Мы все гурьбой пошли к уже накрытому столу. Решили шикануть. Свежие огурцы и помидоры, захваченные нами еще оттуда из другой жизни, булки, испеченные бабусей, уже на яхте, окорок и буженина, которые нужно было съедать. Каша рисовая, сваренная на последнем молоке, для детей, запеченная в фольге рыба, пойманная вчера Ваней. И еще яблоки и апельсины, то же из прошлой жизни. Запивали вкусным чаем с разными травками. Бабуся после того как съели яблоки и апельсины, собрала все косточки.

Убрав стол и остатки пиршества, постояли, попрощались с капищем.

Решили идти на юго-запад. А там как карта ляжет.

Заработал двигатель. Я стоял у штурвала. Рядом находились бабуся, Маша, державшая за руку Свету и Ваня. Песы устроились на носу. Недалеко от них разлегся Бегемот. Кром летал, нарезая круги над нами. Похоже, даже пернатый не собирается от нас сваливать. Двигатель решил использовать не долго, потом пойдем на парусах. Соляру стоило поберечь.

Вячеслав, отвязав швартовый, забежал по трапу на яхту, втянул трап и сложил его. Выбрав якорь, я отжал рукоять газа, выкручивая штурвал вправо. Когда отошли метров на сто южнее капища, на берег вышло трое волков. Смотрели нам вслед долго. Теперь, они могли не беспокоится.

Впереди нас ждало неизвестное. Дед писал, что это удивительный мир, ну что же, посмотрим.

Мы пошли к линии своего горизонта.

___________________________

... Боль. Каждая клетка тела вопила о ней. Ее как будто перемололи в чудовищных жерновах, а потом бросили на раскаленный лист металла. Во рту был солоновато-металлический вкус. Кровь. Нужно выплюнуть, что бы вздохнуть. Попыталась выплюнуть. Получился только хрип. Но все же, что-то выплюнула, так как вздохнуть живительного воздуха получилось, пусть совсем и немного. Тебе нужно повернуться на бок, иначе захлебнешься, подумала она о себе, будто глядела со стороны. И тут же поняла, что еще живая, раз чувствует боль, думает, значит живая. Несмотря на муку, мамочка как же больно, захотелось рассмеяться. Усилием воли подавила желание, иначе бы точно захлебнулась. Постаралась открыть глаза. Свет, размытый, кровавый, но все же свет. Вот только свет видела одним глазом — правым. Левый не открывался, может его вообще уже нет? Попробовала пошевелить пальцами правой руки. Получилось. И тут же почувствовала в ладони что-то лежит. Что это? Сжала ладонь. Это было что-то привычное, знакомое. Попыталась повернуть голову, увидеть руку, боль усилилась, казалось бы — куда еще? Застонала, вернее захрипела. Ладно, попробовала пошевелить пальцами левой руки, получилось. Теперь ноги. Левая послушалась, она согнула ее в колене. Правая, почти не чувствует, попыталась согнуть. Резкая боль. Сломана? Ну тогда точно конец. Не долго, осталось корчиться.

Упираясь левой ногой и рукой, хрипя и подвывая, почти теряя сознание, собрав остатки сил, рывком сумела перевернуться на бок. Давай, не думай терять сознание, грозила она сама себе. Наклонившись, уперлась левой рукой в землю. Потянула к себе правую руку. Звякнул металл. Наконец пришло осознание того, что у нее зажато в кулаке — клинок. Клинок. Как она его не выпустила? Подтянула, сгибая в колене левую ногу, уперлась обеими руками в землю, приподнялась, голова свесилась. Втянув в себя воздух, попыталась выхаркнуть кровавый комок слизи. И ее вырвало. Она не видела, чем ее рвало, единственный глаз скрывала кровавая пелена. Хотя чем еще ее могло стошнить — кровавый сгусток, слюни, сопли и желчь. Зато дышать стало легче.

Где я?

Нужно избавиться от этой пелены, пусть одним глазом, но понять — где я?

Она уже не обращала внимания на боль, наверное перешла порог чувствительности, мозг уже отказывался на нее реагировать?

Нужно сесть, да нужно, но усидеть не смогу, нужна опора. Поползла, опираясь на руки и левую ногу. Рукоять оружия так и не выпустила, хотя было неудобно. Но ладонь отказывалась разжиматься. Наконец клинок уперся в преграду, когда очередной раз, опираясь на левую руку, выбросила вперед правую, что бы подтянуть тело дальше. Подползла. Точно, скала. Подтянув тело, перевернулась и села, опираясь спиной на каменную стену. Потом стала тереть правый глаз левой рукой. Постепенно зрение стало проясняться. Когда смогла понять, где она, засмеялась, вернее попыталась засмеяться, так как вместо смеха раздался какое-то сипение, перешедшее в кашель. Она находилась на небольшом уступе. Причем слева был край уступа, пропасть. Если бы, когда ползла, отыскивая опору, взяла левее, то неизбежно сорвалась бы. Над уступом, росло какое-то чахлое деревце, зацепившись корнями за трещины в скале. На самом выступе также рос какой-то куст. Отползла от края пропасти. Опять сидя, уперлась спиной в стену. Разбирал смех. Вот только со стороны она не была похожа на смеющуюся — хрип, сипение и другие звуки, больше похожие на судорожное воронье карканье.

Скажи, сколько раз ты должна была сдохнуть? Не помнишь уже? Сколько раз тебя пытались убить? Тоже не помнишь? Тебя топили, но ты не тонула, успевала вывернуться, извергая из себя воду с тиной и какими-то насекомыми. Тебя травили как крысу, но ты успевала сблевать все, а потом подвывала и поскуливала как сучка, валялась, скрючившись на земле или холодных камнях. И чем тебя только не резали и рубили? Резали ножами, кололи копьями, рубили мечами, саблями, топорами, но даже твое смазливое личико попортить сильно не смогли. Шрамы на теле? Но ты была счастлива, так как ОН, гладил потом и целовал, каждый твой шрам. И если бы он умел плакать, наверное, заплакал бы над каждым из них. Ты сама готова была порезать себя, что бы шрамов было больше, только лишь, что бы дольше чувствовать его касания и поцелуи. И тебе каждый раз везло. Ты каждый раз пробегала по краю, по лезвию. Вот скажи, ну почему упав в пропасть, ты умудрилась грохнуться на единственный скальный выступ и при этом не сломать себе шею? А упав и все же очнувшись, пока ползла ослепшая, не взяла чуть левее?

А может все, конец? Что у тебя с глазом? Не видишь? Что с ногой? И как ты выбираться отсюда будешь, по отвесной скале? А ведь ты еще не знаешь сколько ты пролетела, упав с горной тропы. Сможешь забраться назад? Может, пришло время подвести итог? Скажи, стоило оно того? Стоило??? Если тебе сейчас дать возможность начать все сначала? Ааа, ты бы повторила все вновь, так же. Ты не о чем не жалеешь... Жалеешь все же? О чем? О детях? Конечно, об этом стоит пожалеть. Где твой первенец? Ты помнишь его?

Помнишь... Это твое первое дитя, рожденное от любимого. Ты помнишь, как ОН гладил твой живот, клал на него свою ладонь теплую, грубую и в тоже время ласковую. Как он разговаривал с ним, еще с не рожденным. И ты осознавала, что, они оба понимают друг друга. И для тебя это было самым большим счастьем. И что стало с твоим первенцем? Ты сама отдала его в руки этому бешеному, неистовому варягу. Побратиму твоего мужа. Полу-скандинаву, полу-славянину. Его, свою плоть и кровь, выстраданное дитя. Отдала тогда, когда твой малыш, только -только, еще не уверенно, встал на свои ножки. Когда он должен был сделать свой первый самостоятельный шаг. Ты видела этот шаг? Нет?

Да, вы вытащили этого варяга из рабской колодки, когда он готов был, бросится на своих мучителей, что бы умереть. Он поклялся тогда, быть с вами до конца, до последнего вздоха. И он был с вами до конца. Никогда не предав. Твой муж был для него всем. Ты, была для него больше, чем всем. Ты знала, что варяг любил тебя, любил больше жизни, но никогда твоему мужу не показал это, ни словом, ни жестом, ни взглядом? Ты знала это. Как тебя тогда звали? Помнишь? Ефанда? Или Едвинда? Но только этот бешеный варяг знал твое настоящее имя, имя, данное тебе при рождении. Только он. И кончено твой муж. Поэтому этот варяг, носивший одно из распространенных скандинавских имен, вдруг сменил его и принял имя созвучное с твоим, почти с твоим, только мужское — Хельг. А потом переиначил его на славянский лад. Да он позаботился о твоем малыше, вырастил его как собственного сына. Взял на меч большой город, не для себя, для твоего сына, где посадил его КНЯЗЕМ. И свою родную дочь, когда она родилась, назвал твоим именем, а потом выдал замуж за твоего сына. Он выполнил свой долг перед твоим мужем, своим побратимом. Но самое главное, он выполнил свой долг перед тобой! Его еще потом назвали Вещим.

А ты помнишь своего второго сына? Да, ты звала его Вячеслав, Славушка твой. Вот только потом имя его стало другим — Тиглапаласар Третий. Сломать язык можно. Ты плевалась и плакала, но твой ненаглядный сказал, что так нужно. Делай, что должен и будь, что будет. Это был девиз вашей семьи, вернее семьи, частью которой ты стала. И опять, ты отдала своего ребенка в руки побратимов твоего мужа. Хороших побратимов. Твой ненаглядный, всегда умел подбирать людей. Он как будто чувствовал, что ты опять понесешь, и начинал формировать костяк тех, кто позаботится о его потомстве.

Неплохо вы тогда повеселились, да? Почему твой муж выбрал именно этот народ? Совсем никчемный. Народ торгашей, лавочников и менял. Тысячу лет, проживший в заштатном и пыльном городишке, который они гордо именовали именем своего божка Ашшуром. Тысячу лет они жили, кланяясь то одним народам и завоевателям, то другим, исправно выплачивая им дань. Только иногда осмеливались вылезти из своего угла, что бы пограбить ослабленного соседа и тут же убегали назад, схватив первое, что попадалось им под руку. Так было, пока не пришли вы. Ты и твой ненаглядный во главе собранной и выпестованной им самим настоящей банды. Пришли и дали им пинок под зад, так, что ошметки полетели в разные стороны. Вы даже их древнюю царскую семью вырезали под корень. Пусть они не были настоящими в этом смысле царями, царями-самодержцами, но все же... Хотя одного ребенка вы оставили, ты оставила — девочку, которой от роду было не более шести месяцев. Она потом стала женой твоего сына. Тебя даже не смущало то, что когда ты рубила мужчин, женщин их взрослых и не очень детей, ворвавшись во дворец, что за твоей спиной в специальном рюкзаке находился твой маленький сын. Почему ты так сделала? Потому, что твой любимый сказал — так нужно, иначе они никогда не проснуться. И они проснулись, еще как проснулись. Твой возлюбленный вбивал в головы своих побратимов знания, которые те, должны были передать вашему сыну по мере его взросления, оставил им глиняные таблички с письменными указаниями. И опять вы ушли. И опять ты оставила свою кровинку на, пусть побратимов, но чужих по крови людей. И ты не видела как он рос и мужал. Да, побратимы мужа не подвели вас. Хороший сынок у тебя вырос. Это он создал первую в мире профессиональную армию. Четко разделенную на рода войск. Тактику, с помощью которой, тяжелая пехота могла успешно взаимодействовать с легкой, с кавалерией, с саперами и инженерными частями, которые он так же создал в первые. Ввел единообразие в вооружениях. Теперь все воины вооружались одинаковым, исходя из принадлежности к роду войск оружием, причем за счет казны. Полностью перестроил государственный аппарат, создав великолепно, словно часы работающий механизм. То есть то, что не создавал ни кто до него, даже кичившиеся своей цивилизованностью и древностью египтяне. И соседи содрогнулись. Так, как на их глазах рождалась первая в истории человечества империя. Даже потом, когда империи уже не было, ее наследие, переняли многие народы — мидяне, потом персы, македонцы, даже римляне и их наследники византийцы. Не говоря об армиях твоего времени, времени, в котором ты родилась. И скажи, а что ты теперь тут делаешь? Тебе не понравилось, что империя, созданная твоим сыном, твоими внуками и правнуками должна погибнуть? Ты решила переиграть? Но твой муж предупреждал тебя, что шансов мало, почти нет, но ты же упрямая. Тебя не переспоришь. Ты даже склонила его к этой авантюре. И что в итоге? Придя сюда, спустя более ста лет, после того как вы покинули эту эпоху, ты взбесилась, когда поняла, что в последнем царе Ассирии Ассурцирискулле или как его звали соседи Саракусе, нет и капли вашей с мужем крови. Конечно, эта вавийлонская шлюха, родила это ничтожество от какого-то конюха, а не от своего господина и с помощью прохиндея Рабала, сына менялы, смогла возвести его на трон. Что могут, взобравшись на вершину власти необузданная в разврате шлюха, сын шлюхи и конюха, такой же распутник как его мать и сын менялы. И мать и сын ударились в чудовищную роскошь, вавийлонянка завела себе гарем из рабов-мужчин, которые удовлетворяли самые извращенные ее желания. От нее не отставал и ее выродок. А все государственные дела были отданы на откуп торгашу и ростовщику. Это он услал самую боеспособную часть армии в Аравию, гонятся там за нищими погонщиками верблюдов, так как боялся ветеранов. Нужно было вам перерезать всю эту поганую троицу. Но вы не успели, вас переиграли. Шлюха и ее сынок, не отличались большим умом, но обладали звериным инстинктом самосохранения. Тоже самое, относилось и к Рабалу, хотя нет, этот как раз был намного хитрее и умнее своих подельников. В итоге, все ваши люди погибли, прикрывая вас и давая вам шанс уйти. Вы почти ушли, вот именно, что почти. Они достали вас на перевале, вам удалось прорваться на узкую горную тропу, с одной стороны пропасть, с другой отвесная каменная стена. Ты поняла, что вам всем не уйти. Тогда ты отдала сына, уже третьего своего сына, который должен был стать новым царем Ассирии, своему любимому, сказала, что бы он уходил, так как только он мог открыть дверь в иную эпоху. И он ушел, спасая не свою, но жизнь вашего дитя. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Это могли бы повторить другие, например ваши потомки, но не вы.

Ты встала на самом узком участке тропинки, и они вынуждены были идти к тебе по одному, ночью, при свете факелов. Сколько их там сорвалось в бездонную пропасть? Тебе смешно. А скольких ты убила и сама сбросила? Опять смешно? Да, ты внушала им ужас, один из подручных Рабала, прячась за спины воинов кричал — убейте ведьму! Они боялись тебя и ненавидели. Но как бы ты ни была хороша, ни виртуозна, но все же ты была не железная. Их было больше, они стали теснить тебя. И ты совершила ошибку, или это была не ошибка? Насадив очередного противника на клинок, ты слишком близко придвинулась к нему и он, умирая, сумел ударить тебя в лицо головой, облаченной в шлем. И ты сорвалась. Как ты сумела не выпустить клинок из руки и как он вышел из тела, не потянув за собой жертву? Если бы вы упали вместе, он своей тушей точно раздавил бы тебя.

Скажи, а почему ты не сообщила своему ненаглядному, что опять с брюхом? А, ты сама только недавно поняла это. И не жалеешь, что не сказала ЕМУ о загоревшейся под твоим сердцем искорке новой жизни. Ну да, он бы точно тогда не ушел, в итоге погубив не только себя, но и сына. Вот смотри, какая ирония или какие замысловатые петли выкидывает время. Ты помнишь всех рожденный тобой детей. Твое тело помнит, но если смотреть отсюда, твой первенец еще не родился! До его рождения больше тысячи лет! А твой второй сын уже давно умер, в преклонном возрасте. А до рождения твоего последнего дитя, которое унес твой мужчина вообще не известно, сколько еще тысяч лет, хотя ты помнишь его запах и в твоих ушах до сих пор стоит его плач.