1. Осколки старого мира

В этой фразе была ровно одна-единственная ложь.

Он не полагал.

— Отец, — подал голос доселе молчавший Амброус, — Ты позволишь мне возглавить этот поход?

— Нет, — покачал головой Герцог, — Ты мой наследник, и ты возглавишь второй флот.

— Но отец...

— Молчать, — взмахом руки прервал юношу старик, — Мои приказы не обсуждаются. Ты нужен мне здесь, кроме того, я не позволю тебе так рисковать. В Гмундн отправятся Килиан как знаток Дозакатных, Нестор на случай если Порча ещё не угасла и Тэрл для общего командования. Десантный отряд на его выбор.

Иоланта, закусив, губу, о чем-то мучительно раздумывала.

— Какой корабль нам выделят? — уточнил Тэрл.

— "Стремительный", — ответил Герцог.

Воин кивнул:

— Хорошо... Пятнадцать человек пассажиров, то есть двенадцать — десанта. Подберу самых лучших.

— Милорд, — вдруг подала голос Лана, — Я прошу вашего разрешения отправиться в Гмундн вместо учителя.

Это известие Килиана ошарашило. Да и не только его.

— Чем это вызвано? — осведомился Герцог.

— Лана, ты понимаешь, какой это риск? — почти одновременно спросил учёный.

Девушка развела руками:

— Я понимаю. Но я чувствую, что должна участвовать в этом до конца. Завершить цикл.

Это был совершенно определенно не тот ответ, который хотел услышать правитель Идаволла.

— Вы хотите, чтобы я изменил план, потому что вы что-то "чувствуете"? — переспросил он.

Тут уже вмешался эжен Нестор, на протяжении всего совета погруженный в какие-то свои мысли.

— Чутье чародея — не та вещь, которую следует сбрасывать со счетов, милорд. Эжени проводят всю жизнь, постигая свои чувства, учась доверять им и полагаться на них. А они ценят это доверие и как правило, не обманывают своего хозяина.

— Он прав, — поддержал мага Роган, в силу болезни Лейлы (официально; на практике в силу ее абсолютной беспомощности в военном деле) представлявший Иллирию, — Быть может, вы не понимаете этого в полной мере, ведь Идаволлу непривычно иметь дело с чародеями; не беспокойтесь, Иллирия всегда поможет вам необходимым советом...

Это была весьма болезненная шпилька. Как понял Килиан, за ней скрывалась маленькая месть за то, что Иллирию в этом деле откровенно задвинули на второй план.

— В общем, я не отправлюсь туда, — подытожил Нестор, — Отправляйте Лану.

— Пусть будет так, — холодно ответил Герцог.

Если он и испытывал гнев, то ничем его не выдавал.

И похоже, что единственным, кого не удовлетворяло принятое решение, остался Килиан.

— Лана, ты понимаешь, на что подписываешься? — тихо и серьезно спросил юноша, — Это ведь не безопасная прогулка. Будет мясорубка. Хуже, чем на островах.

Он осекся, обожжённый ее ледяным взглядом.

— Не считай меня дурой, Кили. Я все прекрасно понимаю. Хватит считать меня фарфоровой куклой, у которой ножки отвалятся, если она сделает сама хоть один шаг!

Последнее она произнесла неприятным издевательски-передразнивающим голосом.

— Я не считаю тебя куклой, — спокойно ответил чародей, — Но пойми ты, что это большой риск. Риск, который ТЕБЕ вовсе необязательно брать на себя.

Учёный не понимал, из-за чего девушка так разозлилась, но чувствовал, что говорит не то и не так.

"А можно я лучше ещё один флот потоплю?" — мелькнула малодушная мысль.

— А ты сам? — фыркнула Лана, — Ты ведь не военный. Ты тоже не обязан в этом участвовать. Но все же ты участвуешь.

— Ну, во-первых, как бы сексистски это ни звучало, но я мужчина... — начал было Килиан, но под скептическим взглядом чародейки замолчал.

Нет, для него это было важным фактором. Мужчина в его понимании должен был быть всегда готов постоять и за себя, и за других. Для женщины это не только необязательно: если женщине потребовалось это делать, то это печально само по себе. Он знал, что Дозакатные считали такую позицию принижающей женщин, но все же упрямо оставался при своем мнении.

Однако также справедливо было и то, что к его нынешним мотивам это не имело никакого отношения. У него были совсем иные причины желать оказаться в числе тех, кто отправится в Гмундн.

Но об этих причинах он рассказать не мог.

— В любом случае, хоть я и не военный, но я готов стрелять во врага, — сказал маг, — А ты? Ты готова?

— В походе понадобятся не только гориллы с винтовками, — парировала девушка, — Как минимум...

— Может, вас оставить одних? — диссонирующе спокойно осведомился Нестор.

Лана осеклась, презрительно фыркнула и гордо вздернула нос. Кажется, мудрому старому магу удалось её смутить.

Обсуждение продолжалось ещё долго. Своевольная чародейка в буквальном смысле отвоевала себе право участвовать в походе на Гмундн. И хотя Тэрл в этом вопросе полностью поддерживал Килиана, в спор он предпочитал не ввязываться. Если чародейка желает подставляться, — что ж, пусть пользу приносит.

За этим последовало обсуждение многих тонкостей организации и снабжения. Оказалось, в частности, что стараниями Килиана десантный отряд можно вооружить винтовками Дозакатных и фосфорными гранатами. Это была серьезная заявка на победу, но Тэрл не позволил себе очаровываться ею. Войну не выигрывает оружие.

Ее выигрывают солдаты.

Гораздо хуже было то, что никто не мог хотя бы примерно сказать, что может ожидать их в землях Порчи. Килиан заверил, что на пустоши, о которых рассказывал народный фольклор, это будет похоже мало. Пустоши были там сразу после Заката, но за прошедшие тысячелетия многое могло измениться. Несомненно было, что в тех местах обитает множество Тварей Порчи, — в том числе, вполне вероятно, и таких, каких никогда не видел никто из обитателей Полуострова. Кроме того, учёный рассказал, что несколько раз сталкивался в руинах Дозакатных с магической и технологической охраной, защищавшей их даже после смерти хозяев.

Ну, и о воинах халифата забывать не следовало. Хотя основной план предполагал, что их корабли не смогут проникнуть через линию обороны, гарантировать этого никто не мог. На войне глупо надеяться на лучшее.

Солнце давно уже зашло, когда все основные вопросы были решены, и Герцог распустил совет. Первой ушла Лана, следом за ней Амброус. Когда же Тэрл и Леандр остались одни, Герцог негромко спросил:

— Ты ведь понимаешь, что все не так просто?

— Просто никогда не бывает, — хмыкнул воин, — Вы знаете что-то ещё об этом месте, не так ли?

— Увы, практически ничего конкретного, — покачал головой Леандр.

— Вы знаете, что там хранится?

Этот вопрос беспокоил Тэрла давно. Они исходили из того, что черные не должны получить то, что ищут. Это вполне естественный ход мысли: если враг это ищет, значит, ему это нужно, а значит, получив это, он достигнет того или иного преимущества. Но незнание, как именно изменится ход войны, если они справятся и если проиграют, сильно мешало формировать стратегию.

— Судя по тому, что рассказывал мне дед, это вообще не хранилище.

Какое-то время Леандр молчал, будто не был уверен, стоит ли говорить больше. Но это, разумеется, чушь: Герцог Леандр Идаволльский никогда не бывал не уверен. И если начал говорить, значит, уже решил, что договорит до конца.

— Это не хранилище, — повторил он, — Это тюрьма.

— Тогда что в ней такого важного? — не удержался от вопроса гвардеец.

Действительно, если это тюрьма, то нет никакого резона искать ее. Все равно кто бы ни был в ней заточен, после такого срока это представляло интерес разве что для исследователей типа Килиана. Уж точно это не стоило того, чтобы отводить элитную боевую группу от линии фронта.

— Это не тюрьма для людей, Тэрл, — в голосе Герцога не прозвучало осуждения или раздражения, но Тэрл сразу же почувствовал всю глупость своего скоропалительного вывода, — Там заточено что-то другое. Что-то бессмертное и очень, очень опасное. Нечто такое, что вселяло ужас даже в Дозакатных со всей их непередаваемой мощью.

— И вы думаете, что оно до сих пор там? — недоверчиво спросил воин.

Время, прошедшее с тех пор, с огромным трудом укладывалось у него в голове. Могло ли быть такое, чтобы живое существо существовало на протяжении стольких лет, веков и даже тысячелетий... И не сошло с ума?

И не делало ли безумие его ещё более опасным?

— Я не знаю, — ответил Герцог, — Но вряд ли черные затеяли все это ради чьих-то останков. И если то, что рассказывал мне дед, правда... Оно не должно выйти на свободу, Тэрл. Понимаешь?

— Понимаю, — склонил голову воин.

Несомненно, нужно было остановить халифа. И возможно, если потребуется, уничтожить пленника древней тюрьмы, если это, конечно, вообще возможно.

— Значит, не понимаешь, — покачал головой Леандр, — Эта задача имеет наивысший приоритет. Важнее твоей жизни. Важнее жизней остальных. Если ты обнаружишь, что кто-то из твоих товарищей может освободить то, что заключено под Гмундном... Ты должен будешь убить их.

Тэрл снова поклонился:

— Будет исполнено.

Глава 10. Исчезнувшие империи

"Стремительный" был необычным кораблем. В отличие от стандартных галер, у него весла играли явно подчинённую роль по отношению к парусам. Можно было сказать, что это — корабль старой школы. О, нет, такая технология не была утеряна при Закате, но использовалась ныне редко. В прибрежной зоне, где легко наткнуться на рифы, а ветер запросто может дуть в сторону берега, маневренность, предоставляемая веслами, попросту ценнее. Преимущества паруса начинают раскрываться при дальнем плавании, но дальних путешествий уже давно не совершалось.

Что ж, то, что ожидалось теперь — это уже что-то. Хотя Килиан полагал, что для "Стремительного" путешествие к берегам бывшей Восточной Империи — далеко не предел, но об этих мыслях пока предпочитал помалкивать.

Пока.

Капитан корабля Аксион Тойнби, немолодой седовласый мужчина с лихо закрученными усами и застарелым шрамом на левой щеке, оказался человеком на редкость спокойным и флегматичным. В отличие от своих матросов, он не испытывал никакого суеверного ужаса перед перспективой взять на борт парочку "колдунов".

— Полезное что умеете? — только и спросил он.

— Я обеспечу нам попутный ветер на протяжении всего пути, — ответил Килиан.

— Дело хорошее.

Ничто в голосе капитана не позволяло предположить, что он хоть немного впечатлен.

— А я, — подхватила Лана, — Могу лечить раненых.

Аксион окинул ее безразличным взглядом и вынес вердикт:

— Будет лучше, если до прибытия вы не будете покидать свою каюту.

Глаза чародейки опасно сузились:

— Это в духе "женщина на корабле к беде"?

— Это в духе "мужчины при виде женщины могут потерять в здравомыслии", — невозмутимо ответил старик.

— Не теряют, если они не животные, — уверенно возразила девушка.

Килиан не мог с ней полностью согласиться, но уже уяснил, что когда ее голос приобретает такие интонации, лучше с ней не спорить.

А вот капитан явно не был впечатлен.

— Все мы немного животные, — философски развел руками он.

Было в этом старом моряке нечто такое, что всегда мечтал проявлять сам Килиан, и что никогда у него толком не получалось. Не просто спокойствие: сделать морду кирпичом чародею вполне удавалось. Некая невозмутимость, незыблемость. Он походил на скалу, которая останется неподвижной, как бы ни ярился ветер. Шторм, абордаж, конец света или вовсе женщина в гневе — ничто не могло поколебать его.

А главное, что эта невозмутимость распространялась и на других. По крайней мере, побившись об эту "скалу", Лана успокоилась в рекордно быстрые сроки.

— Я тут помру от скуки в четырех стенах, — пожаловалась она, направляясь в свою каюту.

— Я буду заходить в любую свободную минуту, — пообещал Килиан, — Хоть беседой развлеку.

Оптимизма чародейке это явно не прибавило.

— Беседой? — кисло спросила она, — И о чем же?

— Э-э-э... А вот этого я пока не придумал.

Ну не знал он, о чем обычно люди беседуют. Эта форма времяпрепровождения была знакома ему слабо. Сам он в таких случаях предпочитал читать. Иоланта тоже не была так уж чужда чтению, но заниматься чем-либо одним долгое время ей было скучно. По этой же причине она хоть и не пыталась повесить в каюте холст (не так долго им плыть), решила за предстоящие полтора дня пути попробовать себя в рисовании углем на сравнительно компактной дощечке.

Каюты им, к слову, достались куда более комфортные, чем на флагмане. Конечно, с комнатами в герцогских замках тягаться им было сложно; но вот комнате, где жил Килиан в период учебы в Университете, они как минимум не уступали. Непривычно было, конечно, что вся мебель прикручена к полу, но это по понятным причинам было необходимостью. А так — стол, два стула, условно мягкая койка. Жить можно, в общем.

На визуальное оформление, а точнее его отсутствие, ученый внимания не обращал.

— Скажи, Кили, — осведомилась Лана, — Что ты собираешься делать, когда все закончится?

— Когда ВСЁ закончится? — усмехнулся чародей, — Ну, вероятно, гореть в озере огненном. Если, конечно, священные книги не врут.

— Ты понял, что я имела в виду! — обиделась девушка, — После того, как мы найдем Гмундн. После того, как закончится война.

Килиан развел руками:

— К тому времени все еще тысячу раз изменится. Не вижу никакого смысла загадывать. Может, меня к тому времени уже не будет среди живых. А может, мир изменится, и к этим изменениям придется приспосабливаться. А может, изменюсь я сам. Причем все три варианта не взаимоисключающие.

— Ты не видишь смысла загадывать, — тихо и серьезно спросила девушка, — Или ты боишься делать это?

Такая постановка вопроса заставила его всерьез задуматься. Минуты две ученый молча теребил подбородок, пытаясь подобрать подходящий ответ.

— Наверное, больше все-таки боюсь, — сказал он наконец, — У меня уже была одна Высокая Цель, на которую я убил четырнадцать лет жизни. Обернулась пшиком. Не хочу, чтобы такое случилось снова.

— И что же, теперь у тебя нет вообще никакой цели? Никакой мечты?

В голосе чародейки слышалось одновременно недоумение и недоверие. Все-таки она была очень проницательна. У Килиана была еще одна Цель. Не менее, а скорее даже более высокая, чем предыдущая, и уж точно более глобальная. И он очень боялся, что она окажется таким же пшиком, как и первая.

Но этого, разумеется, не случится. Не должно случиться. Не имеет права.

— Есть одна, — неохотно признал чародей, — Но извини... Я не могу тебе рассказать о ней.

— Не доверяешь?

В простом вопросе девушки скрывалась такая сложная гамма чувств, что часть его мозга, ответственная за оценку и понимание эмоций, выдала критическую ошибку. Тут были лукавство, ехидство, понимание, обида, разочарование и что-то еще, совершенно непонятное. Потерпев неудачу в попытке разобраться в этом, Килиан потер переносицу.

— Тебе я как раз доверяю. Больше, чем подавляющему большинству людей. Но вот именно об этом мне сложно рассказать. Это слишком... личное, что ли.

— Значит, не доверяешь, — сделала вывод Лана.

Килиан хмыкнул: