Вечный Странник

— Не, о том, что паспорт, значить, утерян, — поспешно сказал Сидор.— Потерял я его по...

Он хотел сказать, что потерял паспорт по пьянке, но вовремя прикусил язык.

Дама не дослушала.

— А у тебя? — повернулась она к Тильвусу.

Он развел руками.

— Ничего нет, что ли? — так же отрывисто поинтересовалась дама. — Без документов не берем.

Тильвус не сильно огорчился, услышав такие слова.

— Ну, вот этого можно взять, — дама ткнула пальцем в Сидора. Тот смутился и порозовел.

— А этого — нет! Без документов он.

Великий маг пожал плечами.

— Ну, что с того! — расстроилась Аня. — Мы его давно знаем, он часто сюда заходит!

Тильвус неловко переступил с ноги на ногу

— Справку вы ему в отделе за пять минут оформите!— Аня ободряюще улыбнулась магу. — Вот и буду документы. Ты ж говоришь, народу в приюте маловато.

— Ну да, — дама снова задумалась, покрутила на пальце перстень с большим красным камнем. — Лично же звонила в каждый райотдел, напоминала! Да народ весь в отпусках! Вот так и получилось.

Она поглядела на Тильвуса.

— Ладно, — кисло сказала дама. — Возьму. Под твою, Аня, ответственность. Чтоб он там не украл ничего, не пил и драк не затевал. Ну, да там милицейский пост круглосуточный... Запиши им адрес, пусть едут.

Аня с упреком поглядела на даму.

— На чем едут? До приюта они как добираться должны? У них же денег нет, наверное.

Сидор открыл было рот, но Тильвус незаметно пихнул приятеля в бок.

— Денег, это самое, нет, — покорно подтвердил Сидор.— Совсем, значить, нету.

Дама закатила глаза.

— Спускайтесь вниз. Машина там стоит, матрасы повезет сейчас в приют, как только решу, кого с водителем послать. Пусть шофер вас в кузов посадит, скажите, я велела.

Тильвус и Сидор спустились вниз, отыскали микроавтобус, под завязку загруженный матрацами и присели в тени чахлого клена, ожидая дальнейших распоряжений дамы.

Дама не торопилась. Сидор подождал-подождал, растянулся на траве газона и захрапел. Тильвус разглядывал людей, входивших и выходивших их здания, считал голубей на крыше, потом тоже улегся на газон, пригрелся на солнышке и задремал. Ему снился Абха.

В тот день Абха так и не нашел в себе сил выползти из пещеры. Он лежал у входа, разглядывал колючий кустарник, кусочек серого хмурого неба по которому ползли тяжелые, напитанные дождем тучи и понимал, что это — последний день, который он видит в своей жизни. Возможно, следовало попытаться сбежать, но кобольд от страха не мог даже подняться на лапы. Кроме того, он прекрасно знал, что Ресиф быстро отыщет его где угодно. Ярости дракона Абха боялся гораздо больше, чем собственной смерти. Серый день незаметно перешел в дождливые сумерки. Дождь шумел по листве, то стихая, то усиливаясь, наполняя лес запахом мокрой листвы и коры. Абха глянул вглубь пещеры: там слабо мерцало призрачное зеленоватое свечение. От этого почему-то становилось еще тревожней, и предчувствие близкой беды мучило Абху все сильнее. Кобольд сел, прислонился к стене, съежился и смежил веки. Через минуту он открыл глаза, и сердце его чуть не выскочило из груди: у входа в пещеру, неслышно возникнув из дождливых сумерек, появился Ресиф. Он молча кивнул кобольду, приказывая следовать за ним, Абха вскочил, путаясь в собственных лапах, и поспешил следом.

Мастер принес ножны для клинка. Кобольд был немного разочарован, что ложем для такого клинка будут служить ножны из простого дерева, гладко отполированного и украшенного лишь знаком темных драконов.

Ресиф выложил ножны и принялся укладывать в сумку инструменты. Абха, топтался у входа, не смея войти. Внезапно, боковым зрением он уловил движение слева. Кобольд замер, не веря своим глазам, потом медленно повернул голову. Меч дрогнул, развернулся беззвучно, нацелившись блеснувшим острием в спину мастера. Абха не успел даже моргнуть, как клинок взлетел, сверкнул в темноте пещеры как серебряная вспышка, ударил Ресифа в спину с такой силой, что острие пробило кольчугу и вышло наружу из груди почти наполовину.

Абха окаменел. Не сводя глаз с убитого мастера, он отступил назад, потом сделал еще шаг, потом еще и, наконец, оказавшись у входа, бросился бежать со всех ног, как можно дальше от ужасного места. Кобольд боялся оглядываться, ему казалось, что разящий клинок летит вслед за ним, рассекая воздух сверкающей молнией. Неожиданно он споткнулся, запутавшись в мокрой траве, будто что-то толкнуло его сзади, упал, отполз в заросли ежевики, забился под вывороченный корень старого дерева и просидел там всю ночь, трясясь от страха, вслушиваясь в неумолчный шум дождя.

Внезапно шум стал громче, Тильвус выплыл из сна и с трудом разлепил глаза. Гудел автобус, водитель, опустив стекло, выслушивал наставления строгой дамы из отдела соцзащиты. Под деревом заливисто храпел Сидор.

— Эй, Сидор! — Тильвус растолкал приятеля. — Просыпайся, если за автобусом бежать не хочешь! Залазь в машину, поедем сейчас!

Глава — 9.

— Бог! Я знаю, что ты есть, поэтому прятаться бесполезно! — Сати выжидательно уставилась в лазоревое июльское небо. Обычно, обращаясь с Богу, она поднимала глаза к небу, отыскивала облачко, где, вполне возможно, он восседал, наблюдая за тем, что творится на земле, и бормотала: "Господи, сделай так, чтобы рекламный текст для завода металлоконструкций приняли с первого раза! Текст хороший, сам знаешь... Просто этот дурак, коммерческий директор завода, сам не знает, что ему надо!" В последнее время она, пожалуй, чересчур часто обращалась к высшим силам за помощью и исчерпала лимит полностью, но сегодня случай был исключительный.

— Господи, я, конечно, понимаю, что воровать нехорошо, но... ты же слышал про этот меч! Словом... сделай так, чтоб я его украла, и мне ничего бы за это не было! Договорились?

Сати вздохнула, потопталась на крыльце музея, заметила, что из-за угла показался микроавтобус с надписью "Телекомпания "Губернский город" и заторопилась.

Через минуту она уже поднималась по широкой лестнице, устланной красным ковром. На душе, несмотря на обращение к Богу, было как-то неспокойно. Последний генерал-губернатор строго глянул из золоченой рамы, и Сати невольно поежилась: было совершенно ясно, что он прекрасно осведомлен о том, что должно сейчас произойти и действий этих не одобрял.

В просторном светлом зале, где собралось уже полным-полно народу, стоял гул множества голосов. Возле стендов с экспонатами сверкали вспышки: суетливые фоторепортеры торопились запечатлеть каждое мгновение открытия выставки.

Сати бросила вороватый взгляд в сторону служебной двери, потом припомнила, что перед тем, как ограбить музей, не мешало бы решить кое-какие проблемы, вздохнула и направилась к центральной экспозиции. Там вовсю орудовали телевизионщики: осветители устанавливали прожектора, ассистенты тянули через весь зал к розеткам провода, вдумчиво прокладывая их таким образом, чтобы о кабели споткнулось как можно большее количество народу.

Сати огляделась — коллеги с телевидения славились умением устраивать бедлам везде, где появлялись — и ухватила за рукав пробегающего мимо телерепортера.

— О, Сати, привет! — обрадовался тот. — Как жизнь? Хочу вон с той теткой синхрончик записать! — и ткнул неподключенным микрофоном в сторону толстой Ирки, облачившейся по поводу торжественного события в новый наряд: платье цвета хаки, подозрительно напоминающее чехол на танк. — Колоритная особа! На экране хорошо смотреться будет! Не знаешь, как ее зовут?

— Толстая Ирка... то есть, тьфу ты, Ирина Григорьевна, старший научный сотрудник. Да она сама тебе все расскажет... Погоди, Макс, дело у меня к тебе!

— Говори! — размахивая микрофоном, предложил он, не сводя глаз с толстой Ирки.

— Твой сюжет об открытии выставки сегодня вечером пойдет?

— Ну, а когда же? Это ваша еженедельная газетка только через три дня...

— Да погоди ты! Монтировать, стало быть, тоже сегодня будете? Слушай, сбрось нам в редакцию пару снимков об этом событии! У нас сегодня, как назло, Аверченко в краевую думу едет с Ирой. Советника губернатора фотографировать. Что-то там про инвестиции в строительство моста обсуждать будут.

Макс захохотал.

— Бедный советник! Не подозревает он, кто его фотографировать будет! Он же себя на снимке не узнает!

— По подписи узнает, не переживай. Так как?

— Ладно, сделаю!

— Оплата как обычно, — предупредила Сати. — Я постараюсь по высшему тарифу провести, но это — если шеф не заупрямится!

— Договорились! — сказал Макс, не дослушав, и бросился в сторону толстой Ирки.

Художественный музей славился пунктуальностью, Пресс-конференция, назначенная на три часа, началась ровно в три. Из боковой двери показалась высокая дама в длинном платье, в белой воздушной шляпе с большими полями — директор музея. Вспыхнули софиты, зажужжали камеры — конференция началась.

Сати включила диктофон, делая вид, что внимательно слушает выступление и быстрым взглядом окинула собравшихся. Лучшего момента для того, чтобы незаметно ненадолго исчезнуть: внимание коллег было поглощено рассказом директора. Она выключила диктофон, сделала шаг назад, другой, держа собравшихся в поле зрения: каким-то непостижимым образом ей удавалось сейчас видеть их всех вместе и каждого в отдельности. Сати знала совершенно точно, что в эту минуту на нее никто не обращает внимание. Еще секунда и она скользнула в неплотно прикрытую дверь служебного входа.

Внутренне напряжение мгновенно ушло: пора было приступать к ограблению. Помахивая рюкзаком, она быстро шла по переходу, держась поближе к стене, ступая на цыпочках, чтобы не стучать каблуками и настороженно прислушиваясь, не появится ли кто впереди. Возле галереи скульптуры послышались голоса, зазвучали шаги: : впереди кто-то торопливо шел навстречу, оживленно переговариваясь. Сати мгновенно скользнула в сторону, оказалась за спиной уменьшенной копии Давида и присела, укрывшись за постаментом. Голоса приближались. Выглядывая из-за мраморной пятки Давида, Сати ждала. Вскоре из-за поворота показались две сотрудницы музея, спешащие в зал на пресс-конференцию. Она дождалась, пока дамы скроются за поворотом и отправилась дальше. Оказавшись в конце галереи, Саит на всякий случай оглянулась, потянула дверь на себя и оказалась в кабинете генерал-губернатора.

Сердце ее снова заколотилось.

Еще минутой раньше, в конференц-зале, да даже в галерее все было иначе! Если и столкнешься нос к носу с кем-нибудь из знакомых сотрудников, можно вполне правдоподобно объяснить, почему тебя занесло в служебные помещения: разрядились батарейки у диктофона и хотела попросить у ребят новые, внезапно приспичило в туалет, да мало ли еще что! Но сейчас, вот здесь, в пустом кабинете искусствоведов...

Мосты за спиной полыхали и рушились с треском, поднимая к небу снопы искр, отрезая дорогу к отступлению. Вот придет сейчас в голову кому-нибудь из сотрудников — да той же Ирке или Косте — зачем-нибудь вернуться в кабинет...

И что тогда?!

Сати настороженно прислушалась к тишине за дверью: чертовски сложно будет объяснить ребятам, что она тут делает! Нужно было заранее подготовить какое-нибудь убедительное объяснение, просто так, на непредвиденный случай.

А теперь же, времени, чтобы придумать подходящее вранье уже не оставалось: пресс-конференция будет длиться недолго, значит, нужно торопиться!

Она метнулась к окну, схватила пеструю гипсовую кошку и встряхнула. Внутри что-то звякнула. Она перевернула копилку: на подоконник выпал плоский желтый ключ. Сати поставила кошку на место, схватила ключи, бросилась к двери и... остановилась.

Мосты — мостами, но еще не поздно все переиграть. Опустить ключ обратно в копилку. Выйти из кабинета. Пройти по переходу, незаметно вернуться в зал. Поболтать с ребятами из музея, записать на диктофон рассказ Кости о выставке. Поехать в редакцию, написать материал. И забыть о проклятом мече... И пусть оно все как-нибудь само собой...

Сати вздохнула, вставила ключ в скважину, и повернула. Замок громко щелкнул и дверь приоткрылась.

Костин кабинет был знаком до мелочей. На мгновение Сати задержалась на пороге, рассматривая комнату так внимательно, словно видела в первый раз в жизни: высокое белое окно, лепнина на потолке, письменный стол, компьютер, кожаный диван, заваленный книгами, журналами, буклетами по истории холодного оружия. Интересно, что находилось в кабинете при генерал-губернаторе? Будуар супруги? Комната адьютанта? Того самого, что последовал за своим генералом на чужбину и сложил голову в Маньчжурии? Как бы то ни было, дух последнего генерал-губернатора до сих пор витал в старинном особняке. Его присутствие ощущалось повсюду так явственно, что Сати всякий раз неловко было находиться и в комнате искусствоведов и в кабинете Кости: появлялось такое чувство, словно она зашла без приглашения в чужой дом.

— Извините, — пробормотала Сати, обращаясь к духу хозяина. — Я не надолго...

Она шагнула на середину комнаты, огляделась по сторонам.

Меч она увидела сразу, словно Странник сам хотел, чтобы его обнаружили. Он лежал на полу возле дивана, заваленный бумагами. По всему было видно, что поглощенный подготовкой к выставке Костя не успел заняться клинком и оставил это дело на потом. Сати торопливо разгребла ворох бумаг, вытащила меч. Он оказался довольно тяжелым, изъеденным красноватой ржавчиной, пачкающей руки. Она пристально вгляделась: не было ничего волшебного или таинственного в этом ржавом куске железа! Но отступать было поздно: ухватив меч, она воровато оглянулась на дверь, моля Бога, чтобы в кабинет не занесло кого-нибудь из искусствоведов. В коридорах по-прежнему висела тишина, но время летело: пресс-конференция, наверное, уже подходила к концу.

Она попыталась перехватить меч поудобнее, оцарапала руку, клинок с грохотом полетел на пол. Перепуганная Сати бросилась под стол Кости и затаилась там, не дыша. Медленно тянулись секунды. Странник лежал на паркетном полу посреди кабинета, по-прежнему прикидываясь старой ржавой железякой. Выждав немного, Сати на четвереньках осторожно выбралась из укрытия, ежеминутно ожидая, что дверь распахнется и появится кто-нибудь из сотрудников. Она поднялась на ноги, быстро схватила меч, бросилась к двери и внезапно замерла. Взгляд скользнул по заваленному бумагами столу экс бой-френда и Сати враз забыла о Вечном Страннике, и бомжующем маге, которого следовало отыскать как можно скорее, и о Никите, который поджидал ее, сидя в кустах под балконом. На столе, прислоненная к монитору, стояла небольшая фотография в узкой прозрачной рамке. Сати глянула на свое собственное лицо, и в груди появилось неприятное щемящее чувство тоски и горечи. Она помнила этот день: весна только-только начиналась, в городе зацветали сакуры, бело-розовыми облаками накрывая улицы. Помнится, была она совершенно счастлива и не подозревала, что через несколько месяцев придется обворовывать собственного бой-френда, да и сам бой-френд переведен в категорию "экс". Сати вздохнула, с трудом отвела взгляд от фотографии, ухватила меч покрепче и двинулась к двери.