Леди Сирин Энского уезда

— Она раньше была некрасивой?

— Ну да. Только кажется, этого никто кроме меня не замечал. Гламора барышня на себя переводила — просто тоннами. Ну этого, знаешь, для привлечения самцов.

— И ее, правда, воспитывали феи?

Пак пожал плечами:

— Все может быть. В вашем мире фей много. Мы с Кнутобоем пару месяцев назад пересекались — по общему делу. Джоконда как раз тогда в его команде и появилась. Честно говоря, я когда тебя нашел, на схожесть запахов внимания не обратил, но она есть, точно тебе говорю.

— Понятно...

Мы опять замолчали. Я думала о том, что, кажется, пришло время возвращаться. Эмбер с компанией переключится на другую сирену, и я смогу продолжить нормальную спокойное существование в своем любимом Энске. Зачем я вообще сюда заявилась? Ларсу помочь в его загадочных планах? Нет, Дарья Ивановна, себя хоть не обманывайте. Вам хотелось жизнь свою жалкую изменить — кардинально и бесповоротно, с видениями своими страшными разобраться, себя найти. А теперь что? Вот так вот — прямо с порога повернете, даже не узнав, что там впереди?

— Может, тут посидим у стеночки, пока нас на аудиенцию не позовут? — шепотом внес предложение Пак.

— Пока где-то там без нашего участия решают нашу судьбу? Нет уж!

Пикси серьезно смотрел на меня, склонив к плечу вихрастую голову:

— Смотрю, у тебя авантюрная жилка прорезалась. Когда я с тобой только познакомился, был уверен, что эта-то тихоня ни за что сама сюда перенестись не согласится. Я, знаешь, как зельем подчинения запасся? Под завязку просто.

— Мне и не хотелось сюда переноситься. В ночном клубе испугалась просто до колик. Ларс зубастый, порошки невидимости... Да если бы паладины Лета на меня не вышли, я бы до сих пор дома сидела, забаррикадировавшись как при атаке зомби.

— Ты тоже этот фильм смотрела?

— Конечно!

Последующие несколько минут мы увлеченно обсуждали с Паком перипетии киносюжета. Зеленый тоже уважал постапокалиптику и щедро делился со мной своим видением ситуации.

— Все просто — подрезать сухожилия, чтоб обездвижить, и одним ударом снести голову...

— Нет, — возражала я. — Главное, разрушить нервные центры и не дать себя укусить.

Я толкнула какую-то дверь, и мы вышли в другой коридор — ледяной и охраняемый демонической стражей.

— Они и так не особо скоростные...

Знакомый охранник едва заметно мне улыбнулся, я кивнула в ответ.

— Пак, мы вообще в правильную сторону идем?

Размякший было нюхач встрепенулся:

— А куда мы направляемся?

— Разумеется, к работодателю, убеждать его в нашей незаменимости. Вакансия еще открыта и мы ее получим! Ты что, хочешь проиграть какой-то подозрительно итальянке только потому, что она успела поговорить с Господином Зимы первой?

Пикси прислушался к себе:

— Нет.

— Тогда, вперед! Дорогу показывай.

— Слушаюсь, госпожа! — Воодушевленный малыш вспорхнул с моего плеча и полетел вперед. — За мной!

Вот что значит, правильная мотивация персонала. В этот момент я собой гордилась.

У двустворчатых, украшенных богатой серебристой ковкой дверей вышла заминка. Наше победоносное шествие было остановлено наконечниками алебард.

— Кто? — низкими голосами вопросили нас великаны, охранявшие вход.

— Леди Сирин к Господину Зимы, — дрожащим голоском объяснил Пак и спрятался за мою спину.

У меня шумело в голове от ужаса. Никой знакомой фобии для данной ситуации я вспомнить не смогла и лихорадочно придумывала, как можно классифицировать боязнь снежных исполинов, равнодушно разглядывающих меня, жалкую и маленькую, с высоты своего роста.

— Питомец останется здесь, — наконец решил правый. — С животными нельзя.

Я не успела обидеться на "животное", потому что левый поднял алебарду и дружелюбно сообщил:

— Леди Сирин может пройти.

Я повернула голову к плечу. Пикси дрожал от гнева:

— Иди. Я сам тут разберусь.

— Но...

— Не медли!

Створки подались с мелодичным хрустальным звоном, как будто открылась старинная шкатулка с драгоценностями.

— Кстати, в некоторых культурах, слово "животное" является страшным ругательством, — задумчиво сообщила я в пространство и осторожно ступила на порог.

Едва слышное фырканье подсказало мне, что кому надо мою тираду услышал и принял к сведению. И информация моя этому "кому надо" лишней не показалась.

К комнате, в которую я уверенно вошла, более всего просилось прилагательное "игровая". У стен большого, квадратов пятнадцать-двадцать, зала теснились рыцарские доспехи, ростовые куклы на каркасах, карусельные деревянные лошадки с облупившейся краской. Я обвела испуганным взглядом эту мечту избалованного ребенка. В двух шагах от меня мраморная гладь пола заканчивалась, центр помещения устилал снежно белый ворсистый ковер. На нем, опершись локтем о подушку, сидел черноволосый бледный мальчишка, лет десяти на вид. Перед пацаном стояла доска, похожая на шахматную, с крошечными фигурками. И все его внимание было обращено туда. "У Господина Зимы есть ребенок? — подумалось мне. — Бедняжка!" Для такого великого папаши, пацан был одет слишком невзрачно. Как малолетний беспризорник, честное слово. Грубой вязки свитер с высокой горловиной протерт на локтях, фланелевые брюки коротковаты, а обуви у этого фейского гавроша вообще не было. Шерстяные носки с широким паголенком пытались ее заменить без особого успеха.

Я уже открыла рот для вопроса о местопребывании нерадивого родителя, когда фигурки на доске пришли в движение сами по себе.

— Ах ты...! — звонко вскрикнул мальчишка. — Твою... через... на...!

Я покраснела. Да, арго мы изучали профессионально, да меня очень трудно смутить бранью. Но если бы какой-нибудь из Жанкиных третьеклассников загнул в моем присутствии нечто подобное...

— У меня пикси за дверью ждет, — строго проговорила я. — Не боишься, что я его твои словестные конструкции послушать вызову?

Юный сквернослов поднял на меня взгляд. Юный? А как же! Мне давно пора было привыкнуть, что в этом волшебном мире все не такое, каким кажется на первый взгляд. В светло-серых глазах существа, что сидело передо мной, зачем-то натянув личину безобидного ребенка, я прочла и его бесконечную жизнь и свою скорую и нелепую смерть.

— Вот потому я маленький народец к себе и не подпускаю, — ломкий мальчишеский голос нисколько не соответствовал равнодушному туманному выражению глаз. — С годами, знаешь ли, мы все склонны прощать себе плохие привычки.

Я сглотнула и низко поклонилась:

— Извините, сир. Меня никто не предупредил, как выглядит Господин Зимы.

Он шкодливо улыбнулся, хотя взгляд его так и остался ледяным:

— А никто и не сможет. Мне давно надоели досужие сплетни, и я наложил на всех подданных магические ограничения.

Я подумала, что мой энский начальник Олег Николаевич, дорого дал бы за подобную возможность, чтоб подчиненные в курилке его светлое имя не трепали. Особенно на следующий день после корпоратива, или когда начальственная супруга со своего благоверного стружку профилактически снимает при всем честном народе, или...

— Ну, конечно еще казнить пару тройку самых рьяных пришлось. Для надежности... — продолжал меж тем повелитель, поднимаясь с ковра. — Ты вообще кто? Борец за чистоту языка? Для пикси крупновата...

Мне очень хотелось все объяснить, но у меня отнялся голос. Дружелюбный хозяин темных фейри макушкой едва доставал мне до ключицы, но от этого почему-то спокойнее не становилось.

— Я понял! — звонко хлопнул он себя по лбу. — Ты вторая сирена. Ну ка, скажи что-нибудь!

— Восхищена вашей проницательностью, — подхалимски проскрипела я, связки не слушались, будто в горло насыпали песка.

— Точно! — повелитель склонил голову к плечу. — Сто лет уже таких голосов не слышал. Или двести? Представляешь? То ни одной вас не осталось, то сразу две.

Речь свою Господин Зимы так густо пересыпал матом (и я имею в виду вовсе не шахматный термин), что я уже почти перестала его замечать. Мое милосердное подсознание просто "запикивало" обсценную лексику, как при озвучке отвязной молодежной комедии.

— Слушай! — повелитель опять хлопнул себя по лбу, заставив меня вздрогнуть. — Ты, наверное, за охотника своего пришла просить? Вечно у вас, девчонок, к своим похитителям нежные чувства. Так ты не проси, не надо. Я сам с ним потом поговорю, когда дело выгорит.

Меня так настойчиво теснили к выходу, не давая вставить ни слова, что я начала догадываться — общаться со мной не хотят. Хозяин темных фейри вел себя как менеджер по кадрам, уже нашедший идеального претендента на тепленькое местечко. Я слегка наклонилась вперед, перенеся центр тяжести, и уперлась в ковер изо всех сил. Господин Зимы, конечно, самый здесь главный и все такое, но тело то у него мальчишеское и вес, наверняка, соответствующий. Посмотрим, сможет ли он, не прибегая к колдовству, сдвинуть с места горящую трудовым энтузиазмом сирену. Черт! А почему я молчу как засватанная, вместо того, чтоб колдовать самой? В любви и на войне все средства хороши. А у нас сейчас война, ну и немножечко любовь. Так что действуй Кузнецова, пока он великанов из прихожей не позвал, чтоб тебя с почестями выставили. Разговор! Надо начать разговор! Каким образом? Ни один начальник не потерпит, если я его перебивать начну. А мне нужно исподволь, ласково его уговаривать. Как я это умею. Черт! Как? Почему-то вспомнилась старая комедия про очаровательного проходимца и забавная фразочка из нее — "Барышня уже легли и просять!" Я невпопад фыркнула, пропустила толчок и растянулась на полу с изяществом той самой барыньки. Оставалось только просить.

— Ну, пожалуйста! — молитвенно протянула я руки к запнувшемуся на полуслове повелителю. — Мне очень нужно стать настоящей сиреной. Пожалуйста...

Он внимательно смотрел на меня сверху вниз, склонив голову к плечу. Мне стало стыдно. Я засмущалась, стала суетливо подниматься, отряхивать колени. В этот момент мне хотелось побыстрее провалиться сквозь землю, чтоб только не видеть этого брезгливого выражения на мальчишеском лице.

— Я очень стар, девушка, — наконец проговорил Господин Зимы, от его ставшего вдруг низким и торжественным голоса у меня мурашки по спине побежали. — Я помню сирен. Когда я родился, ваше племя было многочисленно. Вы заселили всю прибрежную территорию, ваши кланы торговали с жителями суши, ваши девы-предсказательницы были, казалось везде — на каждом перекрестке, у каждого самого маленького водоема. Я любил наблюдать за вами, изучать вас, потому что сирены были красивы, а я очень ценю красоту. И знаешь, что я понял очень быстро, несмотря на небольшой житейский опыт?

Я пожала плечами, но от ответа воздержалась.

— Вы непроходимо, просто фантастически глупы!

Я сжала зубы и поняла, что работать на сквернослова и расиста в одном флаконе, мне расхотелось.

— Ты думала, что сможешь зачаровать альва?!

"Конечно думала. И могла, чтоб ты себе знал, осел старый. Или Эмбер, наследный принц Дома Лета, недостаточно аристократичен для тебя? И уболтала я его в два счета и жезл боевой увела безо всяких проблем. И если бы я не растрачивала свою магию по пустякам, в противоборстве со стервозной Джокондой, ты бы тоже сейчас не устоял, пенек молодящийся!"

Разумеется, ничего из своих крамольных мыслей я не озвучила, жить, знаете ли, всем хочется, даже отставным сиренам. А я слишком хорошо помнила о казненных в назидание подданных, чтоб трезво оценивать свои шансы. Поэтому вела себя как обычно в кабинете начальства, пережидая очередной разнос. Молчала, ковыряла пол носком ботика и сопела как д'Арт Вейдер.

— ...! — поставил смачную точку в монологе Господин Зимы. — Уходи. Если бы ты могла думать, я предложил бы тебе поразмыслить о своем поведении. Но ты просто уходи. Сейчас.

Его голос опять стал мальчишеским. Я еще ниже опустила голову и поплелась к двери. Жизнь была кончена. Мне хотелось оказаться в своей комнате, чтоб упасть на постель, зарыться лицом в подушку и всласть нареветься.

— Что у тебя на голове? — догнал меня неожиданный вопрос.

— Венец, — не оборачиваясь, шмыгнула я носом. — Он сам меня выбрал.

Неужели, еще не все потеряно? Я замедлила шаг, до двери оставалось всего ничего, а сакраментального — "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!" я так и не услышала.

— И где он хранился? — наконец спросил Господин Зимы.

Я обернулась, скрывая радость:

— Во владениях серединных пикси.

Мальчишка уже сидел на ковре, задумчиво поглаживая пальцами шахматные фигуры.

— Это ненамного меняет дело, — бубнил он себе под нос, как будто просто размышляя вслух. — В конце концов, артефакт можно подарить или снять с мертвого тела.

Я попятилась к двери.

— Прекрати дрожать! — скомандовал повелитель, заметив мой маневр. — Про убийство я пошутил, так это не работает!

Я ему не поверила и продолжала пятиться.

— Ладно, иди, — отпустили меня мановением руки. — Я потом решу, как мне поступить с тобой.

Разрешение подоспело как раз вовремя, спиной я ощущала поверхность двери. Низко поклонившись, отчего створки опять замузицировали, я выползла в приемную.

— Ну как? — оживленно подлетел ко мне Пак. — Все хорошо?

— Все плохо. Полный провал миссии.

Какая-то чешуя посыпалась на меня сверху, я тряхнула волосами и задрала голову. Великаны-охранники держались из последних сил, их выпученные глаза и перекошенные лица были тому подтверждением. Я изобразила немой вопрос, "питомец" кивнул и хихикнул. Не знаю, каким образом работает магия пикси, но я готова была поставить свой волшебный венец на то, что у обоих стражников сейчас рты полны какого-то невообразимого мусора и только воинская дисциплина удерживает их от безостановочного сплевывания.

— Что? Что он тебе сказал? А ты ему? Давай, рассказывай, а тоя сейчас от любопытства лопну! — монотонно подзуживал над ухом Пак. — Провал-то почему?

— Ты уверен, что хочешь услышать мой отчет именно здесь? — обвела я многозначительным взглядом помещение.

Великанам, конечно, было не до наших с Паком переговорчиков, но все равно лишние уши нервировали.

— А где?

Из всех пришедших в голову рифм я выбрала самую приличную:

— В Караганде!

Задумчивый Пак сделал круг вокруг моей макушки и осторожно переспросил:

— Это место такое?

— Ага, где можно посидеть в тишине и спокойствии и подумать.

— Понятненько! — Нюхач сделал стойку, взмахнул крылышками и уверенно скомандовал. — Тогда нам сюда.

Я не двигалась.

— Просто сделай шаг.

— Только после тебя! — мелкие пакости моего подчиненного (я даже про себя не могла произнести — "раба") научили меня осторожности.

Зеленый послушался, заложил крутой вираж, с разлета пробуравил стену и исчез за ней. Я, повторив фокус, оказалась в небольшой квадратной комнате, стены и потолок которой своей снежной белизной навевали медицинские ассоциации. Я опустилась в кресло у потухшего камина и вздохнула. Мне было стыдновато. Не стыдно в глобальном смысле этого слова, а именно стыдновато. Как будто разошелся шов на юбке, а до конца рабочего дня еще жить и жить и проводишь ты этот проклятый день не поднимаясь из-за стола, чтоб сотрудники твоего позора не заметили. Они и не замечают, но ты-то знаешь, что там — под полированной глянцевой столешницей скрывается. Вот так и сейчас. Я просто провалила собеседование и то, что никто из моих знакомых при моем позоре не присутствовал, меня не утешало. Я ринулась в атаку без достаточной подготовки. А надо было постараться, информации подсобрать.