Средневековая история - 3. Интриги королевского двора

Сегодня же отправлю приказ с голубем!

* * *

— Хочу!

Немногие из мужчин способны отказать любимой дочери, когда она произносит это страшное слово.

Особенно глядясь в изумительное зеркальце. Небольшое, но такое ясное, что полированному металлу до него расти и расти.

Его Величество Леонард посмотрел на дочку. Ларисия упоенно гляделась в зеркальце.

На купца.

— Каким чудом получено это зеркало? Нет ли здесь скверны?

— я приобрел его в Альтвере, ваше величество, — купец кланялся, мысленно подсчитывая прибыли. — И барон Авермаль заверил меня, что скверны на нем нет. Да и посмотрите сами — сзади там знак Альдоная.

На этом настояла Лиля.

Ее клеймо и клеймо Хельке скромно приткнулись в уголочке. А посередине ювелир выгравировал знак Альдоная — и украсил завитушками. Это церковь дозволяла.

— Действительно, будь это происки Мальдонаи — зеркало не выдержало бы священный знак. Но на всякий случай пусть альдон помолится над ним. Отнеси его в храм.

— Слушаюсь, батюшка.

Ларисия подхватила шкатулку в которой лежала ее драгоценность — и умчалась.

Леонард посмотрел на купца.

— назови свою цену.

Купец жадничать не стал — и король это оценил. Чуть позже он получит освобождение от налогов на полгода. За такую редкость — не жалко. Ларисия порадуется...

Дочь Леонард любил. И баловал.

Это кому-то крыска. А кому и родное чадо.

* * *

— господин мой! Прошу тебя!!!

Не лучше обстоят дела и в Ханганате.

Где любимая жена трогает пальчиками невесомое кружево — и обращает к тебе огромные влажные глаза. Остальное скрыто плотной вуалью, но и того, что есть — хватает.

Ты Великий Ханган, владыка пустыни, но ты отлично понимаешь, что за отказ тебя — не простят.

Жена не станет закатывать скандалы, кричать, плакать... нет. Внешне все будет идеально. Разве что с легким холодком.

А еще пойдет слух, что ты отказал любимой женщине в маленьком капризе. Что беден...

Да и вообще... умный мужчина знает, что жена должна быть довольна жизнью. Тогда она из кожи вон вывернется, чтобы тебя ублажить. Все сделает.

Можно держать супруг в страхе, но — зачем?

Пусть поиграется. Он может позволить себе такие мелочи, как это воздушное розовое облако, и гребень...

— Сколько ты хочешь, купец?

Мужчина с поклоном назвал свою цену. Ханган нахмурился, но приказал уплатить.

Дорого, да. Но такого чуда ни у кого нет. Есть узенькое кружево, но широкое полотно... а наскучит эта жена — он подарит кружево следующей. Почему нет?

— Здесь свиток, господин. И указано, как его носить...

Вечером Ханган оценил свою любимую жену в новом кружеве.

Только в кружеве.

И сполна насладился ее благодарностью.

С довольной женщиной жизнь приятнее и легче.

* * *

Граф Альтрес Лорт пробежал взглядом донесение.

— Тахир Джиаман дин Дашшар? Знаменитый лекарь. Сейчас в Иртоне?

Пергамент молчал. Альттрес нахмурился.

Иртон... захолустье. Что там делает такой мудрец? Хотя что делает — понятно. Прячется от гнева Хангана. Но почему — Иртон?

Подробностей осведомитель сам не знал.

Альтрес сдвинул брови и быстро набросал несколько строчек.

Разобраться. Подробно доложить.

И возможно — пригласить знаменитого лекаря в Уэльстер?

Если он согласится.

Нрав Гардвейга был хорошо известен. А вот его болезнь — нет.

Альтрес не знал, поможет ли иноземный лекарь. Но почему бы и не попытаться?

Брата он любил.

Очень любил.

* * *

Сам знаменитый лекарь в этот момент разговаривал с графиней. И получал от разговора громадное удовольствие.

Он, конечно, изучал человеческое тело. Но одно — тыкаться вслепую.

Другое — узнать о таких вещах, как нервы,. Мышцы, сосуды — от профессионала. А Аля такой и была. И это она, не Лиля, сейчас водила указкой по рисунку. А Тахир внимал с радостью.

— ... большой круг кровообращения. А малый проходит через легкие. Начинается в правом желудочке легочным стволом, а затем разветвляется на легочные вены, выходящие из ворот легких, по две из каждого легкого. Выделяют правые и левые легочные вены, среди которых различают нижнюю и верхнюю легочную вену. Вены несут легочным альвеолам венозную кровь. Обогащаясь кислородом в легких, кровь возвращается по легочным венам в левое предсердие, а оттуда поступает в левый желудочек. Примерно так.

— Значит, госпожа, кровь переносит кислород. А без него мы умираем. А почему человек умирает, если дышать дымом? Это тот же воздух?

Лиля рассказывала про гемоглобин, эритроциты, про присоединение угарного газа, а мужчина слушал — как песню.

Запоминал, записывал — и многое становилось понятнее.

— госпожа, вы бы и сына Великого Хангана вылечили. Я уверен.

— А что с мальчиком?

Хотя не такой уж мальчик, юноша. Лет шестнадцати. Наследник, первенец, любимец отца...

Лиля слушала и хмурилась.

Основные симптомы были однозначны.

Головная боль, тошнота, понос, рвота, температура... да что угодно!

А вот одышка.

Кровоточивость десен...

Интереснее. Лимоны, апельсины мальчик ел? В товарных дозах? Даже поят водой с соком лимона?

Тогда не цинга.

А что?

Ой, ё!

Металлический привкус во рту? Боль при сглатывании?

Лиля хмурилась все сильнее.

— а кончики пальцев и носа не розовые?

— Да...

И потом покачала головой.

— Тахир, мальчика не вылечит никто. Отравители — это не по части медиков.

— Отравители?

Лиля вздохнула. И прочитала краткую лекцию. Больше всего, по совокупности симптомов, было похоже, что мальчика травили ртутью. Медленно и печально. Каким образом?

А она не всевидящая. Оказалась бы на месте — может, и нашла бы кто травит. А сейчас — увы.

— и никак нельзя спасти мальчика?

— Можно. Убрать отравителя и долго лечить. Если еще не произошло необратимых изменений в организме.

— Если бы в Ханганате об этом знали!

Лиля задумалась. Если бы знали... а почему — нет? Что она теряет? Пусть ищут отравителя. Найдут — ей плюсик. Не найдут — так и минуса не будет. Где Ханганат, а где она? Далеко...

— Тахир, друг мой.... У вас есть возможность отписать друзьям? В Ханганат?

— Эээээ...

— тогда направим письмо барону Авермалю. Вы вложите свое, а он переправит с оказией.

— Если сын Хангана еще нее умер — я смогу надеяться...

Лиля послала старику улыбку. Хотя старик... здесь это лет пятьдесят. В ее мире в сорок лет жизнь только начиналась, а здесь в этом возрасте уже прикидывают размеры гроба.

— Если мальчика вылечат — вы сможете вернуться.

— Оставить вас, госпожа? Никогда! Если только сами погоните прочь...

— Тахир, я ведь себе не хозяйка. Надо мной муж...

— госпожа, я не думаю, что он настолько глуп, чтобы запрещать вам нести людям пользу. Ваши знания могут спасти тысячи! Десятки тысяч людей!

— Ваши знания, Тахир. Я лишь ваша скромная ученица.

— Как пожелаете, госпожа. Только не гоните...

Лиля послала старику улыбку.

А подтекстом слышалось совсем другое.

Тахир был готов положить жизнь, чтобы лечить людей. Так как он поступит с тем, кто помешает ему научиться?

Судя по тому, что он рассказывал... яды — вещь такая... при нынешнем уровне развития их обнаружить нереально. Тахир даже сильно размышлять не станет.

И она не ошибалась.

* * *

Тахир Джиаман дин Дашшар и не рассчитывал на такую удачу.

Побег из Ханганата дорого ему обошелся. Старик устал, не знал, где завтра преклонит голову — и вдруг...

Удачей было уже получить кров над головой. Но чтобы так?

Когда Али привез его в Иртон, Тахир сначала отнесся к женщине, которая вздумала постигать тайны человеческого тела с легким удивлением.

Что может женщина?

Это прекрасный цветок. Она украшает жизнь, но решать, лечить, учить — должен мужчина. Это однозначно.

Ан нет.

Уже на второй день Лилиан Иртон завела с ним беседу. И Тахир был в шоке. Она знала... он до сих пор не ведал глубины ее знаний. А ведь женщина ничего не скрывала.

И он понимал — ему не лгут. Там, где говорят о медицине — не лгут. Разве что стараются объяснить понятнее.

Но как поверить в маленьких существ, живущих везде, в том числе и внутри людей? И в то, что рана гноится не от дурной крови, а именно от них. И если ее про... дезин... фицировать...

Как поверить, что кровь состоит из маленьких бусин (так Лиля для простоты объясняла про эритроциты, лейкоциты и тромбоциты) — и к тому же разных?

И в то же время — как не верить?!

Такое не придумаешь, это не бред.

Тахир костями чуял — за Лилиан Иртон серьезная школа. Это ее знания, но — не только ее... Такое собирается тысячелетиями.

Но когда он попытался узнать — откуда — графиня покачала головой.

Отговорилась рукописями.

Он не поверил. И искал бы. Но тут как раз случился налет работорговцев.

Раненные люди.

И они забыли обо всем.

Он, графиня, местный травник — человеческая боль стерла все различия. Они лечили. То есть лечила в основном графиня. А они были просто на подхвате.

Тахир смотрел, как она работала, как уверенно брала инструменты, как раскладывала их в определенном порядке, как отдавала приказы — и крепла уверенность.

Они с графиней одной крови. Чтобы лечить людей так — надо иметь дар. И полностью отдаваться ему. Если бы не графство, Лилиан Иртон была бы лекарем, докторусом... она бы помогала людям. Но и так...

Она делает все возможное. Если больше нельзя — на то есть причины.

А если он ей благодарен — он не станет спрашивать. Видит небо — Тахир руку бы отдал, чтобы учиться там же, где и она. Но видимо, эта дорога была закрыта.

Так примем же те знания, которые нам дарует милость Великой Кобылицы — и постараемся оседлать коня удачи.

А если кто-то рискнет помешать...

Лиля угадала правильно. Джес Иртон еще не знал о Тахире, но это и неважно.

Лекарь уничтожил бы его, как ядовитую змею.

Из благодарности.

Из жажды знаний.

Да и просто из привязанности к графине. У ученого не было детей. Но если бы у него была дочь — как бы он хотел видеть ее такой же.

Умница, красавица, лекарь... она заслуживает счастья.

— госпожа графиня, а если повредили череп? Человек же не всегда при этом умирает... что определяет...

Лиля вздохнула. И принялась адаптировать нейрохирургию к современному уровню медицины.

А что делать?

На занятия с Тахиром и Джейми она тратила время без всякой жалости. Лучше поспать поменьше. Но рассказать побольше.

Этот мир не будет благодарен ей за порох и пушки. Но ее умение лечить людей не должно пропасть даром. Здесь нет инквизиции — и лекари не сгорят на кострах. Такие — не сгорят. Они всегда будут нужны. Даже священникам, или как их тут, альдонам.

Болеют — все. И жить хотят тоже — все.

Так что... череп состоит из нескольких костей. А мозг — из нескольких долей... где тут был рисунок?

* * *

— Ваше сиятельство...

Лейф явно был доволен. И собой, и вылазкой...

— Баронский замок взят. Там теперь наши люди.

— отлично. Что хорошего?

— Тут куча бумаг в сундуке — сгребли все, что нашлось. Поглядите?

— Да. А что заставило вас задержаться?

— Ваше сиятельство, в замке у барона было человек сорок пленников. Он собирался их работорговцам продать. Мы и прикинули, что доказательства нужны...

Лиля кивнула.

— разумеется. Опросим, запишем — и пошлем в столицу. Сложно было взять замок?

— Да нет. Не слишком. Мы узнали, что как барон из дома — его дружина гуляет. Не в полный дым, конечно, но вояки из них не ахти под вином-то. Дождались нужного часа — ну и пошли. По-тихому,, без шума... не всегда обошлось, но перед рассветом все сонные.

— Сколько наших погибло?

— Четверо.

— раненные?

— восемь.

— к лекарю. Чем скорее, тем лучше. Раны обработали?

— Да, ваше сиятельство. Как вы и учили.

Лиля действительно учила.

Ранили?

Да, варварство. Но хоть так.

Рану залить спиртом — благо, запас есть. И завязать чистым бинтом. Специально вываривали, чуть ли не стерилизовали и заворачивали в пергамент.

— Мы займемся. Но по-моему это немного для захвата замка?

— Очень мало. Двое у Эрика, двое у меня.

А в глазах читалось отчетливое 'мои люди...'. И прав ведь. Если командир относится к людям, как к грязи — недолго он пробудет в командирах. А значит...

— У погибших остались семьи?

— у одного жена.

— Ей будет выплачиваться жалование погибшего мужа. Ну и за кровь тоже выплачу. Это мало, но ведь любимого человека не вернешь...

Прошлое царапнуло по сердцу.

Отец, мать, Алёша... интересно, как скоро он забыл ее?

Так, не надо об этом думать — сейчас. Потом, все потом...

Сейчас же — Лейф. И... вирмане, которые загоняют во двор, как скотину, кучу связанного народа.

— Вы всех сюда притащили?

— Да, ваше сиятельство.

Лиля схватилась за голову.

— а размещать?

— Кто вам понадобится — тех оставим. А остальных — пинками под зад со двора. Осядут по деревням...

Лиля подумала.

— И то верно. Ладно. Сейчас поговорю с Лонсом — прогоним вдвоем эту толпу, поговори с Лейсом, пусть направит сюда человек пять, чтобы порядок был — и отдыхай. Заслужил.

— слушаюсь, ваше сиятельство.

Лейф одарил Лилю доброй улыбкой.

Лиля улыбнулась ему в ответ. Хорошие они ребята, эти вирмане. Несмотря на все трудности и сложности.

Спустя час ей улыбаться не хотелось.

Только рвать и метать.

Потому что одним из людей, оказавшихся в подвале у барона, был... Эдор.

Благополучно покойный бывший управляющий.

* * *

Лиля не то, чтобы разозлилась. Нет.

Скорее ее переполняла смесь злости и азарта. И в то же время — она боялась наделать глупостей. Один раз уже рубанула сплеча. И что в итоге?

Поэтому она распорядилась поместить Эдора отдельно, поискать его супругу и дать им чего-нибудь поесть. Пока...

Допрашивать будем потом. И — коллективом.

А для начала разберемся с остальными.

* * *

Остальные были не особо интересны. Барон не слишком церемонился и набирал подходящих мужчин и женщин из своих крестьян. Утешало одно — женщин не насиловали. Не из-за передозировки благородства, нет. Просто нетронутая девушка стоила дороже. Поэтому если девушка была — девушкой, ее после проверки оставляли в покое.

Если же нет — пользовали в свое удовольствие и потом уже определяли для продажи.

Всего таких не-девушек было пятеро.

Лиля подумала и распорядилась послать весточку в деревни. Были же те, с кем девушки стали женщинами?

Были.

Вот если они захотят взять невест с приданным (из баронских закромов), пусть берут. Если же нет?

Бывшим швеям, а нынче кружевницам всегда нужны подмастерья. Тем более Лиля собиралась попробовать конвейерный метод. Почти как с ирландским вязанием. Каждая девушка плетет свою часть узора, несложную и не слишком большую, а потом все собирается вместе уже мастером. Сначала — ей. Потом и кто-нибудь еще научится. У той же Марсии работа вообще в руках горела. Училась девушка не за страх, а за совесть. И на Лилю глядела так, что женщине даже неловко становилось. Ну не заслуживает она такой собачьей преданности.