Но всё равно, мечи из такого эрзац-булата значительно превосходили своих собратьев сварганенных из железа со стальными режущими накладками и по простоте изготовления превосходили мечи из кузнечной сварной стали. Но больше всех были счастливы мастера, по двору они не ходили, а летали как раздувшиеся воздушные шарики. Князь был горд за сына, рад за свою дружину, коя должна в ближайшее время сменить железные мечи на 'булатные' (реально, у большинства гридней были железные мечи с наварным стальным лезвием). В общем, княжича и отец, и дружина зауважали, а кузнецы прям боготворили. Однако, воспользовавшись благодушием Изяслава Мстиславича, я тут же вставил князю 'фитиль' напомнив ему про секретность и не желательность расползания технологии получения 'булата' в другие, недружественные края. Изяслав Мстиславич сказанным проникся, веселье мигом поутихло (хотя 'скромный' пир всё же состоялся), а с кузнецами и домниками, участвующих в создании металла, была проведена соответствующая разъяснительная беседа.

Дружина Изяслава Мстиславича начала потихоньку оснащаться новыми клинками. А мечи рядовых дружинников стали подвергаться простой, но эффективной цементации на животном угле (пережжённые в уголь рога, кожа, копыта, кости). Для их железных мечей, со стальными полосами, это было то, что доктор прописал! Цементированный меч мог противостоять ударам и сотрясениям, не ломаясь при этом, из-за поверхностного науглероженного слоя и внутренней пластичной железной начинки. Мечи стали сочетать в себе преимущества крепкой стали и гибкого железа, а их цементация практически ничего не стоила. На все эти ухищрения с цементацией я пошёл, так как тугоплавкая глина мне нужна была не для её постоянного перевода в черепки, что происходило при плавке 'булата', она мне вскоре потребуется для кирпичей и кладке огнеупорных печей.

— Ладно! — рассмеялся князь. — Прям не княжич, а купец! Говори, что ты там ещё надумал?

— Отдай мне, вернее в моё распоряжение, Ильинский княжий двор.

— Зачем он тебе? — удивился князь.

— Буду размещать в нём свои новые производства. Очень уж удачно там речки Городянка и Ильинка протекают. Я хочу их запрудить, а на запруды поставить водяные колёса. К водяным колёсам приспособить разные механизмы: от жернов — зерно перетирать, до молота — железо делать.

— Как же это так выйдет? — не понял князь.

— Вода из запруды будет падать на водяные колёса, — увидев непонимание на лице князя, я уточнил, — ну, вроде тележных колёс, только в несколько раз больше и с лопатками, на которые будет падать вода и их вращать. А это вращение посредством особо сделанных приспособ будет вращать, например, жернов и перемалывать зерно. Такая перемолка выйдет и быстрее и больше ручной. Впрочем, в качестве привода могут служить впряжённые во вращающейся ворот лошади.

Я посмотрел на князя, и тот, вернее его выражение лица, напомнило мне только что виденное у Никифора — одновременно потрясённое и задумчивое. Изяслав Мстиславич живо представлял только что описанный княжичем производственный процесс.

— Да сыно, — только и смог сказать князь, — у тебя после беспамятства голова и впрямь просветлела. Это ж надо до такого додуматься!

На последние слова отца я лишь смущённо пожал плечами и грустно ответил:

— Каким я был раньше, до болезни, я почти что ничего и не помню, так ... лишь смутные обрывки. А о таких водяных колёсах мне говорил наш духовник, они есть у византийцев и даже у нас в Смядынском монастыре. Поэтому, с водяным колесом, я колесо заново не изобретал, а просто послушал умного человека!

Изяслав Мстиславич весело хмыкнул и, задумавшись на некоторое время, произнёс:

— Так и быть, дозволяю я тебе коли захочешь после окончания ледостава перебраться на Ильинский княжий двор. Будешь там по своему усмотрению заведовать, дам тебе и денег на твои запруды и мельницы. — Тут Изяслав Мстиславич что-то вспомнил и непроизвольно стукнул себя кулаком по лбу. — Да ... на днях на Вече буду говорить о вывозе навоза для твоей пороховой придумки. Поэтому завтрева поезжай с Перемогой на Торг, купишь себе невольников. — Увидев недоумённый взгляд сына, князь с улыбкой пояснил:

— Средь смолян ты таких дурней, как твои новые 'пороховые' дворяне не сыщешь! Мало найдётся желающих с навозом смрадным погаными делами маяться. — Весело глядя в глаза сыну с издёвкой проговорил князь. Ирония отца меня никак не задевала, ибо я был счастлив, что мои планы наконец-то сдвинулись с мёртвой точки и вскоре начнут потихоньку осуществляться. Поэтому я лишь уточнил у отца:

— Мне бы участки под бурты заранее осмотреть ...

— В Заднепровье участок выделю около Шклянной 'горы'. Там, кстати, речка Шклянная течёт прямо посередь оврага, думается, для твоей запруды хорошее место будет. Земли эти по соседству с Ильинским подворьем, с протекающими там речками Городянкой и Ильинкой — всё княжьи земли, так, что смело, можешь там строиться, возразить ни один пёс не посмеет. Ну а по левому берегу, кроме как за Кловским оврагом ближе места, под твои бурты, не сыскать. Тут сам знаешь, вся землица наперечёт, да и горожане, если вблизи их домов ты будешь навоз месить, начнут носы воротить. Лучше уж с их чёртовым Вече не ссориться, а то нашли бл...ди с кого пример брать — с новгородских самоуправных торгашей!

Изяслав Мстиславич возмущённый до глубины души продолжал свою обличительную речь, прохаживаясь крепким матным словом про собравшейся в Вече сиволапый сброд, всячески мешающей ему, великому князю править в своей отчей земле. На гневные тирады отца, мне оставалось лишь понимающе кивать головой. Меж тем, попытался вспомнить как с вечевой, а позднее боярской вольницей боролись московские цари. Ничего кроме Опричнины в голову не лезло. Впрочем, как установить в княжестве самодержавную, неограниченную вечем власть было и так понятно — необходимо иметь в достаточном количестве внутри города, а не как сейчас снаружи, верные князю войска. Но ни о чём таком говорить не стал, так как безземельных дружинников для усмирения горожан маловато, а к боярам, с их личными дружинами, доверия быть не может — они с вечевыми старейшинами одного поля ягодки. Единственный выход — создание собственных, не зависимых от Вече и местных бояр войск. Но чтобы новые войска хоть как-то оснастить необходимо, налаживать металлургическое производство. Кроме того, воинов ещё надо набрать, обучить и т.д. и т.п. — подумать страшно, сколько на это потребуется сил, средств и времени!

С утра пораньше, в очередной раз, отказавшись, к великому неудовольствию Перемоги от утренней тренировки, мы направились за покупками, прикупить, так сказать, рабов. Размышляя о превратностях судьбы, я с эскортом, ехал по мощеным деревом улицам столицы. Из смоленских дворов доносилось умиротворенное похрюкивание свиней, блеяли козы, на не застроенных участках местности паслись коровы, с овцами поедая прошлогоднюю жёлтую траву. В общем, типичная городская идиллия. Жилых домов в привычном понимании не было, всё пряталось за высокими заборами, а обширные подворья знатных горожан более походили своим грозным видом на крепости.

Болезнь покинула город, с каждым днём появлялось всё больше приезжих. Теперь улицы наполняли самые разнообразные субъекты — от разномастной детворы до степенных купцов. В среде купцов и бояр, особое внимание уделялось бороде и животу, чем они пышнее и больше, тем считался более высокороднее и богаче их носитель.

Такие же чудачества наблюдались и среди женской части населения. Но только здесь волосы наоборот прятались под платки, да и количество открытых участков тела тоже было сведено к минимуму. Но особенно неприятно меня удивили лица некоторых местных гламурных див, особенно знатных — все белые от муки, а щёки густо накрашены каким-то красным веществом. Первоначально, я от таких дам от испуга шарахался, пока не обвыкся. В своих пышных одеяниях, с разукрашенными лицами, они мне казались ожившими гигантскими куклами.

Сердцем города была Торговая площадь. Товары русского происхождения были главным образом пищевые, кожаные и незамысловатые кузнечно-ремесленные изделия. Европа была представлена сукном, немецким оружием и всякими бесполезными финтифлюшками вроде французских чулок. Главными же восточными товарами были шёлк и персидские ковры. Всё происходящее на улицах возрождало в моей памяти российские города начала 90-х гг. Торговали все и всем, начиная от репы и кончая рабами. С удивлением узнал, что нынешние законы не воспрещали отцу продать в рабство своих детей, а муж мог сбыть за звонкую монету супругу. Последнее мне особенно понравилось, жаль, что в моё время не было подобных норм права. Эх, ... забросило бы сюда каких-нибудь феминисток-скандалисток ... Всё как обычно — мужчины на рынках группировались в тех рядах, где торговали оружием, конями, инструментами труда, женщины в привычных для себя 'продуктовых отделах', и, конечно же, их всегда можно было застать за 'святодейством' — изучением 'лепного' шмотского ассортимента.

Выехав на 'набережную' Днепра мы направились к располагавшемуся здесь невольничьему рынку. Со всех четырёх сторон он был окружён высокими амбарами, предназначенными для проживания рабов. Купец, торгующий живым товаром, перед тем как пустить нас в амбар с невольниками, долго и витиевато, на восточный манер, расшаркивался передо мной. В тёмном и мрачном амбаре, с тусклыми, небольшими оконцами наверху, невольники сидели, лежали, стояли на соломенных тюфяках, прикованные цепями к стенам, они затравлено поглядывали на вошедших посетителей. Купец тут же три раза хлопнул в ладоши, от чего все невольники, повинуясь его команде и побрякивая цепями, дружно поднялись, приняв вертикально положение.

Прошёлся вдоль рядов, приглядываясь к этим несчастным людям, а за моей спиной, тенью следовал купец, разливаясь соловьём нахваливая свой товар. Большинство невольников оказалось литовского происхождения, проданных купцу после очередного военного похода гроднецкими дружинниками. После окончания ледостава, все рабы нераспроданные в Смоленске должны будут направиться в Булгарию и дальше на Восток. Тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы иметь в окружении человека владеющего литовским языком. Ведь как пить дать, с прибалтами придётся повоевать

— А нет ли у тебя славянина, свободно владеющего литовским языком? — спросил я у продолжающего что-то упорно гундосить за моей спиной купца.

— Есть, есть княжич, как не быть! Правда, молод он, всего двенадцать лет ...

— Показывай!

Купец стремительно выскочил вперёд и повёл нас к только ему ведомой цели.

— Вот! — указал он пальцем, остановившись рядом с измождённым пареньком. — Владеет и родным славянским и литовским и немецким языками.

— Откуда он их знает?

— Во время набега литовцев был ими полонён. Потом продан в услужение немцам. Затем опять оказался в руках у литовцев, когда они напали и разграбили немецких купцов. А этой зимой гродненцы его ужо полонили. Языками, кстати владеет отменно, — поспешил добавить купец, — лично проверял, даже малость читать на немецком могёт! Себе бы оставил, да бедствую, займы нужно отдать, а то не ровен час, сам на его месте окажусь! — притворно сокрушался хитрющий купец.

— Кто ты и как тебя зовут? — спросил я у малолетнего узника

— В хресте Яковом, а по-простому Якушкой кличут, — с не по-детски серьёзным видом ответил паренёк.

— Хочешь мне служить? — спросил, чуть помолчав. Подумал я о том, что парнишка должен быть толковым, коли уж даже немецкую грамоту покусился осилить.

— Благодарствую! — Якушка, зазвенев цепями, в благодарном порыве души упал на колени.

— Суровы, небось, с тобой немцы были — влез в разговор Перемога, сделав относительно Якушки свои какие-то выводы

— Ага, батоги страсть как любят.

— А родители, братья, сёстры у тебя есть? — Перемога окончательно взял инициативу на себя, ну что ж, флаг ему в руки, барабан на шею, как у нас принято было говорить.

— Нема никого.

— Ты от своего нового хозяина часом не сбежишь? — продолжил допрос наставник.

На лице паренька появилось удивление.

— Куда мне бежать? Крестьяне сами голодуют, ремёслам не обучен, возрастом я ещё мал ... зачем из неволи новую неволю искать? — задал риторический вопрос Якушка.

— Будешь при мне с делами разными помогать, заодно грамоте учиться, если хорошо себя покажешь, то заслужишь вольную. — Я перетянул на себя нити разговора, устав от бессмысленного допроса Перемоги. По моему мнению, если человек будет сыт, одет, занят интересным делом, то куда он удерёт? Силком такого не заставишь никуда сбежать!

Якушка смотрел на меня во все глаза, в них читался напряжённый мыслительный процесс, он просто не верил своему счастью.

— Шпрехан зе дойч? — задал я напоследок единственный вопрос на немецком, который мог озвучить, литовским же я абсолютно не владел, даже ни разу не слышал как этот 'чухонский' язык вообще звучит.

Паренёк тут же поспешно в ответ что-то 'залаял'. На мой непритязательный слух, вроде как у него получалось довольно бодро шпрехать.

— Берём! — дополнительно утвердившись в своём мнении, я указал Перемоге на малолетнего полиглота. — Из остальных невольников выкупи здоровых и желательно славян, или любых других, но знающих русский. Ну, ты и сам всё лучше меня знаешь, не буду тебе мешать! — слегка, для пользы дела, польстил своему пестуну.

Вместе с увязавшимися со мной дворянами мы по-быстрому покинули эту обитель скорби и печали, ведь, как всем известно, не царское это дело с презренными купцами торговаться. С Перемогой остался десяток дружинников для конвоирования на княжий двор нового пополнения челяди.

Зайдя в княжью светлицу, уже привычным жестом руки перекрестился на образа. Изяслав Мстиславич в этот момент разглаживал свои усы, красуясь перед металлическим зеркалом. Заметив меня, он лишь кивнул в сторону лавки. Усевшись на нее, я принялся в который раз рассматривать висевшие на стене панцирь со шлемом и оружием — всё восточной работы. Затем мой взгляд зацепился за расставленную на столе дорогую оловянную посуду. Теоретически я знал, что зеркала можно получить, вылив расплавленное стекло в оловянную или серебряную ванну, добавив туда ещё целую куеву тучу присыпок, однако подступаться к подобным экспериментам на практике пока не решался, да и не было пока такой возможности.

Вдруг Изяслав Мстиславич внезапно заговорил, причём весьма довольным голосом:

— Убедил я вече уменьшить 'погородье' и часть платы взымать навозом, всякой требухой и прочей падалью. Улыбались заразы, подумали, что князь малость головой стукнулся. Что будет чище и меньше болезней — не особо поверили, ну, да и чёрт с ними! С сегодняшнего дня копай свои навозные ямы. На это дело можешь всю дворовую челядь забрать.

— Спасибо отец, это дело, что ты мне доверяешь, в будущем прославит наш род в веках. У нас все будут учиться воевать по-новому! — счёл нужным потрафить самолюбию князя.

Довольный услышанным князь мечтательно, на краткий миг закатил глаза, но быстро очнувшись от грёз продолжил.