Диорхинийская сага. Начало пути

Рядом с юношей со стягом, которого звали Арвисом, чинной и неторопливой походкой шел его отец — Аланей Бартон, лорд Айронвиля, король железных гор и помазанник Айромана. Он был грузным мужчиной лет за пятьдесят, на нем была невероятно дорогая туника, украшенная орнаментом ядовито зеленого цвета. Его глаза были полны злой пренебрежительности к окружающим и настороженно смотрели исподлобья. Острый воинственный нос лорда, его толстое лицо со складками вдобавок к его недоброжелательному настрою создавали ему отталкивающий образ.

Слева от него шла его дочь Ивина, первая красавица Диархинии. Прекрасная блондинка с пухлыми губками и змеиным взглядом, с шикарным бюстом и стройной талией, она была до безумия красивой! Мужчины в зале сразу же уставились на неё, и не все из них смогли собраться и оторвать от неё взгляд с первого раза. Ивиной хотелось любоваться долго, но при этом она была недосягаема и смотрела на всех воздыхателей свысока. Ей доставляло удовольствие играть на слабостях рыцарей и вельмож, ведь она знала свою сильную сторону, которой была красота!

— Дом Айромана прибыл к вам, ваше величество, — сухо и без эмоций выдавил из себя лорд Бартон.

— Что ж, я рад этому, — ответил ему король Леит примерно в той же манере. — Надеюсь, что дорога вас не утомила?

— Мы прибыли на своих кораблях по Рубии, ваше величество. Слава Айроману, что Рубия всегда течет к Варзе!

— Слава Турису, что мы стоим у Рубии на пути! — произнес Леит с намеком, уловив скрытый смысл слов лорда Бартона.

— Возможно ли, ваше величество, что планы, которые вы вынашиваете по поводу унии, не свершатся в эти дни, а вы не решитесь совершить величайшее безумие?

В зале стало тихо: если еще где-то встретившиеся впервые за долгие годы вельможи позволяли себе переговариваться о том, о сем, то услышав столь резкую грубость в адрес своего правителя, абсолютно все присутствовавшие замолкли и уставились с любопытством на короля, ожидая его ответа.

— Я знаю, лорд Бартон, что вы противник унии, — начал Леит. Он сохранял спокойствие, несмотря на полученную «пощечину». — Но вы должны понять, что в этой империи есть лишь один человек, который принимает все решения, и это я! Мой отец предупреждал, что лишь сильная власть способна сохранить мир и покой в Верхнем царстве, и я строго выполняю его заветы, не позволяя оспаривать вассалам выбранный мною путь.

— Ваше величество, то, что вы хотите осуществить, погубит казну империи и сделает нас глупцами. Вы хотите отправить наших воинов на далекий север, но при этом вы не спрашиваете нас, ваших верных вассалов, хотим ли мы этого! Ваш отец много лет сражался с нашим главным врагом — Нижним царством, а теперь вы хотите вместе с королем Робертом бороться против неведомых сил, о которых вы узнали из писанины каких-то умалишенных жрецов. Это полный бред!

— Вы заговариваетесь, лорд Бартон! — вскрикнул грозно лорд Терториус. — Перед вами король!

— Не удивительно, что именно вы об этом говорите мне! — ответил ему лорд Бартон. — Вы всегда на выгодной для вас стороне, лорд Терториус, и сейчас вы снова у трона и не даете мне выговорить мой праведный гнев?

— Будьте разумны, лорд Бартон, знаки говорят нам о том, что Северное предание правдиво. Если вы не поддержите решение короля о подписании унии, то станете изменником! — произнес лорд Терториус с угрозой в голосе.

— Что, пойдете войной на меня? — спросил с иронией лорд Бартон.

— Не говорите глупостей, -вмешался король.— Я знаю, что вам хватит разума не доводить дело до неповиновения, и вы поддержите общее дело.

— У меня нет выбора, поэтому я подчинюсь, но знайте, ваше величество, что я противник унии и останусь верен идеям борьбы с Нижним царством. Многие ваши вассалы безземельны и готовы сражаться против Друаля за вознаграждение в виде наделов земли, а вместо этого вы отправляете их на север, где нет ничего кроме холода и смерти.

— Все помнят те две войны, сторонником которых были и вы, в частности, которые обескровили оба царства и не дали ни одного клочка земли тем, кто так усердно воевал по воле своих королей. Многие же разумные вассалы верят сегодня в мир между царствами и в те выгоды, которые он несет. А уния нужна нам всем, дабы защитить мир и благоденствие от холода и смерти, которые может принести нам север, если мы не будем готовы к его сюрпризам, — парировал король.

— Более не смею спорить с вами, ваше величество, — процедил Аланей Бартон. Он смотрел на правителя исподлобья, недобрым взглядом, испытывая дикую злобу от слов короля, в которых ощущался укор в его адрес за безрезультатные царские войны.

— Замечательно! Рад, что вы прекратите мне перечить! Можете занять теперь место рядом с остальными гостями! — произнес король и решил на этом прекратить уделять внимание семейству Аланея Бартона, не став расспрашивать его дочь и сына о делах и успехах, что было принято в таких случаях.

Этот жест неуважения был замечен лордом Бартоном, но тот не стал возмущаться, так как прекрасно понял причину столь холодного приема.

Вскоре после этой неприятной сцены Амвинус Гетталь сообщил королю, что прибыло посольство из Нижнего царства. Церемония встречи гостей стала изнурительной и долгой: следующий час все собравшиеся наблюдали за тем, как в тронную залу входили и представлялись королю Леиту прибывшие лорды Нижнего царства. Первым из них был лорд Амарей Фрайтфул из дома «Буйвола», рядом с которым шел его верный телохранитель Азекиль со стягом, на котором был изображен мощный бык — символ Этарда.

За ним вошел лорд Бенеит Лангетон, глава дома «Первого мага Альвиса», того самого, который по народным поверьям и принес в Диархинию Северное предание. Альвис был изображен на стяге, который нес на древке один из храмовых рыцарей Эвеза по имени Мирель, как седовласый пожилой мужчина с длинной белой бородой и заплетенными косами. Но в действительности мало кто его видел вживую, хотя о его похождениях слагались легенды.

Следующим был лорд Барбариан, глава дома «Вепря» который произвел впечатление на всех присутствовавших своим внешним видом: меховым плащом из лесных куниц, густой бородой и тяжелым взглядом своих черных глаз. Один из его рыцарей нес древко со стягом из грубой серой ткани, на которой был изображен вепрь — символ кабнарцев. Он был нарисован зловещим и имел отвратительные бивни, которые были изображены особо большими для устрашения врагов.

Каждого из лордов Нижнего царства король Леит встретил с должным вниманием, расспросив их о тягостях пути, о делах в их владениях, о благоденствии их домов. Последним в залу вошли король Роберт и королева Амелия. Все вассалы при этом присели на колено и склонили головы — таков был обычай. Роберт и Амелия неспешно подошли к трону. Леит встал и обнял Роберта, как родного.

— Дядя, наконец-то ты приехал! — воскликнула Энли.

— Как же ты подросла, моя красавица! — радостно произнес Роберт, когда Леит отпустил его из своих крепких объятий, и взял племянницу на руки.

Анелоя и Амелия обнялись вслед за мужьями.

— Неужели все, что происходит, правда?! — произнес Леит, глядя на Роберта.

— Так и есть, мой верный друг! — уверенно ответил Роберт. — Завтра подпишем унию, и начнется великая эпоха!

Глава 6

В южных предместьях Варзы, совсем недалеко от города, имелся дубовый лес Каппарисов — личное владение королевского дома. Лес этот был тщательно ухожен и невероятно красив: казалось, что лесничие не позволяли ни одному засохшему сучку, ни одной «дохлой» птице или зверю залежаться в нем ни на секунду, чтобы невзначай не испортить настроение королю, который периодически устраивал в лесу охоту. На этот раз на обширной зеленой лужайке у леса все было готово к началу рыцарского турнира в честь лордов, съехавшихся в Варзу для подписания Царственной унии. В одном из мест был организован высокий деревянный помост, на котором расположились четыре импровизированных трона для двух королей и их жен. Над местом для правителей был накрыт тент от палящих лучей солнца, а двое чернокожих слуг, сенемальцев, махали опахалами, дабы нагнать свежего воздуха к телам королевских особ.

Роберт и Амелия, отдохнув вечером в день приезда, решили с утра переодеться к турниру: король одел на себя красную котту с гербом Друаля на груди, изображавшим золотое копье, утерянное оружие древности, извергавшее молнии и принадлежавшее первым королям Нижнего царства. Его жена Амелия надела синее платье со шнуровыми подвязками, стягивавшими её в талии, отчего её груди приятно выпирали из-под платья.

Король Леит был одет в синюю котту, на которой был изображен тетраморф, священное вымершее животное и символ силы первых королей Верхнего царства, еще на нем был летний плащ черного цвета. Анелоя, жена Леита и сестра Роберта, была в белоснежном блио с приятными узорами, шитыми золотыми нитями. Её светлые волосы были заплетены в сложные косы, над которыми все утро трудились её служанки. Энли в аккуратном голубеньком платьице сидела на коленях отца, а на полу, у ног Леита, лежал любимый львенок маленькой принцессы: он лениво позевывал и наблюдал безучастно за происходящим.

На трехъярусной деревянной трибуне, установленной ниже помоста королей, сидели остальные гости. На верхнем ярусе расположились женщины, которым извечно хотелось быть повыше и наблюдать без помех за предстоящей баталией рыцарей. Справа сидели молодые особы: дочь лорда Бартона, красавица Ивина, рядом с ней скромница Орлиетта, еще дальше — дочь прибывшего вечером лорда Терлака Карлайна, Майлия, а следом за ней — дочь лорда Терториуса, Нейли. В левой половине верхнего яруса расположились возрастные дамы: княгина Орсулла судачила о текущих делах с женой лорда Терториуса, Авриной, жена рыцаря Рикана, бывшего главным стражем лорда Терториуса, Аника, забавляла себя беседами с первой фрейлиной Анелои Ливелией, достопочтенной дамой лет тридцати семи, проживавшей в королевском дворце и бывшей лучшей подругой королевы.

На среднем ярусе сидели лорды мужчины: лорд Айронвиля — Аланей Бартон, лорд Форрестера — Казимил Невус, лорд Золотого Рога — Терлак Карлайн, лорд Кабнара -Барбариан, лорд Эвеза — Бенеит Лангетон, лорд Этарда — Амарей Фрайтфул, лорд Ладоза — Гелар Терториус. На скамье нижнего яруса расположились те, кому предстояло сразиться на турнире — их было тоже немало.

Крайним слева сидел Мейджин, который был облачен в легкую броню темных тонов. Его длинные черные волосы красиво падали на доспехи. Он протирал белой тряпкой свой меч, пытаясь отыскать на нем пятна, но тот был чист и блестел на солнце, а все действо сводилось к ритуалу внутреннего успокоения. Ему казалось, что протирая свой меч, он как бы роднился с ним, получал энергию его силы.

— Почему ты смотришь украдкой?! — спросила Ивина Орлиетту, заметив, что та, стараясь не быть замеченной ни кем, поглядывала со своего верхнего яруса на Мейджина. — Если он тебе нравится, ты должна быть честна перед собой, иначе ты будешь корить себя вечно.

Ивина была известной интриганкой и любительница дворцового флирта. Казалось, что это змея нашептывает, а не человек говорит. Её хотелось слушать, ведь она умело определяла скрытые желания собеседника.

— Да, он хорош, — произнесла нерешительно Орлиетта и аккуратно переложила мешавшую ей видеть Ивину прядь своих светлых волос за спину.

— Он непросто хорош — он самец! Посмотри, как он на тебя поглядывает!

Мейджин действительно периодически обращал свой взор на верхний ярус трибуны, где сидела Орлиетта.

— Мама против моего общения с ним, — произнесла Орлиетта, глядя на Ивину, надеясь найти в её ответных эмоциях и словах понимание.

— Бедняжка, — произнесла Ивина.

— Мы лишь изредка видимся, но мне этого мало, а ослушаться матери и признаться ей в своих чувствах к Мейджину я не могу, — сказала Орлиетта с печалью в голосе.

— Если бы я стала твоей королевой, то смогла бы переубедить твою маму.

— Это лишь ваши фантазии, достопочтенная Ивина, ведь наша королева — Анелоя!

— Конечно, Орлиетта, я только мечтаю! Но знай, что я бы решила твою проблему, будь я королевой Верхнего царства!

— Я буду помнить ваши благие намерения, Ивина, спасибо вам, — сказала Орлиетта.

Рядом с Мейджином на скамье сидел Лариз в тяжелых латных доспехах, в которых выглядел нелепо: то ли велики они ему были, то ли он не привык носить их? Он был в смятении и не мог собраться духом перед боем.

— Зачем ты готовишь меч так тщательно? — спросил он у Мейджина. — Уж не думаешь ли ты его применить?

— По правилам турниров меч можно применять, но лишь для того, чтобы выбить оружие противника.

— Ты сумасшедший! — раздраженно произнес Лариз. ‐ Вздумаешь меня им ударить, и я тебя прикончу, но уже после турнира, мразь ты безродная.

Мейджин, услышав оскорбление в свой адрес, резко всунул меч в ножны, встал с места и приподнял Лариза за грудки. С трибун донесся гул недовольства: «Прекратите немедленно! Вы еще не начали бой!»

— За такие слова я тебя готов пришить прямо сейчас! — сказал Мейджин. — Я не безродный, а из рода Альтаира: мы единственные, кто обуздали дикого единорога и привели его в дом первых князей Великой Румелии!

— Ты точно сумасшедший! — сказал Лариз, перепуганный гневом соперника. — Отпусти меня, подонок, иначе тебя арестуют.

— Именем короля Леита Каппариса, я призываю вас к порядку! — грозно произнес лорд Гейлор Терториус с верхнего яруса, встав при этом в полный рост. Его лицо и нос, словно орлиный клюв, приобрели грозный вид.

Это подействовало на задир, и они, как малые дети, наказанные взрослыми, уселись обратно, повернувшись боком друг к другу.

— Совсем с ума сошли, — произнесла взволнованно Амелия, взглянув на Анелою.

— Это Лариз все затеял, сын лорда Казимила, я уверена. Он тот еще пострел: любого выведет из себя, так как очень самоуверен и имеет острый язык, — сказала Анелоя.

— А что же тот, второй? — спросила с любопытством Амелия.

— Мейджин? Он просто несчастная сирота: его рано покинули родители, и он вовсе не виноват в этом, но многие его называют безродным, отчего ему очень больно на душе, полагаю. Говорят, что он безумно влюблен в Орлиетту, но нрав её матери, княгини Орсуллы, суров, и она против их общения, поэтому его любовь несчастна и безответна, — ответила Анелоя.

— Этот юноша мне нравится! — произнес Леит, обращаясь к Роберту и показывая на Мейджина. — Сегодня я сделаю его рыцарем и предложу ему возглавить поход на север.