Потом прибежал Командир и попросил князя не трогать тех, кто не относится к боевой группе — старшину, связистов, повара... Кто именно нажаловался, так и осталось невыясненным — услышав просьбу, Кощей пожал плечами и стал заниматься с одним только Сергеем. А потом появились новички, и князь по молчаливому уговору принялся натаскивать и их тоже. Правда, капитану от этого легче на стало, но это жизнь...
В общем, сейчас Кощей, пока Гусев использовал своё законное право на отдых (ох, помнится, повеселила князя эта формулировка!), занимался натаскиванием бойцов, и Сергей опасался, что его тоже привлекут к этому делу. Однако князь, заметив напарника, прервал речь, быстро выдал задание на тренировку и, подойдя к Гусеву и внимательно его оглядев, кивнул на стоящую в стороне самодельную скамейку:
— Пойдём посидим...
Следующая неделя прошла в обычном ритме, а потом их в очередной раз вызвали в Москву. Всех троих. И даже самолёт прислали, хотя лететь тут было всего каких-то полчаса. Но, похоже, решили проявить уважение. Правда, князю такие тонкости были... Как подозревал Гусев, возникни нужда — Кощей и пешком за то же время добрался бы. А то и быстрее.
На аэродроме их ожидала машина из кремлёвского гаража, а не обычная "эмка". Не та, конечно, на которой их однажды возили к Нему на дачу, попроще, но всё равно. Правда, поехали в Управление, а не... Но тут ничего нельзя было сказать: мало ли какие... причины. И Командир, судя по ощущениям капитана, считал так же. Во всяком случае, Иван Петрович был совершенно спокоен. По-хорошему спокоен, а не как перед Последним и Решительным.
В кабинет вошли втроём, но как-то так получилось, что впереди — князь, а они с Командиром — по бокам и чуть сзади, вроде сопровождения. Нарком встречал их стоя и сразу пошёл навстречу, так, что сошлись они — Кощей с Лаврентий Палычем — примерно посреди кабинета. И заговорил Народный Комиссар первым. И после взаимных приветствий присесть предложил...
От такого приёма Гусев несколько подрастерялся и потому пропустил начало речи хозяина кабинета, а когда спохватился, тот уже перешёл к результатам:
— ...привело к значительному и резкому падению морального состояния личного состава подразделений, принимающих участие в наступлении на Клин и Рогачёв, и отразились также на войсках, наступающих на Тулу и Каширу, то есть с юга, — на всякий случай (явно по привычке!) пояснил Нарком. — Войска южной группировки в некоторых местах даже немного отошли, занимая более выгодные для обороны позиции.
Нарком помолчал, дав князю с сопровождающими время осознать всю важность изложенного. Вот только Кощею, как подозревал Сергей, это было по барабану, Командир явно узнал новость как бы не раньше самого Наркома, и оказалось, что осознавать должен один только капитан Гусев? Так, что ли?
На всякий случай решив, что именно так, упомянутый капитан Гусев сделал восторженно-уважительное лицо и всем своим видом изобразил готовность слушать дальше. И тут же понял, что как раз его реакция волнует Лаврентий Палыча меньше всего, а вот князь...
Явно не дождавшись от Кощея... чего там Нарком хотел дождаться, он продолжил:
— В связи с этим принято решение представить ва... тебя, товарищ полковник, и тебя, товарищ капитан, к высоким правительственным наградам...
Подождав, пока Колычев с Гусевым освоятся с этой новостью, Нарком обратился к Кощею:
— Кощей, князь ночной, мы понимаем что невместно ("Интересно, — поинтересовался Гусевский внутренний голос, — кто ему это слово подсказал?") тебе принимать от нас награды, кои ("Во! Ещё одно!") за службу даются, и потому наш... — тут Берия запнулся, но быстро с собой справился, — Великий Князь, — выговорив это, Нарком перевёл дух и гордо посмотрел на Колычева с Гусевым, — поручил мне спросить тебя: а примешь ли ты дар, от чистого сердца сделанный?
Минуту. Целую минуту Кощей молчал с непроницаемым лицом и наглухо закрытыми чувствами и только потом медленно склонил голову:
— Дар такой честью мне великою будет.
Нарком, конечно, сдержал вздох облегчения, но куда ему в умении маскировать чувства до князя? Правильно: расти и расти. Так что Сергей всё прекрасно понял, а заодно — что будет ещё что-то. Но вот что именно...
Долго ждать не пришлось, поскольку и жизненного опыта, и твёрдости духа Лаврентию Павловичу было не занимать — иначе не стал бы Наркомом, да ещё в таком Наркомате:
— Князь, товарищи командиры, мне неприятно говорить об этом, однако мы не сможем провести церемонию вашего, товарищи командиры, награждения, а также вручения даров, так, как это полагается. То есть торжественно, с привлечением гостей и представителей газет и радио...
— Жрецы, — хмыкнул Кощей, воспользовавшись паузой.
— Жрецы, — согласился хозяин кабинета, подавив вздох. — И не только наши.
— Это как?!
Пришлось товарищу Народному Комиссару менять план беседы, который у него наверняка был, и вводить гостей в курс дела. Точнее, князя, поскольку полковник Колычев, судя по веявшему от него безразличию, явно узнал новости раньше, а некий капитан Гусев вообще непонятно что тут делает. Его место, вон, с той стороны дверь подпирать.
Впрочем, оный капитан Гусев если и обиделся на такое к себе отношение, то совсем чуть-чуть, ибо понимал, что кто он, а кто в сравнении с ним остальные присутствовавшие в кабинете. Так что задвинув неприятное чувство куда подальше, бравый капитан навострил уши, слушая об итогах своей и князя прогулки по вражьим тылам. А итоги (частные, не общие) впечатляли. И Наркома, судя по всему, тоже, потому что несмотря на явно имеющиеся вопросы, он эти итоги, что называется, выпалил на одном дыхании и только потом вопросительно уставился на Кощея.
Когда Берия умолк, князь какое-то время ждал, не добавит ли тот чего к уже сказанному, и только потом стал отвечать на незаданные вопросы. И что такие потери — в подразделениях, в которые Кощей подкидывал свои шарики, выжило только десять процентов личного состава — это даже лучше, чем ожидалось. Потому что в те времена, когда это придумывалось, без оберега из дому носа не высовывали, и потому из-за таких вот атак гибло не больше трёх четвертей, но и то редко. Обычно — от половины до двух третей.
Потом Кощей объяснил, что боги тут никаким боком (Лаврентий Палычу после этих слов заметно полегчало. Да и самому Гусеву тоже) и что молиться можно было хоть соседскому мерину, хоть пеньку трухлявому — главное, чтобы искренне, чтобы молитва от сердца шла. "Ну или от того места, кое порты марает. Тут кто чем верит", — мысленно продолжил Сергей за него.
Ну и наконец посоветовал объяснить "жрецам Распятого", что дело сие творил старый волхв, коий духов предков о помощи попросил. И что ежели духи эти, по мнению жрецов, нечисть, то их самих надо поганой метлой гнать с земли этой...
Пришлось Гусеву встать и, зайдя напарнику за спину, положить ему руки на плечи — Кощей хоть и выглядел внешне спокойно, но внутренне неумолимо превращался в князя ночного. Того, которым когда-то пугали непослушных детей — бескомпромиссного и безжалостного. Нарком, однажды уже наблюдавший нечто подобное, отвёл взгляд и занялся перекладыванием бумаг на столе с места на место...
Награждение состоялось через два дня. По причине секретности — не в Кремле, а на Той Самой даче. Только в этот раз Серёга, удивляясь сам себе, воспринимал это намного спокойнее. То ли привык ("Когда успел, интересно?"), то ли просто... повзрослел, что ли? А может — Гусев покосился на князя — напарник так подействовал?..
Как бы то ни было, когда они втроём — князь, Командир и сам капитан — выстроившись шеренгой, смотрели, как к ним, сопровождаемый несущим поднос с небольшими красными коробочками Наркомом Берией, подходил Он, Серёга Гусев не задыхался от восторга и предвкушения, а спокойно ждал. И услышав, что его удостоили высшей награды — звания Героя Советского Союза — просто принял коробочки, в одной из которых лежала Золотая Звезда, а в другой — орден Ленина, и пожал Ему руку. Потом спокойно произнёс положенные слова и так же спокойно стал смотреть, как сначала Командиру вручают орден Ленина, а потом князю преподносят (а как ещё сказать, если подарки уложены на поднос и вручают их вместе с подносом?) древнюю — Сергей это ощутил своим развившимся чутьём — книгу и работы златоустовских мастеров шашку в чёрных отделанных серебром ножнах.
Потом Он лично раздал всем по бокалу с красным вином и предложил выпить за Победу. А когда все выпили, сказал, что вино это называется "Кин-дз-ма-ра-ули" и что в Грузии, где его делают, его называют кровью земли.
Если Он с Наркомом хотели князя как-то поддеть, то у них ничего не вышло — Кощей и вино спокойно выпил, и как оно называется выслушал. Внешне спокойно. Внутренне же веселился, как... как...
Так и не сумев подобрать подходящего сравнения, Гусев в конце концов оставил это занятие — какая разница, как кто? Лишь бы в чудовище не превращался. Здесь это может очень плохо кончиться...
Ещё через неделю, когда стало окончательно ясно, что до весны гитлеровцы на московском направлении уже не сдвинутся, группу перебросили на юг. В Крым. Там ситуация в силу всем известных, но не называемых вслух причин, начинала отчётливо попахивать катастрофой. Впрочем, князя этот, как выразился Командир, заговор молчания обошёл стороной — успевший насмотреться и наслушаться Кощей, узнав о новом назначении, хмыкнул и спросил прямо:
— Опять воеводы обгадились?
Командиру только и оставалось, что руками развести. Спорить и что-то доказывать, защищая "честь мундира", как её понимают некоторые, у него не было желания. В большей степени Колычева интересовало, сможет ли князь повторить там то же, что под Москвой, и не устроит ли "красный террор" обгадившимся "воеводам". Причём второе, по мнению полковника, было более чем реально — спецсотруднику Кощею были даны самые широкие полномочия, вплоть до снятия с должности и расстрела на месте. До командира дивизии включительно.
Попытавшемуся успокоить любимое начальство Гусеву — мол, напарнику эти все полномочия как телеге пятое колесо — было сказано, что многие люди, получив власть, очень быстро изменились. Причём не в лучшую сторону. Сергей чуть было не ляпнул: "Так то люды!" — но вовремя влез внутренний голос, ехидно поинтересовавшийся: "А сам-то ты кто?" После чего бравый осназовец, представив, какие выводы мог сделать старый чекист Колычев из случайной оговорки, предпочёл тихо исчезнуть и не мешать начальству и дальше переживать из-за морального облика сотрудников.
Перед отъездом произошёл забавный случай: поскольку условия размещения в осаждённом городе явно были далеки от пусть и не блестящих, но уже ставших привычными, Колычев решил не брать туда хозяйственную часть группы, а оставить её на одной из баз НКВД под присмотром старшины. Упомянутый старшина, узнав об этом, страшно обиделся и бросился искать справедливости... у князя! На что тот не раздумывая (Сергей при этом присутствовал) поставил условие: старшина бросает курить!
Гусев ждал, что старшина попытается как-то уговорить князя поставить другое условие, однако тот, поглядев на Кощея, сорвал с головы шапку, с размаху хлопнул её об землю и отчаянно выдохнул:
— Идёт!
Уговаривать Командира напарник отправился в одиночку, оставив Гусева караулить дверь, чтобы никто не вошёл. О чём они говорили, неизвестно, но уже через пять минут из кабинета вышел довольный Кощей и сообщил ожидавшему с нетерпением старшине, что у того есть сутки на сдачу хозяйства на хранение. Выглянувший следом Колычев только вздохнул и головой покачал — мол, что с вами сделаешь...
Добираться пришлось на перекладных. Сначала на Ли-2 до полевого аэродрома недалеко от Новороссийска, потом на машинах до порта, а в порту...
Князь, который должен был замереть в восхищении при виде крейсера "Красный Кавказ" (что это за большой корабль и как он называется, сопровождающий рассказал), вместо этого буркнул под нос: "Железо вам девать некуда!" — и пошёл прямиком через толпу ожидающих очереди на погрузку бойцов.
Сопровождающий, специально остановившийся, чтобы дать важным гостям возможность полюбоваться, можно сказать, одним из лучших кораблей Черноморского флота, беспомощно оглянулся на Колычева:
— Куда это он?
Полковник пожал плечами, а потом спросил:
— А что там у вас есть?
— Н-ну-у-у...— сопровождающий задумался, поскольку с того места, где они стояли, конца причала видно не было.
— Может, пойдём посмотрим? — не выдержал Гусев. Насколько он знал, Кощей и так уже находился в состоянии "кого бы убить", и если сейчас кто-нибудь неудачно пошутит или решит проявить бдительность... Что в такой толпе очень даже вероятно...
Командир, похоже, подумал о том же самом, поскольку скомандовал:
— Гусев! Бегом за князем!
Козырнув, Сергей развернулся и быстрым шагом направился в сторону, в которой скрылся из виду подопечный.
Главное препятствие на пути — толпу — удалось преодолеть без труда, поскольку люди по какой-то причине расступались перед ним без всяких просьб. И даже те, кто стоял так, что не мог его видеть, при приближении капитана делали шаг в сторону и продолжали заниматься своими делами. "И перед Кощеем так же", — припомнил Сергей не раз виденное и ещё ускорил шаг — впереди показалась знакомая фигура, стоящая перед приткнувшимся к причалу задом небольшим кораблём и о чём-то явно размышляющая. Во всяком случае веявшую от неё задумчивость Гусев ощутил даже на таком расстоянии. Слегка сбавив шаг, Сергей прошёл оставшиеся метры и остановился рядом с напарником.
— О чём задумался? — спросил он полминуты спустя, не дождавшись от Кощея хоть какой-нибудь реакции на своё появление.
— Да вот, — медленно проговорил князь, — думаю, быстро эта лодья бегает али не очень?
— А-а-а... — протянул Сергей и поправил: — Это не лодья. Это эсминец. Наверное. Только вот почему он задом к причалу встал...
— Гусев! — перебил Кощей. — Не позорься! Зад — это у тебя! А у лодьи — корма, — он вздохнул. — Да... А на корме стоит кормщик...
— И рулит? — спросил капитан после паузы.
— Бывает, и рулит, — покивал Кощей. — Но чаще просто говорит, что делать и куда рулить.
— Вроде капитана, что ли? — на всякий случай уточнил Гусев.
— Не вроде, а он и есть... — князь опять вздохнул — похоже, что-то вспомнил. — Лучше кликни, вон, люда да спроси, быстро их лодья бегает?
Людом Кощей назвал стоящего на, гм, корме матроса в зимней шапке, бушлате и почему-то белых штанах. Сине-бело-синяя повязка на его рукаве наверняка означала, что этот конкретный люд не просто так стоит с умным видом, а выполняет важную боевую задачу. Как минимум — не пускать на корабль кого попало и в случае чего звать начальство.
Прокрутив всё это в голове и похвалив себя за догадливость, Сергей огляделся по сторонам и, обнаружив приближающегося в сопровождении остальной группы и представителя особого отдела базы Командира, предложил князю немного подождать — мол, Командир и выглядит при... э-э-э... представительнее, и вообще.
