Здравствуйте, я Лена Пантелеева

Поэтому я верил в то, что нес за ужином. Истово верил, иначе нельзя было. Определение несомому мной подобрать трудно, это выше бреда и пурги уровней на десять в охренной степени, поэтому обойдемся без маркеров. Но результат получен. Самовнушение сработало до внутреннего испуга и робкого прислушивания к себе — не зазвучат ли, в самом деле, в моей голове голоса? Что ж, подведем конечный итог — я отыграл свою роль на 'отлично', 'браво' мне и 'бис'. Сто выходов к публике на поклон.

Будь на месте Саши-Стилета человек из моего времени, то и он бы поверил. Не полностью, с лакунами-пустотами для сомнения и скептического критицизма услышанного, но поверил. Есть такая уверенность. А Сашенька....

Да пусть он хоть весь искривится лицом, демонстрируя свою недоверчивость, но глаза все равно выдают — поверил. У него ведь была заранее проигрышная позиция — мост опущен, в стенах крепости бреши проделаны. Слишком у Саши небольшой базис знаний о мистике и всему ей сопутствующего. Если бы его разум был ежедневно тренирован информационными атаками, как разум моих современников, выживших после Серого конца, то он устоял бы против моей лжи, но чего нет, того нет. И на местном базаре не купишь. Все достижения фантазий нынешнего времени — это полеты из пушки на Луну, трехногие монстры с Марса и таинственный мужик на роскошной подводной лодке в океане. Еще разные спиритические сеансы в затемненных салонах при свечах, высушенные до состояния воблы дамы-медиумы, сумасшедшие прорицатели, бредни масонов о Чаше и Копье, фокусы на сценах. Церковные чудеса? Не верит он в Бога, глупец. В общем, маловато для критического восприятия неожиданной и новой информации. Тем более такой, которая многое объясняет и убирает кучу неудобных вопросов. Так что Сашеньке деваться было некуда — поверил. Поэтому можно спать спокойно — версия о наличии голосов в моей прелестной головке им принята, подогнана под удобный формат восприятия, подкреплена гранитным фундаментом в виде жутко таинственного масонского ритуала, и мне можно спать спокойно. Что я и сделал. Лег спать, не раздеваясь и не чистя зубы. Очень уж я устал.

Глава вторая.

Утром пришли снимать с меня 'мерку'. Долго заставляли поднимать — опускать руки, нагибаться и привставать на носочки. Всего искололи огромными булавками и измарали портняжными мелками. Еще утащили, негодяи, мои сапожки, оставив взамен чужие неудобные ботильоны. На высоком каблуке 'рюмочкой', шитые бисером, шелковые и на размер больше. Для чего все это, зачем — не понятно. Чем их не устраивает моя полувоенная одежда, что такое господа-товарищи, задумали? Решили сшить мне платье и выпустить на прием в Кремле под очи власть предержащих в качестве забавной, опасной зверушки? Возможно. Для этого и рацион питания изменили. Никакой перловки, овсянки, супа с капустой. Редко мерзостная еда, с детства ненавижу капусту и овес. Со зрением у меня и так, без этих злаковых, все в порядке.

Сейчас же у меня на завтрак была яичница с сосисками, чай с бубликами, маковыми. На обед картофель жаренный с петрушкой, грудинка со слезой, парное молоко. Правильно, 'женщины бледные со взором от голодухи горящим', брутальных мужчин с маузерами не привлекают. Еда чуть остывшая, но вкусно приготовленная, без сомнения доставлена из того же ресторана, что и вчерашний ужин. Точно, Сашенька побеспокоился.

Что из всего этого следует? Правильно, мой статус резко поменялся. Отныне я не подозрительный контрреволюционный элемент, а что-то вроде перековавшейся и вставшей на правильную, большевистскую платформу, сознательной гражданки из 'бывших'. Товарищ в красной юбке и с вороненным маузером, белокурая бешеная фурия революции. Теперь вот обязательно окрашусь в блондинку и начну носить черные чулки, со швом.

Тьфу, мля! Осталось только надеть белую блузку, черную с белым кантом пилотку с 'курицей на венке' и фрау Штирлиц готова к выходу на подиум. Где мой верный 'парабеллум', то есть 'люггер'? Я готов.

В полдень мое предположение подтвердилось. Мне принесли гимнастерку и зеркало. Гимнастерку светло коричневую, с красными пустыми петлицами и нагрудными карманами с клапанами, зеркало среднего размера, в простой деревянной оправе. Вообще-то это скорее френч, а не гимнастерка, в зеркало смотрюсь как на портрет, вижу себя только до пояса. Так, тут еще есть темно синие галифе и хромовые сапоги со шпорами. Полированными, стальными, с иззубренными колесиками. Вот на хрена, они мне спрашивается? Лошадь в камеру не влезет, а двигаться бесшумно не получится, буду бренчать ими как корова на выпасе с колокольчиком. Так, кобура рыжая, не стандартная. Я с подозрением покосился на пакет из плотной оберточной бумаги — да ну нах, быть такого не может! — осторожно потянул за кончик узла обхватывающую его бечеву.

Может. Здравствуй, мой стальной мальчик! Верный 'люггер', словно нашедшийся щенок, ткнулся накладными щечками мне в ладонь, указательный палец привычно лег в низ затворной рамки. А вот вес не тот. Обойма со щелчком выскользнула из рукояти. Оскопили тебя, малыш, отобрали патроны.... Впрочем, иначе это было бы излишне. Одели, обули, железяку орехи колоть дали, что тебе еще, девица красная, для счастья надо? Аленький цветочек, со свинцовой тычинкой, штук с полсотни? Нет, не получится, чудище заморское категорически против.

Но разочарования сдержать не смог, лицо выдало.

-Вы плачете, товарищ Овечкина? Что-то не подошло?

-Нет, что вы! Это соринка в глаз.... Так, мля, так. Как вы меня сейчас назвали?!

-По фамилии вас назвал, по вашей фамилии, товарищ Овечкина. Как в удостоверении и писано, чернилами. Синильные они, правда, я бы вот анилиновые поискал, а так придется от дождей да влаги беречь, документ. Может кусочек кожи вам оставить? Сошьете чехол, все же лучше, чем в тряпице держать? И от тельной влаги, пота то есть, не смокнет.

Я его не слышал. Вернее, слушал, но не воспринимал, этого чернявого, сутулого, высокого, с портняжным метром на шее. Так, запоминал слова, клал в память на потом. Я более важным делом занимался, удостоверение свое рассматривал. Нормальное такое удостоверение, все как надо оформлено, только вот имя и фамилия.... Смущали они меня. Отчество тоже, смутительное, непривычное.

Сотрудник ОГПУ, тарам-тарам, парад-алле, прошу любить и жаловать — Овечкина Калисфения Никитична. Короче, Калли или Феня. Калли Кришна, фене в морду..... Нормально так звучит, все нормально. И я спокоен, совершенно спокоен. Ну, Саша-Стилет, ну вражина! Красиво сделал, элегантно-навязчиво. Унизил, на коленно-локтевую позу непринужденно поставил и не остается ничего другого, как улыбаться. Улыбаться, стиснув зубы. Мужчина, мачо брутальное, прямоходящее, сверхшовинисткое. Гад, короче.

Таинственный незнакомец, а кто он еще, ведь и не портной и не нормальный сотрудник грозной организации, смотрел на меня влажными воловьими глазами. Чего, интересно, ждал? Ладно, поможем ему выйти из ступора:

-Я привыкла к псевдониму. К другому имени. Вам ясно?

Почему-то очень захотелось добавить 'поручик'. Не добавил, но в тоне, глазах, мля, в выплеске ментальной энергии, для особо привередливых, что-то этакое промелькнуло.

-Так точ.... Ясно, товарищ старший сотрудник Овечкина.

Вот так, я товарищ старший сотрудник, а у меня это из внимания выпало. Огорошила меня Калисфения, как фугасом накрыло. Но тогда в строку ложится и нагрудный знак за рубку. Блестящая фитюлька первого государства рабочих и крестьян под кровожадно-лесорубским названием 'За отличную рубку'. Овал, позолоченная надпись, на щите овала две скрещенные посеребренные шашки, внизу белая эмаль. Стильно и красиво. Интересно, а шашка на бок мне положена? Там тоже знак за 'рубку' положено прикрепить, есть такой же накладной, и он еще красивей. Пластинка там такая сложная, звездочка эмалевая красная, серп и молот на ней, две сабли, то есть шашки, сбоку. Интересно, так мне шашку дадут или кавказский бебут вручат иль вручат? Лучше всего бебут, а то шашка мне не по росту и тяжеловата будет. Воинский салют красным командирам отдавать сложно станет, рука безобразно дрогнет, в общем будет не красиво.

Тьфу, мля тыща раз! Не успел окраситься, а перекись водорода мой мозг уже отравила.

-Вы будете смотреть, как я буду переодеваться? Или все же выйдете?

-Я выйду, товарищ Овечкина. На несколько минут. Вы постарайтесь быстрее — нас ждет товарищ... хм, фотограф. Фотокарточку нужно в дело ваше.

Фотограф? Ах, да! В удостоверении нет моего фото, хотя есть печать на месте. Что-то тревожит меня в этой печати. Фото нет, печать есть. Места для фото, получается, что нет, а так-то оно в удостоверении есть, место для фото. Тысячи богов Индии и сотни пернатых команчей, что-то я мощно туплю после обеда. Ох, не к добру это....

Пока портной на службе революции ожидал за дверью, я быстро переодевался. Белье бы еще поменять, запах от него уже насыщенный идет. Не этой, боже упаси, субстанцией пахнет, а дух, долго не меняных и стиранных без мыла вещей, идет. Но баня и помывка тела грешного, очевидно, будет позже.

-Вы уже оделись, товарищ Овечкина?

А вот и наш недавно вспоминаемый прынц, Саша-Стилет, словно дух отца Гамлета появился в дверях камеры. Долго жить будет, если, гм, не укоротить ему срок пребывания во плоти, духом он лучше будет смотреться, я уверен.

-Да, я оделась, товарищ Ржавая Алебарда.

-Обижаетесь на меня, Елена Александровна? Разве моя шутка не удалась?

-Шутка?

-Да. Вот ваше настоящее удостоверение. Но фамилия в нем будет той же. Вы по-прежнему товарищ Овечкина, Елена Александровна. Я имел смелость предположить, что на фамилии Доможирова у нашего писаря дрогнет рука и возникнут ненужные мысли. Вы согласны со мной?

-Да — пробормотал я, разглядывая еще одно удостоверение — согласна. Это удостоверение тоже оформлено по всей форме, с печатью, индексом управления и моей фотографией, три на четыре. Фотографии черно-белой, совершенно неудачной. Бледная, выражение глаз непонятное, рот словно две слипшиеся нитки, скулы в красных пятнах, на фото получившихся белыми тенями. Это меня фотографировали на следующее утро после нашей беседы на складе, ясно видны еще и черные круги под глазами и кое-как причесанные немытые волосы. Но вот в самих глазах у меня есть какая-то сумасшедшинка, скулы заострены, лицо напряженно, губы, два сомкнутых воротных створа неприступного замка, ресницы — кованная решетка. Прямо вся такая недоступная, да еще в порыве страсти. Жуткий контраст. Гражданка с фото, ты врагов революции резать готова? Ну что за глупый вопрос? Я 'всегда готова'! К вашим услугам товарищи, лучший резчик по теплому мясу — младший сотрудник ОГПУ Овечкина Елена Александровна. Любить не обязательно, жаловаться бесполезно.

-Сомнительная все же шутка. Не очень умно с вашей стороны, Саша — в глазах вдруг стало на мгновение темно, я коротко тряхнул головой, сбрасывая мутную пелену — все же я ожидала от вас....

Черт, почему я вижу его как в тумане? Все расплывается перед глазами. Я засыпаю... Мля, я действительно засыпаю! Ну, Саша-ублю.....

-Очнется она часов через семь, может восемь. А может и всю ночь проспать. Препарат новый, действие до конца еще не изучено. Вы за это время все успеете сделать, товарищ Ляо?

-Моя все успеет, гражданин нацальник. Там одна звезда, там одна серп и там одна молот. Спина все написем, гражданин нацальник. Правильно, по-новому написем, без старорежимных ятей.

-Товарищ Ляо, тебе кривляться не надоедает? Да еще так неестественно?

-Привыцка, гражданин нацальник. А это действительно необходимо? Крайне необходимо и важно?

Невысокий и плотный, весь какой-то округлый азиат внимательно смотрел сквозь узкие щелочки черными точками глаз на Стилета.

-Что именно, товарищ Ляо?

-Знаки эти, товарищ Гольбо и надпись. Дурацкая надпись, кстати, смысл вроде есть и вроде бы и нет его. Вам не жалко портить такую прекрасную кожу? И такую красоту?

Двое мужчин внимательно уставились на обнаженное до пояса тело девушки. Нежная белизна кожи, высокие и аккуратные холмы грудей, насыщенные цветом альвеолы сосков, плавная линя животика. Ни надутых жиром 'валиков' на боках, ни бледных тонких линий растяжек. Воплощенные Юность и Весна. Грубоватый лежак под ней казался настолько неуместным, что руки прямо чесались выкинуть его, а еще лучше сжечь. Волосы легли мягкой темной волной вокруг четко очерченного овала лица, придавая девушке вид беззащитной лани, ресницы трепетно, гм, трепетали в такт дыханию. Прям чистый Восток, беспомощная и эротичная до невозможности жертва в одних шароварах, а рядом грозные пустынные разбойники. Ножатые и усатые, этакие маузерные, несгибаемые борцы 'вольники'. За волю ведь борются.

-Это нужно, товарищ Ляо. Очень нужно для нашего дела. Революция требует, чтобы мы так поступили. Нанесли надписи. И символы нашей революции. На эту красивую кожу.

Слова Стилету давались с трудом, язык не ворочался, словно его прикололи к небу иглами Ляо, но он все говорил и говорил, каменея лицом при каждом произнесенном слове.

-Хорошо, я сделаю это, товарищ Гольба. Набью ей на плечах звезду, молот с серпом, сделаю надпись на спине. А вы не спешите, списывая плуг из знаков государственной символики?

-Нет. Это решено на самом верху. Только серп и молот. Никакого плуга или сохи.

-Что ж, раз решено, то решено. Но краску для тацу я выберу сам. И точно не вашу, хиайси.

-Не буду возражать, ведь вы мастер, а не я, товарищ Ляо. Вам и отвечать.

В сознание я приходил долго. Неуклюже ворочался, стараясь поудобней устроить изломанное за ночь от неудобной позы тело. Спину неприятно жгло, плечи дергало зудящей болью. Сделали прививку от оспы? Или это 'манту'? Тогда не помыться мне в ближайшие три дня. Руки так и тянулись расчесать, расцарапать до крови, сильно беспокоящие места на теле, но я останавливался на полпути, отдергивая нетерпеливые пальцы от желтоватых бинтов на груди и плечах.

Зеркало, где это хреново зеркало? И нужна вода, бинты необходимо намочить. Отдирать на сухую нет никакого желания, уверен, больно будет до звездочек в глазах.

Пальцы резко заломило под ледяной струей, капли отскочили от дна раковины и раскаленными дробинками ударили в судорожно поджавшийся живот. Ох и стылая же вода, черт возьми! Словно ее с горного ледника набирали. Но для воспаленных участков кожи в самый раз, даже немного приятно. Кто-то умный и предусмотрительный приволок в камеру этот заиндевелый чайник с водой и заботливо накрыл тряпкой. Точно, не сука Стилет, этот бы воду нагрел и специально бы еще и посолил. Спасибо тебе условно добрый человек, хотя ты тоже еще тот гад, сука и тупая сволочь, раз здесь работаешь и имеешь доступ в мою камеру.

Так, бинты вроде бы уже достаточно намокли, можно их аккуратно сматывая снимать, знаю, пригодятся они мне еще. Только постирать нужно, кровь на них, сукровица и еще какие-то неопрятные разноцветные пятна. Бордо, фиолет, нефрит. У меня выборочный дальтонизм? Откуда на бинтах зеленый и фиолетовый цвет? Ладно, допустим, что зеленый это 'зеленка', хотя вряд ли, не здорово распространена она пока в это время, а бордо это кровь, но вот фиолетовый цвет-то откуда?