Долговязый только отмахивался, отклонялся от большинства ударов, уйдя в глухую защиту.

При всей чудовищности этой ситуации, я некоторое время не могла оторвать от них глаз, завороженная четкими выверенными движениями, сильными хлесткими ударами соперников. Хотя уследить за ними стоило большого труда, двигались они молниеносно и большинство движений казались смазанными. Единственное, что я заметила — они были одинаково сильны, и каждый поворот тела выглядел таким же естественным, как, например, дыхание, или ходьба... Заметно было то, что они досконально знали каждое движение противника, видимо, сказывались совместные тренировки...

Но я быстро очнулась. Что я делаю?! Спокойно наблюдаю, как они убивают друг дружку? Я ведь уже поняла, что долговязый не хотел бить Апреля. Но держался он молодцом, даже скованный нежеланием дать серьезный отпор, практически не уступал принцу. И что теперь, ждать, когда они выдохнутся?

— Эх, давно на него не накатывало! — услышала я позади себя. — Все, теперь Гарсу конец!

Рыжая втянула меня внутрь и поднялась с пола. Я повернулась к ней.

— Как конец? Ну не собирается же он...

— Еще как собирается!

— Так чего же мы стоим? Надо их разнять!

— Легко сказать! Ты же их видела, к ним и подойти-то страшно! Как врежут!

Или у нее слишком тонкое чувство юмора или она черный пессимист. Я думала об этом, скача по пыльным коридорам и прыгая по ветхим лестницам. Если бы не копна огненных волос, летящая впереди, я никогда бы не нашла выхода. Но, прибежав на место баталии, мы увидели, что все уже кончилось. Апрель лежал на земле, крепко прижатый волосатым гигантом и коренастым крепышом. Брюнетка поднимала с земли изрядно помятого долговязого. Я мимолетно скользнула злорадным взглядом по его разукрашенной физиономии. Огреб-таки, зараза, и нехило!

Подбежать к Апрелю мне не дала моя защитница, схватив за руку и с неожиданной силой рванув к себе.

— Нет, нельзя! Он все равно сейчас никого не узнает. Его придется связать, а то он не только нас порвет, но и себя поранит.

— Связать?! — я задохнулась. — Я не дам его вязать!

— В таком состоянии он... мало о чем заботится, кроме того, как бы побольше народу угробить! Ему даже на себя наплевать, прет напролом.

— И много он... угробил?

Ну что я за человек? Ну почему с языка так и соскальзывают вопросы, ответы на которые вовсе не хочу услышать?

— До сих пор мы успевали... Сегодня самый тяжелый случай. Не понимаю, почему он нас не тронул? Мы были ближе!

Я выдернула руку и опустилась возле судорожно дергающегося, прижатого к земле тела. Я знала, почему. Он обещал мне защиту. Значит, даже будучи вытесненным из своего разума чем-то чудовищно сильным и страшным, он держался, присутствуя где-то в глубине, и мог хоть как-то контролировать своего соседа. Значит, он защищал меня даже от себя самого.

Бородач кинул на меня раздраженный взгляд, крепыш даже на это не стал тратить времени. Апрель извивался в их руках, напрягая свои неслабые мускулы, выгибался дугой. Глаза, неподвижно смотревшие в одну точку, все еще оставались окнами, через которые нас обозревало обитавшее по ту сторону нечто...

Что с принцем? Шизофрения, раздвоение личности? Может, он эпилептик? Или одержим дьяволом? Диагнозы один хуже другого, но как с этим бороться, я ведь не психиатр и не экзорцист!

Какое-то наитие заставило меня протянуть руку и закрыть ладонью его глаза. Я чувствовала, как пушистые ресницы щекочут мне кожу, как глазные яблоки бешено мечутся под опустившимися веками. Через несколько секунд сопротивление Апреля начало спадать, вот он совсем обмяк и замер. Все застыли и несколько мгновений никто не дышал. Потом послышался спокойный хрипловатый голос:

— Слезьте с меня! Я почти расплющен.

Я отдернула руку и встретила бирюзовый взгляд. От неожиданности отшатнулась и шлепнулась на задницу. Секундная тишина — и раздался громовой смех. Ржали все. Я даже повалилась на землю навзничь и хлопала по ней рукой. Ломило живот, от смеха я совсем обессилела.

Апрель, пошатываясь, встал. Он протянул мне руки и рывком поднял вверх, стоило только нашим ладоням соприкоснуться. Подержал на вытянутых руках и резко притянул к себе, обхватывая за плечи обеими руками. Я же обвила руками его пояс, пылающее лицо прижала к широкой груди. Мы стояли, обнявшись, перед всей компанией, и парень проговорил:

— Я увидел золотой свет в темноте и пошел на него. В следующий раз позови меня, я вернусь быстрее.

— Следующего раза я не переживу! — я судорожно вздохнула.

Он крепче прижал меня к себе, уткнулся лицом в мою макушку и сказал в нее:

— Еще такая выходка, герцог, и место главы моей Плеяды станет вакантно.

Черт, не хочу, чтобы они ссорились из-за меня. Я не должна вмешиваться в их отношения. Ага, поздно, я уже вмешалась! Нужно что-то предпринять, как-то успокоить его. Поэтому я слегка отодвинулась и сказала как можно беззаботнее:

— Так ты из-за этого завелся? Из-за пореза? Но ты же знаешь, на мне все заживает, как на кошке.