Небесное Притяжение

— Приехали.

Двери раскрылись. Кроме нас никто до "конечной" не доехал. Воскресение, после полудня, 26 июля. Давление в норме, легкий бриз и почти безоблачное синее небо. Здравствуй Реченск, дорога к морю.

Мы вышли на перрон. Никого. Люди в милицейской форме и черных парадных костюмах встречать, к вагону, не спешили. Я облегченно вздохнул, но в сердце почему-то поселилась непонятная тревога. Двери закрылись, электропоезд устало тронулся на запасной путь.

— Здесь хорошо, какой свежий речной воздух. Давай, пройдем к реке и устроим на берегу пикничок, а заодно подумаем, как будем добираться до моря.

— Пойдем, — Димка хотел было взять меня за руку, покраснел и отдернул руку.

— С ума сойти, мне девятнадцать лет, а веду себя как двенадцатилетний парень.

Мы пошли вдоль здания вокзала, когда поравнялись с дверями они резко распахнулись и мне в грудь уставился короткий автоматный ствол. Предчувствиям, как говорил Губа, надо доверять. Стылость оставила сердце в покое — неприятности начались.

— Даже дернуться не пытайся. Кидай сумку.

Я кивнул, медленно опустил сумку на землю.

— Здравствуй Маркулис.

— Здравствуй боец. Вижу ты в полном здравии?

— Кто это? — Димка дернул меня за рукав.

— Один урод, с которым лучше не спорить и который хочет отвезти нас в казенный дом.

— Правильно, — Маркулис ухмыльнулся и ткнул автоматом в живот.

За его спиной послышался смешок, рядом с Маркулисом встал Гнеденок.

— Привет бойцы.

Я стиснул зубы, глубоко и часто задышал. "Приехали..." Вспомнил о наших девочках и отогнал эту мысль. Ну не могли они предать, было бы слишком подло...

Димка непонимающе посмотрел на защелкнувшиеся на кистях наручники и неожиданно, во весь голос расплакался.

— Ты чего, боец? — опешил Кирилл.

— Он может обойтись без браслетов. Сегодня, твоему бывшему другу исполнилась дюжина — двенадцать лет.

Гнеденок недоуменно пожал плечами, на лице застыла глупая улыбка.

Я протянул руки.

— Давай, щелкай браслетами, иуда.

— Сам иуда, а чего он расплакался?

— Разговорчики, — вмешался Маркулис и сильнее ткнул автоматом в живот.

Я раскрыл рот и упал на колени.

Димка заревел громче.

— Не тронь его! — закричал он сквозь слезы.

— Поднимайся, боец, — приказал Маркулис.

— Успокойся, Димка, все хорошо. — Я встал на ноги. — Куда идти, товарищ старший сержант?

— Вперед, боец, вы уже пришли.

Мы прошли сквозь пустой зал, лишь кассирша с любопытством стрельнула взглядом из-под низкого окошка, в нашу сторону.

На улице нас поджидал выкрашенный в маскировочные цвета джип. Димка и Гнеденок забрались на задние сидения, я и Маркулис сели впереди. Сержант завел машину.

— Предупреждаю — не дергаться. Почему-то тобой заинтересовалось бюро и желают видеть живым, но это не значит не покалеченным.

— Спасибо.

Маркулис включил рацию, поднял микрофон.

— Надежда? Говорит Любовь. Взяли... Нет, оба живы и здоровы... Едем... Два часа? Почему?... Так точно... Никак нет... Есть... Отбой.

Маркулис выключил рацию, джип тронулась с места.

— Вертолет придет через два часа, — сказал он, обращаясь к Гнеденку.

— Почему?

— Генерал мебель хочет перевезти.

— Понятно, — хмыкнул Кирилл.

"Джип" поднимая белые облачка пыли катился вниз по дороге к поселку, растянувшему деревянные домики вдоль белой линии пляжа, с другого бока его зажимали высокие лесистые холмы.

Маркулис покосился в мою сторону.

— Что, боец, не долго побегал? От нас не убежишь.

Я не ответил. Димка успокоился и затих. Гнеденок, что-то тихо насвистывал под нос.

Не доезжая до поселка, машина свернула на проселочную дорогу и покатила вдоль полей и реки в сторону холмов.

— Как нас выследили? — не выдержав спросил я.

— Просто, сами лопухнулись, — Маркулис был в настроении и ему хотелось поговорить.

— Оперативка о вашем побеге поступила через полтора часа, как угнали машину. Еще через пол часа обнаружили выползших на шоссе голых профессоров.

— Живы, — я не удержался и рассмеялся, вспоминая нудистов. — Хвалей так хотел посадить их на муравьиную кучу.

— В городе ваши следы затерялись. Хороший ход со свадьбой, — похвалил Маркулис, — если бы не последующий прокол, у вас могло появиться пару лишних дней.

— Какой прокол? — насторожился я.

Сержант ухмыльнулся:

— Когда в бегах, пить надо меньше. В одном из костюмов, который вы оставили, обнаружили пустой кошелек Ишима Ниязовича и его визитки. Новый хозяин, хотел надеть костюм на свадьбу, нашел кошелек в кармане и позвонил профессору по телефону.

— Почему? — я считал, что на свадьбе, гости несколько дней не смогут прийти в себя.

— Потому что, было объявлено по радио и телевизору, что во время побега вы садистски убили двух уважаемых профессоров и завладели их машиной. Население возмущено и поражено зверствами солдат-дезертиров.

— Сволочи вы.

— Две дуры утверждали, что вы поехали в город, но я не поверил, правильно допуская, что вы постараетесь убраться от него подальше.

Машина свернула в лес, запрыгала на кочках, по брезентовым бортам зацарапали ветки деревьев. Дорога поднималась вверх.

— А неплохо вы нас, с городами и регионами обманывали, — вспомнил я. — Черногорск все время был рядом.

— Для вашего же спокойствия.

— Наши войска укомплектованы из жителей города, — подал голос из-за спины Гнеденок.

— И ты? Где жил ты? — спросил я Маркулиса.

— Я, особый случай — воспитательный корпус.

— Всю жизнь в воспитателях? Нет, сейчас для меня ты зомбированный урод.

— Что ты сказал?

— Зомбированный урод, — с удовольствием повторил я.

Маркулис остановил машину.

— Что ты сказал?

— Зом...

Он ударил раскрытой пятерней. Я впечатался в боковое стекло, в глазах вспыхнули радужные огоньки.

— Как ты узнал? — спросил Маркулис, сжимая и разжимая пальцы. Кулак у него с кувалду.

— Тебе приказали доставить их целыми и невредимыми, — донесся с заднего сидения голос Гнеденка.

— Не вмешивайся, — отрезал Маркулис.

— Рыжков сказал, — ответил я, массируя веки, что-что, а бить Маркулис умеет.

— Ты с ним разговаривал?

— Ага. Кирилл, ты в курсе насчет того, как вам, в школе сержантов, промывали мозги?

— Из них делали сержантов, — сказал Маркулис.

— Не понял, товарищ старший сержант, кого из нас делали? — спросил Гнеденок.

— Зомбированных болванов, — ответил я.

— Отставить разговоры, — оборвал Маркулис.

Я посмотрел в окно. Дорога, окруженная молодыми березами, упиралась в темно-лазоревую небесную полосу. Наступал вечер.

— Только тех кто любит кнут, мазохистами зовут, — пробормотал Гнеденок.

— Я хочу в туалет, — объявил Хвалей.

— Гнеденок, проводи, — приказал Маркулис.

Хлопнули двери машины.

Маркулис посмотрел на меня, улыбнулся.

— А ты парень не промах. Из тебя мог бы получиться хороший сержант.

— Такой как ты?

— Такой как я. А сейчас, тебя ничто хорошее не ждет. — Маркулис хмыкнул, — как ты говоришь, будет тебе промывание мозгов, а потом в дисбат отправят.

— Не дождетесь, — пробормотал я. Глаза пришли в норму: черные тени предметов проступили сквозь красный туман. — Что такое дисбат?

— Внеурочный пикет, — Маркулис подмигнул.

— Лобное место, — поправил я. — Маркулис, а что тебя ждет, так всю жизнь и проходишь в сержантах?

— Нет, через год меня переведут в элитные войска, а мое место займет Гнеденок.

— Что такое элитные войска?

— Смотрел фильм — "Универсальный солдат"?

— Смотрел.

— Что-то в этом роде.

— Обещают вечную жизнь? Ты помнишь чем закончился фильм?

— Это фильм, а в жизни все наоборот.

— Говнюк, — пробормотал я.

Он ударил кулаком и рассек верхнюю губу. Я облизал губы, почувствовал сладко-соленый привкус крови.

— Нравится распускать руки?

— Обычно нет, но ты умеешь достать. Кстати, первые сержантские курсы не так страшны, как ты представляешь, это тест на то, можно ли в будущем бойца превратить в настоящего сержанта.

Вернулись Гнеденок и Хвалей. Кирилл был мрачнее тучи и не сводил глаз с Димки.

— Я не понимаю, что с ними случилось? — обратился Гнеденок к сержанту.

— Тебя это не касается. — Маркулис раскрыл сумку. — Ого, неплохо оснастили себя в дорогу. Или вам помогли две дуры, которые посылали нас в город? — спросил сержант.

Я промолчал. Маркулис извлек пистолеты, проверил и спрятал в боковой карман машины.

— Еще никого не пристрелили, — пробурчал сержант.

— Не довелось, случая не было. Кирилл, если ты еще не знаешь: Специальные Военные Войска используются для проведения секретных боевых учений. На личном составе, на парнях, таких как Димка, я, ты испытывают новое оружие, а на тех кто выжил, изучают последствия его применения.

— Заткнись, — предупредил Маркулис показывая кулак.

— Ты что, серьезно? — спросил Гнеденок.

— Молчать! — прикрикнул сержант.

— Почему я должен молчать, до смерти ты меня не забьешь?

— Гнеденок, не желаешь перекусить: закусь неплохая, а к ней бутылка самогона?

— Нет, ты ответь на вопрос, что с ними случилось во время учений и куда пропало отделение?

— Гнеденок! — рявкнул Маркулис, оборачиваясь к Кириллу.

Грянул выстрел. Димка истошно закричал. Я закашлялся от едкого порохового дыма, заполнившего машину.

— В здоровом теле здоровый нож, — едва слышно произнес Кирилл.

Димка перестал кричать.

— Что с ним? — спросил он робко.

Маркулиса развернуло, он почти лежал на руле, упираясь головой в лобовое стекло, удивленно рассматривая брезентовый потолок кабины. В центре лба красовалась аккуратная красная дырочка. Алые разводы бежали по лобовому стеклу.

— Случайно. Я не хотел, — потрясенно прошептал Гнеденок, вглядываясь в мертвое тело.

— Человека убили, — сказал Димка.

— Давайте выйдем из машины, — я повернул ручку и вышел на дорогу. Гнеденок достал ключи и освободил нас от наручников.

— Ждите меня. — Он открыл дверь со стороны водителя, небрежно спихнул Маркулиса на пол, завел машину.

— Ты куда?

— Ждите. — "Джип" заревел и стал взбираться вверх по склону.

Я посмотрел на Димку, его губы испуганно тряслись, парень был бледным, готовым упасть в обморок.

— Ты как?

— Страшно, — стуча зубами ответил Хвалей.

— Держись, Димка, — я обнял друга за плечи, — все плохое прошло.

— Или начинается...

Вернулся Кирилл, без машины. Автомат и сумка с припасами висела у него на плече. Гнеденок коротко пояснил:

— Сбросил с обрыва. Долго летела, там, до воды, не меньше сорока метров.

— Почему ты помог нам?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Что я еще мог сделать? Мы в такое дерьмо вляпались. — Он поправил на плече сумку. — Пойдем, надо убираться отсюда.

— Дядя солдат, а вы взаправду убили того человека?

— Нет, он уехал, такого человека сложно убить, — хмыкнул Кирилл и протянул мне пистолет.

— Возьми, пригодится. Пошли.

Мы сошли с дороги в лес и двинулись по течению реки. Стало быстро темнеть...

Кирилл подбросил в костер несколько веток, в ночное небо взметнулись рубиновые искры. Блики пламени осветили: хмурое, серьезное лицо Гнеденка, его желтую майку, как он выразился: "желтый — цвет ведущего"; Димкину спину, свернувшегося калачиком, жмущегося во сне к костру.

— Я сам вызвался на поиски, когда узнал что вы живы и скрываетесь.

— Раньше думал, что погибли? Когда мы удирали, в машине, по радио случайно услышали песню, которую ты заказал за упокой наших душ. — Я отхлебнул из горлышка самогона, передал бутыль Гнеденку. Пили не для хмеля, а чтобы согреться.

На лице Кирилла мелькнула улыбка.

— Песня хорошая, заказал для вас от чистой души. Если слышали, значит жить долго будете. "Калинов мост", моя любимая группа...После учений, когда все вернулись в роту, нам объявили, что с вашим отделением произошел несчастный случай. Сказали, что все погибли, кроме Маркулиса.

— Ты поверил?

— В нашей жизни чему только не поверишь, брат Горацио, и ты бы поверил. А на другой день, сержантов собрали в кабинете Оганесяна и сказали, как выразился Лукашевич: "чистую правду". — Кирилл отхлебнул, отдал бутылку. Поднял с костра веточку и прикурил от уголька.

— В чем заключалась чистая правда?

— Что у тебя, как у бойца, привыкшего нарушать воинскую дисциплину, поехала крыша, а слабовольный Хвалей поддался твоему влиянию, короче — вы пошли на преступление.

— Преступление? — Я поставил бутылку на землю, зажал туфлями. Плохую обувь носят профессора, для дальних переходов не годится. Бежевые туфли превратились в черные, а правый носок запросил каши.

Гнеденок выпустил дымовое кольцо.

— Сказали, что вы расстреляли из автоматов все отделение и пустились в бега. В тот же день, на ваши поиски отправили всех сержантов. Меня пристегнули к Маркулису.

— Даже не верится, что ты его пристрелил.

— Максим, не поминай лихо, — лицо Кирилла скрылось в сигаретном дыму. — Это Димка на меня повлиял, не ожидал его таким увидеть. Возлюби ближнего как самого себя, но не будь близок с кем попало, — хихикнул Гнеденок, с хрустом потягиваясь. — Возле реки и заржаветь не долго... Ночи холодные и короткие... Нам надо разделиться, — он выпустил в меня струю дыма, хитро подмигнул...— Разделиться, — повторил Кирилл, запрокидывая голову к звездному небу, в котором гасли танцующие искры...

Нам повезло с Кириллом: мы избавились от пленения и на какой-то срок от преследования. В Реченске, я купил одежду для Кирилла и две бутылки водки. Водку, предприимчивый Гнеденок презентовал машинисту и капитану баржи — человеку в двух должностных лицах. Баржа, доверху груженная бревнами и пропахшая сосновым лесом, шла с грузом вниз по реке. В относительной безопасности, мы добрались до старенького поселка с вызывающим названием — Тмутаракань, единственной достопримечательностью которого был деревообрабатывающий комбинат. В поселок прибыли ночью и не задерживаясь пересекли, сопровождаемые лаем собак и усталым треньканьем балалайки. Кто-то пытался вывести: "Светит месяц, светит ясный". Месяц призывали напрасно: он не светил, небо было наглухо зашторено тяжелыми дождевыми облаками. Недалеко от поселка, в неглубоком овражке, разбили лагерь, развели костер. Димка отказался от ужина и повалился спать...

— Мое дезертирство даже для меня неожиданно, — признался Кирилл. — Для нас же лучше, если разделимся и разбежимся в разные стороны. Вы к морю? — Разговор происходил в шалашике, который стоял на барже, поверх бревен.

— Да, всегда мечтал посмотреть на море и если понравится остаться.

— У тебя там родственники?

— Какие родственники? — скривился я.

— Понял, извини. А я леса люблю — зеленое море. Вода мокрая и холодная — брр.

— А вы куда, дядя солдат? — Димка упорно не называл Гнеденка по имени. Он его не помнил.