Орбита для Сталинских соколов

О разрушениях в Нью-Йорке писали все газеты, добавляя хаоса в неустойчивую жизнь американцев. В каждом листке от желтых, до самых респектабельных можно найти фотографии и рисунки разрушенного Бруклинского моста и развалины Манхеттена.

— Однако!

— Неужели мы ничего не можем противопоставить этой наглости?

Президент смотрел на мистера Вандербильта с вызовом, словно немалая часть вины за происшедшее лежала на нем.

— У профессора Теслы не получилось...

Президент уже знал о неудаче, но не преминул вставить шпильку миллионеру.

— Разрушать горы вы можете, а принести пользу Родине...

Не обращая внимания на слова и на тон, мистер Вандербильт продолжил.

— Пока наши специалисты пытались поймать их "на мушку", большевики...

— Большевики?

Миллионер не стал спорить. Он-то точно знал, кто стоит за разрушением Нью-Йорка.

— Ну, ладно, русские перепахали окрестности лаборатории. В само здание, слава Богу не попали, а вот по линии электропередач прошлись основательно...

Опережая вопросы, которые вертелись на всех языках, мистер Вандербильт закончил

— Первый раз мы восстановили электроснабжение, но они на каждом витке продолжали обрабатывать район и с третьего раза разрушили лабораторию.

Он отрицательно покачал головой.

— Боюсь, тут ничего не выйдет.

— А Франция? Они не хотят ответить на нанесенное оскорбление?

— Хотят. Но не могут. Им, как и нам, нечем.

— Надо признать, они дают нам повод. Хороший повод, — проворчал глава Военного департамента. Он, единственный их собравшихся имел вид нерастерявшегося человека. Что там говорить — браво выглядел генерал. Когда слова сливались в общий шум, он немножечко напоказ ковырял в ухе мизинцем и ждал.

— В конце концов, мы можем посчитать, что там сидит тот, кто нам выгоден — "красные" или "белые".

— А вам не приходило в голову, что это ловушка? Почему если там инсургенты, они сами не разрушат свой Кремль? Хотя бы для подтверждения своих намерений перед мировым сообществом.

— Это-то как раз объяснимо. Они хотят захватить страну для себя, а не разрушить её.

— К тому же, как мы узнаем, что они там сделали у себя, в России?

— Газеты...

— В СССР нет газет и журналистов. Там только агитационные листки.

— А если это, все же не большевики? Как вы думаете?

— Я думаю, что эту станцию надо сбить к чертовой матери, а потом разобраться и с большевиками! — глядя на президента ответил генерал, но его голос тут же заглушили слова министра иностранных дел.

— А договориться Советами?

— Как? У нас нет на это времени. Тем более, что перед этим их придется признать.

— Это точно ловушка! Посмотрите, мистер Президент, что получается. Если там все же большевики, то это огромная провокация. Едва мы начнем собирать флот, чтоб перевезти войска в Старый Свет, они своими лучам смерти перетопят его на полпути к Европе и мы останемся беззащитными перед...

— ..мексиканцами и канадцами?

Улыбка генерала лучше всяких слов говорила о том, что он думает о вероятности этого.

Президент взмахом руки остановил прения и прямо спросил:

— Генерал! Генерал! Скажите вы... Неужели мы ничем не можем ответить им? Мы — великая страна! Мы богаты и могущественны...

— Но не на столько, чтоб ответить ударом на удар, — возразил министр финансов. Он поторопился.

— Настолько, — отозвался министр войны.

— Что?

— Настолько, — повторил генерал. Он посмотрел на мистера Вандербильта и по-свойски подмигнул ему. — Теперь мы можем себе это позволить. У мистера Годдарда есть огро-о-о-омный сюрприз для большевиков...

Орбита Земли. Трюм космического корабля "Колумб".

Июнь 1930 года.

...Если б у этой штуки нашлись колеса, то можно было бы назвать её мотоциклом, но колес не имелось, не имелось вообще ничего, кроме зауженного в середине ящика с сидением, да штурвала на одном из его концов. Что находится внутри, он тоже не знал, но главное— эта штучка, как им обещали, могла двигаться в пустоте.

Конструкция напоминала цифру восемь, изображенную художником-кубистом и украшенную впереди рогами.

Том опять мысленно посетовал, что нет колес, а то пнул бы разок, и по звуку сразу стало бы ясно добрая перед ним машина или так себе. Он покосился на товарищей. Те смотрелись не лучше.

Нет, растерянности ни у кого на лице не светилось, но какая-то ошеломленность. Никто еще не почувствовал ни того, что произошло, ни того, что еще должно произойти.

Прижавшись друг к другу, люди стояли в тесном отсеке, отведя в сторону пустые головы шлемов. Командир группы астронавтов полковник Воленберг-Пихоцкий поднял руку, привлекая внимание.

— Джентльмены! На все у нас с вами не более тридцати минут.

Он кивнул на стену, за которой остался пилот.

— Мистер Линдберг, чтоб забрать нас, конечно, постарается подойти поближе к их коробке, но не все от него зависит... Америка надеется на наше мужество!

Полковник посмотрел каждому в глаза. Ему не пришлось угадывать, что они чувствуют. Он сам чувствовал то же самое. Все, кто тут стоял, были первыми, и сделать им предстояло сделать то, что до них раньше никто не делал. И что хуже всего, никто не мог сказать, выполнимо ли дело, за которое им пришлось взяться, в принципе. Полковник знал это, но сказал совсем другое.

— То, что нам предстоит не сложнее, чем подойти на лодке к плоту. Садитесь на пустоциклы, рулите, и они везут вас к русским. Закладываем взрывчатку — и обратно. Нас там никто не ждет. Большевики даже не представляют, что такое возможно, так что сложностей быть не должно. Все ясно?

Никто слова не сказал. Только кивнули разом.

— Шлемы закрепить. Проверить пустоциклы...

Он лично проверил герметичность, и каждого хлопнул по шлему и только после этого повернул рукоять запорного механизма шлюза.

— По коням, ковбои!

Они этого не услышали, но полковнику хотелось сказать это, и он сказал.

Крыша над головами начала расходиться. Выходя в пустоту, воздух взвихрил пыль и мелкий мусор непонятно откуда появившийся в отсеке. Из щели над ними полился поток бело-голубого света. Только это была голубизна не неба, а воды. Над головами катил невидимые волны Атлантический океан. Полковник первым оседлал свой ящик и в пустоте, не имевший ни верха, ни низа, взмахнул рукой, задавая направление.

Орбита Земли. Станция "Святая Русь".

Июнь 1930 года.

... Иллюзий на счет того, что большевики смирятся с потерей станции никто не испытывал, поэтому наблюдение "за небом" велось круглосуточно. Большевикам их самонадеянность стоила станции, и никто из героев Белого движения не хотел оказаться на их месте. Так что один из офицеров с двенадцатикратным биноклем постоянно наблюдал за окрестностями "Святой Руси" и вовремя обнаружил незваных гостей.

Князь смотрел на далекие черточки, пока те не обрели объемность. В предощущении надвигающихся событий у наблюдательного колпака собрались почти все, но внутрь стеклянного колпака попасть смогли только трое. Остальные висели ниже и слушали тех, кто видел.

— Большевики?

Князь отвечать не торопился — рассматривал ракеты.

— Не знаю.. Непохожи. Что-то необычное.

Из открытой двери донеслось далекое, но с каждым мгновением приближающееся:

— Господа! Господа! Пропустите!

Владимир Валентинович, растолкав кого можно, последним взлетел под стеклянный купол.

— Где?

Князь махнул рукой. Профессор повернулся. Земля летела где-то над головой, и в голубом свете родной планеты черно-красные ракеты смотрелись чужеродными вкраплениями.

— А-а-а-а-а! Понятно... Это скорее всего американцы.

— Почему они? Почему не англичане?

— Англичан мы еще не трогали...А американцы нам уже поверили... Не поляки же это в конце-то концов?!

Станция догоняла плывущие в пустоте ракеты — те двигались медленнее неё.

— Мы их нагоним минут через сорок.

— Не жду я ничего хорошего от этих ракет, — озабоченно сказал князь. — Как бы они...

Ракета окуталась облаком белого пара, очень быстро растворившегося в пространстве.

— Он что-то выбросили, — озабоченно сказал князь. Он повертел бинокль, раздраженно мыча что-то неразборчивое.— Ящики! Они выбросили ящики!

Профессор вырвал у князя бинокль.

— Ящики?

— Там люди на них... — подтвердил через секунду правоту князя зоркоглазый Еремеенко.

Мичман Загорузкий, которому не досталось ни места, ни оптики, сказал так, что услышали все.

— Не хочу оказаться пессимистом, господа, но очень это похоже на торпедную атаку...

— Там же люди, — возразил профессор.

— Ну и что? — отозвался совершено хладнокровно князь, отбирая у него бинокль. — Если человек предан долгу и присяге... Вы разве не слышали о брандерах?

Мичман из-за спины спросил.

— А что ракеты?

— Продолжают встречное движение...

— В таком случае, если конечно это не дружественный визит, то, скорее всего, это не торпеды, а действительно брандеры...

Никто не сказал ничего и моряк пояснил.

— Они пристыкуются, запалят фитили и вернуться на свои ракеты... "Запалят фитили" — это, сами понимаете аллегория.

Движение ящиков определилось. Вытянувшись цепочкой, они двигались к станции. Князь озабоченно опустил бинокль. Лучше всего для того, чтоб обратить в бегство гостей подошел бы "Архангел Гавриил", но его-то как раз и не было. Корабль отбыл на землю за припасами и новостями. Оставалось надеяться только на себя.

— Профессор, вы можете сбить гостей нашим аппаратом?

Господин Кравченко, не отрывая бинокля от глаз, отозвался.

— Не уверен.

— Давайте-ка, профессор без интеллигентщины. Просто да или нет?

— Так вот сразу — нет. Объясню почему: нет времени на подготовку. Его нужно перенастроить. Сами знаете, что аппарат сориентирован для удара по Лондону. Хотя попробую...

— Попробуйте, профессор. Попробуйте... Пусть Лондон еще немного поживет, не догадываясь о наших планах. Господа офицеры! К шлюзу!

Чтоб не терять воздух при выходе в Пространство станцию оборудовали двумя маленькими шлюзами, в которых мог разместиться человек в скафандре, только сейчас время оказалось дороже воздуха, и десант выбирался наружу через главный шлюз, в какой входили грузовые корабли.

Сейчас он пустовал.

Шумно торопясь, офицеры влезали в скафандры-ящики, доставшиеся им в наследство от строителей-пролетариев.

— Без спешки, господа. Без спешки...— напутствовал князь, сам суетливо разбираясь с перепутавшимися рукавами. — Оружие не забывайте. Стрелять только по моей команде. Точнее только после моего выстрела.

Слава Богу, у них имелось чем встретить незваных гостей!

Похоже, это было больше не на оружие второй четверти двадцатого века, а на кулеврину начала семнадцатого — толстый короткий хобот закрытый тонкой мембраной, а снизу — упор, напоминавший более всего ножку от венского стула. На земле вполне можно было бы обойтись без упора, однако стрелять без него в невесомости решился бы только сумасшедший. Силой отдачи стрелка унесло бы на Луну, если не дальше.

Князь дождался, пока товарищи загерметизируются и открыл шлюз. Станция чихнула, выпустив наружу облако пара пополам с пеплом.

Придерживаясь обшивки, они переползли вперед и неуклюже, но более-менее связанно они выстроились в линию, перекрыв направление подлета американцев, прижавшись спинами к обшивке "Святой Руси". Мир перед ними делился полукругом земного диска на две части. Слева вверху — чернота неба, справа — пестрая Земля. На фоне облачных полей, покрывших Австралию, американские ящики казались неподъемно-тяжелыми.

Князь, хоть и знал, что голос его никуда не уйдет все-таки скомандовал, поднимая руку вверх.

— Внимание!

По спине скользнул торжественный холодок. Не страх, но понимание причастности к Истории. Первая схватка новой эры! Еще нет ни тактики, ни стратегии, только злость, только сила...

Показывая, что делать, Гагарин уперся в станцию, направив загороженное тонкой мембраной жерло в сторону приближающихся...

Да уж не друзей, конечно, врагов.

... Пустота давила на душу так явственно, что Том время от времени поводил плечами. Только легче не становилось. Мироздание окружало его со всех сторон и каждая пара звезд казалась глазами библейского Бога с укоризной и недоумением смотрел на него, на Тома, на то, как он тащился со своим заминированным драндулетом к русской станции.

— Так надо, — сказал он толи себе, то ли Господу. — Что они сделали с Нью-Йорком! Да им за это... А Париж?!!

Бог молчал.

— Если в курятник повадился хорек...

Отец имел ферму и он знал, что говорил. С хорьками не договариваются. Их отваживают или уничтожают.

Станция, изломанное причудливыми тенями сооружение, медленно увеличивалась в размерах.

Теперь она походила на три слепленных друг с другом пенала от сигар "Корона". Определить расстояние до неё в пустоте никто не умел, но ощущение того, до неё осталось 2-3 мили оказалось настолько сильным, что Том поверил себе.

Их несло навстречу друг другу неспешно и плавно, словно и впрямь тут существовало течение.

Главный вопрос, который занимал Тома сейчас больше всего, состоял в том, видят ли их большевики или нет. Если видят, то все может кончился очень и очень плохо, а если нет... Если нет, то у них имелся очень жирный шанс сделать все как нужно и вернуться на Землю героями.

Чтоб подбодрить себя он подумал:

"Какому дураку придет в голову ждать гостей в этом месте?"

Он повторял это как заклинание до тех пор, пока станция не скрыла для глаз три четверти Вселенной.

До неё оставалось метров тридцать, когда ударивший навстречу сноп огня показал, что он ошибся.

... Первую космическую битву начал князь. Вполне представляя, что сейчас будет, он дернул за рычаг снизу. Беззвучно и почти без вспышки кулеврина выбросила вперед веер картечи. Отдача ударила в станцию и вырвала оружие из княжеских рук. Он дернулся, поймать, перехватить, но махнул рукой. Черт с ним! Все равно одноразовое.

В начавшемся сражении каждый оказался сам за себя. Каждый был стратегом и тактиком — никто не руководил боем и не распределял целей. Они сражались, словно первобытные люди. В каком-то смысле они и были первобытными людьми — первыми людьми новой эпохи, нового времени.

Став безоружным, князь, стараясь не упустить ничего, завертел головой.

Первый выстрел никуда не попал. Во всяком случае, никто из врагов не взорвался, не задымил и не вышел из боя. Зато второй снес сразу двух человек!

Безвольно раскинув руки тело первого космического покойника полетело назад к уже видимым невооруженным взглядом ракетам

Второму картечь попала в ящик, и летучий механизм завертелся, выбрасывая быстро рассеивающуюся в пустоту струю газа. Человека с него отшвырнуло в сторону и тот, червяком извиваясь, полетел к "Святой Руси". Князь успел злорадно подумать, что пленных тут не берут, но тут грянул еще выстрел.

Сноп огня ушел вверх, в Землю. В полной тишине одного из офицеров отбросило вниз, а оружие, кувыркаясь, рвануло в сторону. Ни крика, не проклятья. Погибающий товарищ только руками крутил, надеясь найти в окружающей пустоте что-то, что позволило бы опереться о себя. Медленно, словно продавливаясь сквозь воду, он летел к земле, а за его спиной над Тихим океаном раскручивалась чудовищная спираль антициклона, делая картину смерти русского офицера до неприличия похожей на гибель мухи, увлекаемой в слив ванной.