— Я разожгу, — ответила она и указала на самый высокий из окрестных холмиков. Шелк ощущал себя все неуютнее. Похоже, она действительно вознамерилась вызвать зверя-человека.
На вершине она отыскала ровное место и села, скрестив ноги. Он сел рядом, сжал руками ноющие колени. — Почему вы выбрали меня — ну, сопровождать вас?
Она кивнула. — Не могла взять Хо. Он уже сражался с Рилландарасом.
Шелк лишь воздел брови при столь небрежно брошенном откровении. — Реально? Они сражались?
— Да, дважды или трижды. Они с Рилландарасом... да, у них много общего. Не могла я взять и Королла, зверь-человек принял бы его появление как вызов. Так же с Марой и Дымокуром.
Шелк сухо заметил: — Вы решили, что меня он вызовом не сочтет?
— Обиделись?
— Проклятая гордость.
Она снова вгляделась в него. — Не думала, что вас так легко смутить чужими оценками.
Он уверенно улыбнулся: — Нелегко.
— Хорошо. Именно это я и ценю в вас, Шелк. Ваше... независимое мышление. — Она уставилась в землю, Шелк замолчал, узнав подготовку к ритуалу — хотя сам ритуал Тисте Лиосан был для него полнейшей загадкой. Изящные бледные ладони порхали в сложных пассах, дыхание стало резким и размеренным. Наконец она распрямила спину, сильно выдохнув, и опустила руки на колени. — Готово.
— Ничего не вижу.
— Смотрите через садок.
Ночь была холодной, небо не застилали облака. Сурово сияли яркие звезды. Созвездие Моряка высоко взошло на востоке, а Ткач опустился к западу. Он призвал Садок. Увиденное заставило его отпрянуть, словно заглянув в печь. Мощный столп силы кружился пред ним. Маг задрал голову, но не смог различить вершину. — Что это? — крикнул он, хотя явление было совершенно беззвучным.
— Маяк, который мало кто видит.
— Его увидит не он один.
— Пусть идут — зная, что придет и он.
Шелк задрожал, несмотря на самоуверенность волшебницы. — Что теперь?
— Ждем.
Он кивнул, неохотно соглашаясь. Вяленое мясо вызывало отвращение, но Шелк уже начал желать, чтобы его было побольше . А еще лучше — побольше воды. Он не додумался взять с собой ничего.
Вздохнув, Шелк начал: — А нет ли у ... — Шелменат уже держала полукруглый бурдюк из козьей кожи, какие носят сетийцы. Полностью униженный, он схватил бурдюк, откупорил пробку и прильнул к воде. Простая вода, но теплая — висела на ее теле. Возможно, прямо под грудью или на животе. Он впитывал тепло.
Заткнув бурдюк, он вернул ее волшебнице и рассмотрел ее, сидящую совсем рядом. Серебряные волосы свесились на плечи, чуть колеблясь от слабого ночного ветра; ее лицо было вытянутым — слишком длинным для хенганских стандартов красоты. Глаза слишком широко расставлены, губы слишком тонкие. Но теперь он знал секрет. Она из Тисте. Из древней расы с печальной историей, если он правильно помнит сказания.
Маг откашлялся. — Почему Ли Хенг? То есть — как вас занесло сюда? Если позволите...
Она рассеянно кивнула и откинулась назад, упираясь руками в землю. — Очевидный вопрос, Шелк. — Женщина замолчала, собираясь с мыслями. — Я сражалась на войнах, знаете ли.
— Каких войнах?
Она удивленно повернула голову. — Что? Войнах света и тьмы, разумеется.
Дыхание вырвалось, показывая его волнение. "О, конечно..."
Женщина продолжала, кажется, не видя его удивления. — Я была в свите у... одной из офицеров Оссерка. Неофициально их все звали Дочерями Света. Анди так и не привыкли к воинскому ремеслу. В отличие от нас. У нас были традиции старинного легиона. Да, мы, Лиосан, слишком пристрастились к войнам. — Она сжала губы и опустила голову. — Однако я утеряла к ним вкус. Постепенно начала... восхищаться... одним из вождей Анди. И увидела в борьбе... самоуничтожение.
Голова ее поднялась, вероятно, озирая незримую колонну магии Лиосан. — Я сбежала из кровавой бани, — проговорила она почти сонно. — Нашла эти перекрестки. Здесь и сижу на стуле, стараясь установить мир. Стараясь строить, не разрушая. И, — пожала она плечами, — появились вы.
Шелк не понимал, что сказать. Как ответить на такие признания? Он снова кашлянул. — Ну... мы благодарим вас за все сделанное.
Она печально улыбнулась. — Спасибо.
Не совладав со тревогой, он добавил: — А Рилландасас? Вы не страшитесь его?
— Страшусь? О да, весьма сильно. Но знаю, что он мне не повредит.
"А мне", задумался Шелк. Возможно, она сочла личную безопасность распространившейся и на него — остается лишь надеяться, что это не заблуждение. Вспомнив, как она рассказывала о вызовах зверю-человеку, он решил не обнажать оружия, изображая полнейшую беззащитность, что давно стало его специализацией.
Потому она и привела его? Из-за этого необычного таланта? Что ж, скоро будет случай выяснить...
Ночь сгущалась. Они ждали. Наконец он ощутил полнейшее утомление. Глаза слезились, голова постоянно падала. Невзирая на страх и холод, он сдался, повалившись на землю. Положил голову на руку и уснул.
Разбудила его вонь. Навязчивый звериный мускус проник в беспокойные сны, нос сморщился, во рту скопилась слюна. Удушье разбудило мага, он вскочил и скорчил гримасу. — Что тут...
Краткое движение руки Шелменат успокоило его.
Она стояла лицом к западу. Он тоже с трудом встал, чуть не запутавшись в ноющих ногах. Было светло, хотя солнце еще не заползло на край горизонта. Полосы облаков раскрасились розовым и золотым. Ветер пробирался под куртку и рубашку, заставляя дрожать.
Что-то приближалось. Бежало тяжелой рысью, качаясь в стороны, выбрасывая вперед толстые, серые в тусклом свете лапы. Шелк наблюдал, руке не терпелось схватиться за оружие. Зверь застыл, поднимая черный нос и осторожно принюхиваясь.
Зверь-человек осторожен? Вот так откровение. Но Шелк вспомнил рассказы о множестве охот, выходивших против него. Все охоты оканчивались одинаково неудачно.
Удовлетворившись, зверь начал взбираться на холм. Шелк не утерпел, отступив и почти прижавшись к Шелменат. Зверь становился все солиднее, пока пораженный маг не осознал, что даже на четырех лапах он вдвое выше человека, а встав на дыбы, окажется втрое выше. Спутанная тускло-желтая шерсть приобретала белесый оттенок на горле и груди. Мышцы облепляли толстые лапы, длинные пальцы оканчивались янтарными когтями длиной с добрые кинжалы. Черная вытянутая морда напоминала и шакала, и гончего пса, но блестевший в глазах явный интеллект скорее вызвал ассоциации с волком. Рилландарас оказался необыкновенным примером слияния черт человека и псового хищника.
Существо подскочило к ним. Шелк едва подавил вопль паники и весь сжался. Но Шелменат подняла руку в приветствии. Маг застыл на месте и тут же, к своему удивлению, пал на одно колено. Ему казалось, что предел ужаса уже достигнут — но тут зверь заговорил, испуская вполне членораздельные для такого чудища слова.
— Шелменат, привет тебе, — прорычал он грубо и скомкано. — Мой враг... моя любовь.
— Не ищу твоего внимания, — сказала она, — но спасибо.
Выпрямившись, тварь заслонила их, словно бледное облако. Указала когтистой лапой на Шелка. — Что это, твоя ловушка? Любимая, я должен отвлечься, и он нанесет гибельный удар?
Защитница покачала головой: — Нет. Не ловушка. Всего лишь тот, кто станет беречь мою спину на равнинах. Боюсь, путешествие по ним опасно.
Ответом стало нечто среднее между заполошным лаем и смехом. — Поистине. И я говорю: ловушки не нужны, ибо ты уже пленила меня.
Улыбка Защитницы была мягкой, но и грустной. — Это станет очередной историей о разлученных звездами любовниках? Древней сказкой об ужасном чудовище и рабстве красоты?
— Ты ужасаешь меня, верно.
Шелменат засмеялась так легко, что Шелк ощутил в животе укол ножа зависти. Но ее улыбка погасла. Женщина крестила руки на груди. — Я ищу твоего согласия. Хочу, чтобы ты напал на захватчиков из Кана.
Зверь глухо зарычал, сама почва под ногами Шелка завибрировала. — На равнинах много куда более легкой добычи, — ответил он неохотно.
— Ты отвергаешь мою просьбу?
Зверь не отвечал. Лишь хриплое дыхание оглашало рассвет. Он оглядывался, словно ища врагов.
Он чего-то боится, сообразил Шелк. У Шелменат есть что-то против него.
— Мне отменить запрет на торговлю и путешествия по равнинам? Пусть фактории строятся на месте каждой стоянки? У каждого брода и на каждом крутом холме? Что станет с сетийцами? Что будет с тобой, когда города возрастут вокруг охранных постов? Когда добычи станет мало, когда плуги взроют почву? Куда же ты убежишь?
Тварь махнула тяжелой лапой, рыча и шипя. — Здесь ты чудовище, Шелменат. Ответ тебе ведом.
Она вздернула подбородок, поджала губы. — Отлично. Повинуйся же.
— Да будет по-твоему. Любовь остается величайшим моим врагом. И та, что пленила меня.
Шелка посетило видение подземной камеры, каменного гроба и лязгающих, шелестящих во тьме цепей. Зверь наделен предзнанием? Возможно, дар пророчества все же делает его неким богом.
Шелменат вежливо кивнула. — Мы закончили. Гони их из северного края.
Зверь склонил громадную уродливую голову: — Сделаю как приказываешь, — и тут же повернулся и встал на все четыре лапы, почти сразу ускорившись быстрее любого коня.
Шелк и Шелменат следили, как он пропадает меж холмов. Солнце взошло на востоке. Волшебница протяжно вздохнула и потерла руку. Шелк нашел, что ее настроение стало меланхоличным, даже полным сожалений. А он, не ведающий подобных переживаний, ощущал лишь ревность.
* * *
Она стояла на крыше в ночной тишине, озирая большой двор на северной стороне города. Казалось, странный феномен, пробуждение Куральд Галайна, Старшего Садка Тьмы, возник именно там.
Ей хотелось разгадать тайну, но она осторожничала. Это изменница, жрица Старшей Тьмы? Или одаренный исследователь-тавматург, выходец с Джакуруку? Возможно, это даже кто-то из ее братьев или сестер. Не все учтены. Столкновение может вызвать ссору... и город вряд ли ее переживет.
К"рул не будет доволен.
Она опустила взгляд на руки, поворачивая их, словно увидев в первый раз. Такие грубые, такие неловкие инструменты. Как тяжело быть последней. Последней, дающей себе роль, личность или манифестацию — назовите как угодно. Не то, чтобы ей остался большой выбор в изменении пути... Верховный Король позаботился, прокляв ее.
Но королевство смертных остается ее владением. Как и участь каждого смертного.
Она сжала кулаки. Ощутила, как скользят сухожилия, сходятся кости; почувствовала пульс крови. Что за хрупкий сосуд. Удивительно, что им хоть что-то удается. А ведь творят чудеса!
Вот загадка за пределами возможностей разума. Как такое возможно? Ей и сородичам чего-то недостает? В них таится порок? Что ж, она решила провести жизнь в поисках ответа.
Тут она скорее ощутила, нежели услышала легкие шаги, и голова опустилась в разочаровании. — Я думала, мы достигли соглашения с вашими хозяевами, — произнесла она.
— Мы признаем лишь одного хозяина, — ответил голос сзади.
Она обернулась и увидела четыре фигуры в черном облачении. — Идите назад, спросите, какова его воля.
— Мы не примем приказов от тебя, — сказал другой.
Она поглядела на него. — Это был не приказ. Путь выхода. Советую им воспользоваться.
— А мы советуем тебе покинуть город. Иных привилегий не обещаем.
Она глубоко вздохнула, усмиряя негодование. Сказала медленно и размеренно: — Никогда я не участвовала и не желала участвовать в ваших мелочных спорах.
— Тогда ты вынуждаешь нас действовать, — ответил второй. Все четверо зашевелились, готовя бойцовские клинки, черные как ночь.
Она застыла лишь на мгновение, и тут же черепица под ногами покрылась слоем льда, воздух затрещал вокруг. От нее бежали струйки тумана, завиваясь и распространяясь. Она указала рукой на одного Ночного Клинка, и тот задохнулся, хватаясь за горло и давясь кристаллами инея. Повалился навзничь.
Остальные напали на нее.
Женщина отмела все выпады. Запястья первого противника сломались, промерзнув. Клинок второго разлетелся на осколки, едва коснулся ее, тело третьего упало в одну сторону, голова в другую, когда ребро женской ладони продавило шею, будто тонкую ткань.
Двое первых сипели, не в силах даже закричать. Вскоре они умерли.
Женщина склонилась около одного, изучила лицо под капюшоном. Лед блестел на одежде. Она следила, как кристаллы наползают на глазницы, превращая молочно-белые глазные яблоки в подобие камня. — Я Сестра Холодных Ночей, — сообщила она трупу. — Не испытывайте мой гнев.
Выпрямилась, снова поглядела на руки и тихо выругалась. Не этого ожидал от нее К'рул. Женщина перешла крышу и спустилась на улицу, все еще раздраженная: испорчено одно из лучших мест для наблюдения.
* * *
Халленс держала всех в полной готовности дни и ночи после откровения Ночного Клинка об атаке на Защитницу. Но ничего не менялось. Не было ни тревоги, ни обысков, задержаний и обвинений. Персонал дворца не выказывал смятения и беспокойства. Пищу приносили, как всегда; белье забирали без лишних напоминаний.
Это, думалось Айко, самый странный из домашних арестов. Единственная перемена была определена самими Танцовщицами: никто не ходил в одиночку, ночные дозоры удвоились, для прочих был назначен своего рода комендантский час.
Вопросы относительно нового порядка встречались Халленс молчанием. Айко тоже оставалась для сестер мишенью насмешек. Возможности побеседовать с командиром наедине не выпадало.
Ситуация требовала от нее терпения большего, нежели она могла проявить. Презрение и надменность сестер злили ее сильней, чем она ожидала. Неужели положение так значимо? В конце концов она разочаровалась в себе.
Уже давно она привыкла считать чужое мнение совершенно не важным. Знала себе цену, а те, что не понимали, казались ей дурами. Но сейчас, глядя через закрытое ставнем окно, яростно сжимая кулаки, она начала сознавать, кто оказался в дурах. Если все вокруг считают тебя глупой — так оно и есть. Так она и войдет в историю. Интересующиеся прошлым скажут: "Эта дурочка? Бесполезна". Так и будет записано, ибо история аккуратна, как ее летописцы.
Как назло, сейчас худшие противницы собрались вокруг нее. — Это по твоей милости, значит? — спрашивала Ивонна.
Отвернувшись к окну, но отлично их понимая, она отозвалась: — Что по моей милости?
— Новые правила. Запреты.
— Вам какое дело? Никуда и не ходили.
— Ты пыталась сбежать? — взвизгнула Торрал. — Ты предала нашего господина, короля?
Айко развернулась к ней — не самой умелой фехтовальщице, но самой сильной и злобно-грубой. — Не беси меня, Торрал, — сказала она, но голос прозвучал уныло даже для ее ушей.
Глаза женщины зажглись от возможности причинить боль. — Я даже не вспотею.
— Играйтесь в другом месте, дуры.
Торрал капризно искривила губы. — Ох, бедняжка Айко. Бедная девочка. Побежишь к Халленс, да?
Айко закатила глаза к потолку и протяжно прошипела сквозь зубы. — Хорошо, идем. Померяемся. Все равно я устала до смерти.
Кривая улыбка Торрал стала еще уродливее. — Ты глупее, чем я думала! — Она рванулась к главному залу, за ней потянулась "свита". — Учебные клинки сюда! — кричала она.
