Честь и Польза - 2

На удивленный вопрос Алексея Михайловича, чем вызвано подобное изменение первоначального плана, академик ответил кратко:

— Ищем следы экспедиции капитана Русанова и его шхуны "Геркулес".

— Кто это? — спросил Покровский, нисколько не боясь показать свое невежество в истории исследования Севера.

— Капитана Георгия Седова надеюсь, помните? — насупился академик.

— Конечно. Он в 1913 году пытался достигнуть Северного полюса на корабле "Святой Фока", но умер во льдах на пути к нему — блеснул своими познаниями в истории Арктики Покровский.

— Похвально, что люди вашего поколения помнят Георгия Седова, в отличие от нынешней молодежи, — снисходительно молвил Обручев. — В этот год было ещё две полярной экспедиции. Обе они намеривались пройти Ледовитый океан с запада на восток за одну навигацию и обе тоже закончились неудачей. Брусилов на шхуне "Святая Анна" вмерз в лед в Карском море, дрейфовал, был вынесен льдами в Атлантику и летом 1915 года был интернирован немецкими моряками вместе со всеми членами команды. Сейчас сидит в Париже и пишет мемуары о своей полярной одиссее. А вот Владимир Александрович со своей шхуной "Геркулес", к сожалению бесследно пропал. Хороший был геолог и светлая голова. Один только его отчет по угольным залежам Шпицбергена чего стоит.

Академик замолчал, вспоминая что-то свое, а затем продолжил рассказ.

— Ни в один порт Русанов так и не прибыл. Скорее всего, его "Геркулес" также как и "Святая Анна" не смог достигнуть мыса Челюскина и попасть в море Лаптевых. Ледовая обстановка в тот год была крайне неблагоприятная для плавания и шхуна скорее всего вмерзла в лед и экспедиция стали зимовать. Продуктов хватало, но вероятнее всего со шхуной случилось самое страшное, что могло случиться. Зажатая льдами она получила пробоину и затонула. Очень часто это бывает так быстро, что люди не успевают, снять с корабля самое необходимое.

Из последнего сообщения оставленного Русановым, известно, что находясь в Карском море, он собирался посетить остров Уединения, но там никаких следов его пребывания там не обнаружено. Значит, их следует искать вдоль западного побережья Таймыра или на островах архипелага Северная Земля, бывшая Земля императора Николая II.

Обручев никак не мог пройти мимо переименования архипелага, что было связанно исключительно с отрицательной оценкой правления последнего российского императора, данной президентом Алексеевым.

— И что вы хотите обнаружить? Останки судна и людей, следы их стоянок?

— В первую очередь столбы. Любой полярный исследователь должен оставить столб с надписью — это неизменная традиция. Ну и если повезет следы стоянки экспедиции. Я прекрасно отдаю себе отчет, что чудес не бывает и тайну экспедиции Русанова, мы не откроем, но хотя бы что-то о судьбе экспедиции, мы должны попытаться найти в этом белом без молви! — воскликнул академик и Алексей Михайлович с ним от всей души согласился. Страна должна была знать своих героев.

Белые полярные ночи очень облегчали задачу наблюдателей в их поисках. Нет, нет, да и что-то интересное они замечали и это что-то, вызывало жаркие споры в кают-компании, где собирались ученые.

Вначале, это были подозрительные места, что с определенной натяжкой можно было интерпретировать как следы стоянок. Они тщательно заносились на карту, с тем, что потом, по возможности направить туда поисковиков. Затем, в районе реки Пясны, наблюдатели заметили контур судна, просматривавшегося сквозь толщу воды. Был отлив и затонувший корабль заметили сначала в бинокль наблюдатели, а затем подтвердили данные фотосъемки.

По своим контурам и размерам, затонувший корабль был схож с "Геркулесом". Ученые стали просить академика снизиться и попытаться при помощи "кошек" и лебедки попытаться поднять что-либо с открытого корабля, но Обручев ответил категорическим отказом.

— Корабль затонул и у нас не возможности и времени выяснять, "Геркулес" это или нет! — сказал Обручев, чем вызвал откровенное непонимание среди ученых. Зачем тогда искать шхуну, если её нельзя исследовать. Ради отметки на карте? Горячие головы не понимали, что у академика был куда более сильный магнит по ту сторону Таймыра, и он торопился дойти до него.

Вскоре наблюдатели заметили на береговой кромке ещё один корабль, который сразу был отнесен интеллектуалами к ладье землепроходцев 16-17 века. Размер открытого корабля четко указывал на это. И вновь жаркие споры возникли в кают-компании.

— Это, скорее всего новгородские ушкуйники, что ушли на восток спасались от гнева царя Иоанна Грозного — говорили одни. — Нет, — спорили другие, — это архангельские поморы, для которых издревле Карское море было хорошо знакомо.

— Землепроходцы царя Алексей Михайловича — настаивали третьи, и все они требовали немедленного спуска, для исследования находки и подтверждения своего предположения. И вновь, Обручеву пришлось применить власть, приказав занести место находки в журнал и лететь дальше.

Так и летел бы дирижабль без остановки до мыса Челюскина, если бы фотоаналитики сделали открытие, мимо которого невозможно было бы пройти.

— Владимир Афанасьевич — это наверняка экспедиционный столб — заявил Василий Крючков, выкладывая перед академиком несколько снимков одинокого острова мимо которого они пролетели пару часов назад. — Месторасположение объекта и тень, которую он отбрасывает, однозначно говорит, что это искусственное сооружение и скорее всего столб.

Академик придирчиво разглядывал в лупу снимки и когда Покровский решил, что он решит лететь дальше, Обручев отдал приказ возвращаться.

Сколько ворчания и колких слов по углам вызвало это решение академика в научно среде дирижабля. Можно было смело поставить рубль против тысячи на то, что в подавляющем большинстве ученый люд считал решение Обручева ошибкой и уже в тайне торжествовал, когда "Россия" стала снижаться над целью. Однако чем ближе подходила поисковая группа к объекту, тем стремительнее эта уверенность падала, пока не застыла на нулевой отметке.

Это действительно был вкопанный в землю столб, а на его боках была вырублена топором надпись "Геркулес 1913". Когда поисковики провели развернутые поиски на одной из сторон острова, были найдены остатки одежды, компас, охотничий нож, фотоаппарат, патроны, остатки консервов и другие вещи, принадлежащие экспедиции "Геркулеса".

Находки мгновенно погасили все былые разногласия. Все искренне радовались тому, что хоть немного, но удалось пролить луч света на судьбы Владимира Русанова и его спутников по плаванию. Конечно, на Обручева посыпался град предложений расширить район поисков, но академик вновь одел "броню начальника экспедиции". Покровскому было хорошо видно, с каким трудом давалось ему это решение, но академик его принял и дирижабль взял курс на норд-ост.

По мере прохождения над берегом Харитона Лаптева, Алексей Михайлович все чаще замечал начальника наблюдающего в специально установленную стереоскопическую трубу, направленную не в океан, а в сторону гор, видневшихся у края горизонта.

— Если бы только знали, как чешутся руки повернуть дирижабль вглубь полуострова и заняться день другой геологической разведкой. Чувствую, необычные сюрпризы таит в себе эта красота, — сказал Обручев, когда Покровский застал его за процессом созерцания полярных красот. — Очень хочется поработать молотком, но не могу. Послан проводить аэроразведку и все!

Последняя реплика явно относилась к тем, кто в душе считал академика бездушным исполнителем приказа полученного сверху.

— Вы только подумайте, по своей площади полуостров Таймыр превосходит Англию и Ирландию вместе взятые. Площадь огромная, а людей никого нет. Никого. Местные ненцы живут только вдоль берега моря и кочуют по тундре, а местные горы практически не изучены. Веками стоят покрытые снегом и льдом, скрывая свои сокровенные тайны — Обручев азартно ткнул пальцем в сторону гор.

— Так уж и тайны? — недоверчиво усмехнулся Покровский.

— Смею вас заверить как геолог с многолетним практическим опытом, что у этих гор есть свои тайны. Нужно только хорошо капнуть и результат обязательно будет. Но не только одни полезные ископаемые скрыты в этих горах, наверняка есть и другие тайны. Об этом говорит один только их вид. Посмотрите — предложил Покровскому академик и тот с интересом прильнул к окулярам. Великий геолог не обманул. Величественные, покрытые снегом горы сразу притянули взгляд Алексея Михайловича и приковали своей красотой.

В них не было многочисленного разнообразия красок южной природы, что так быстро очаровывают и восхищают своим видом любого пришельца. Число красок у полярных красавиц было ограничено но, то, как и в каком порядке, они были расположены, создавало незабываемую картину, покоряющую своей красотой сердце гостя раз и навсегда.

Покровский сразу попал под чары раскинувшегося перед глазами пейзажа полярных гор. С необъяснимой силой они манили и притягивали его взор своей первозданной хаотичной красотой. Она была полностью неправильна своими нагромождениями, провалами и вместе с этим не позволяла позабыть себя ни на мгновение.

Увиденная картина так прочно потрясла Алексея Михайловича, что неожиданно для самого себя он предложил академику одну маленькую авантюру.

— Скажите, Владимир Афанасьевич, а ваши намерения помахать молотком в горах Таймыра по-прежнему в силе или это была просто так сказать Фата-Моргана? — спросил он академика на следующий день за время второго завтрака. Весь экипаж и участники экспедиции питались строго специально разработанному для них распорядку.

— Грешно смеяться над мечтой, господин полковник — недовольно буркнул Обручев, отставляя от себя, недопитую чашку кофе. Как представители начсостава, Обручев и Покровский принимали пищу за отдельным столом, стоящим рядом с иллюминатором.

— И в мыслях не было ничего подобного. Просто уточняю на тот случай, если вдруг выпадет возможность сделать остановку на восточном побережье полуострова.

— О какой остановке вы говорите? Весь необходимый груз мы получили в дельте Енисея от экспедиции капитана Баркасова. Следующая остановка согласно графику в устье Лены и вы это прекрасно знаете.

— Да, знаю. Согласно графику, следующая остановка — в устье Лены, все верно. Однако всегда есть незапланированные остановки. Сейчас у нас согласно плану ждет мыс Челюскина, затем съемка островов Северной Земли и побережье моря Лаптевых до Новосибирских островов. Полет очень сложный и длительный, поэтому наши техники просят после облета сделать внеплановую остановку для проверки и настройки аппаратуры дирижабля. И самое удобное место это восточное побережье Таймыра — Покровский старался держаться серьезно, но в глубине его глаз прыгали веселые искорки.

— Вы это серьезно?

— Более чем, Владимир Афанасьевич. Час назад у меня был разговор с Мураховским и Дмитрий Васильевич высказал такое пожелание — сказал Покровский и с удовольствием откинулся на мягкую спинку кресла.

— По плану подобные остановки действительно предусмотрены, но в прибрежной зоне и не более одних суток. За это время, невозможно на своих двоих добраться до гор, провести там маломальскую разведку и вернуться обратно.

— В каждом правиле есть свои исключения. Что мешает совершить посадку не на побережье, а возле отрогов гор. Это серьезно сэкономит время, если примете решение провести их разведку.

— Алексей Михайлович, вы подобно Мефистофелю искушаете меня, явно имея в этом деле свой интерес. Скажите честно, эта остановка никак не связанна с намерениями поискать Золотую бабу, которую местные племена по слухам прячут в этих местах? — напрямую спросил академик, сверля собеседника пытливым взглядом.

— Абсолютно нет. Я искренне верю в вашу интуицию, Владимир Афанасьевич и только. А о Золотой бабе, я впервые от вас слышу. Расскажите поподробнее — попросил Покровский, но Обручев уже не слышал его. Выскочив из-за стола, он направился в отсек называемый "библиотекой" так как в нем хранились карты и многочисленные материалы необходимые в этой экспедиции.

Расстелив карту полуострова, академик стал высчитывать, куда лучше следует сесть дирижаблю возле отрогов гор с причудливым названием — Бырранга. Местные жители называли горы "царством злых духов" сулящих смерть и потому никогда не приближались к ним. Покровский хорошо понял их чувства, когда совершив съемку Северной земли, дирижабль стал подлетать к горам.

Несмотря на то, что на вершинах гор было обнаружение присутствие ледников, выходящие на побережье моря Лаптевых, сами горы были исключительно черного цвета. Угрюмые и безмолвные они своим видом нагоняли тревогу и страх, источая волны непонятной опасности.

Перед самой высадкой злые духи преподнесли незваным гостям неприятный сюрприз. Дирижабль уже спустился на высоту ста метров, когда неожиданно, со стороны блистающего белизной на равнине озера, вдруг наползла полоса тумана. Ещё мгновение назад светило солнце, в лучах которого играли воды далекого озера и вдруг, все заволокло непроглядной серой белизной.

Будь на месте пилотов люди, не имевшие опыта полетов в подобных условиях, высадка наверняка затянулась на долгое время, но управлявший дирижаблем Маврикий Слепнев с честью вышел из трудной ситуации. Учитывая показания высотомера и ветрометра, он временно прекратил спуск и стал дожидаться, когда туман исчезнет. Подобное явление очень часто встречалось в этих широтах. Прошло некоторое время, и туман исчез, как не бывало. Вновь засияло солнце, и дирижабль продолжил спуск.

Обручев никому не уступил право проведения разведки отрогов гор. Вспомнив молодые годы, он встал на лыжи и, закинув за плечи мешок, направился к горам. Стояло календарное лето, а на Таймыре ещё лежал снег. На его потемневшей поверхности уже угадывались темные пятна скорых проплешин, но лыжи оставались тем транспортом, на котором можно было быстро достичь каменных глыб стоящих особняком на равнине.

Вместе с Обручевым в разведку отправился и Покровский. Вместе с несколькими добровольцами, они тянули нарты с инструментами и на которые должны были погрузить взятые образцы.

Уже первый осмотр показал присутствие в горах Бырранга богатые залежи черного и бурого угля. Уже это можно было ставить в заслуги экспедиции, но жадный до изучения Обручев этим не ограничился. После небольшого отдыха группа лыжников двинулась дальше. Преодолев несколько склонов, они спустились в распадок, потеряв из виду дирижабль. Покровский прекрасно знал, что поднявшись на склон, он обязательно увидит "Россию", но вместе с тем испытал никогда ранее неизведанное чувство. Полковник ощутил полную отрезанность от цивилизованного мира. Он находился в первозданном мире, за его плечами был карабин, мешок с запасом продуктов и больше ничего. И вся его дальнейшая судьба зависела от того, что он добудет себе на пропитание, соберет ли дрова для костра, найдет место для ночлега и многого другого. Чего в обычной жизни ты, как правило, не замечаешь и что становиться очень важным для выживания в условиях Севера.

Для Алексея Михайловича все это было в новинку, чего совершенно нельзя было сказать об академике. Его было трудно узнать, в не погодам прытком и энергичном человеке, что орудовал киркой и молотком, и отдавал приказания своим спутникам.