Инициированные одержимые — как вертолетчики, которые отправились в свой первый, и единственный полет длиною в жизнь. Мой начался еще до инициации, в тот самый момент, когда я смотрел в горящие глаза княгини. Тело, активизировавшее способности, теперь не принадлежало мне полностью — я ведь был одержимым.
Все способности темных искусств в первую очередь были направлены на то, чтобы уничтожить своего владельца. При этом в любой схватке даже самый способный одержимый сражался в первую очередь за контроль над своими способностями. Противник всегда был в приоритетах строчкой ниже.
Из всех близких к магии только одержимые занимались боевыми искусствами ради того, чтобы выжить. Для остальных умение владеть своим телом было статусной обязанностью — дуэли ведь никто не отменял.
Одержимых сторонились. Да и сами одержимые в большинстве — как я уже сам понял, не стремились к широкому круг общения. В большинстве своем, но были и исключения — фон Колер показывал мне вечерами репортажи мировой светской хроники, и как оказалось при любом дворе было немало тех, кто смог укротить свою одержимость. Был, правда, один нюанс: те, кто полностью брал под контроль свои способности, останавливались в развитии. Становясь при этом еще и полностью предсказуемыми противниками, что как известно при должном уровне подготовки и планировании не оставляет шансов в поединке.
Понемногу узнавая подробности темных искусств от фон Колера, я понял почему именно в России достигли таких успехов в их освоении. Постоянный внутренний конфликт, сама парадигма "придумать себе неприятности, чтобы их преодолеть" идеально вписывались как база для освоения темной стороны магии.
— Можешь лучше, — повторил между тем Мустафа. — Но результат радует, завтра попробуем без ускорителей.
Скрывая облегчение, я кивнул. И взглядом попросив разрешения, доковылял до скамейки и грузно опустился на нее, с удовлетворением вытянув ноги.
Последнюю неделю я плотно — даже активнее чем американские летчики, бодрящиеся амфетамином, сидел на препаратах, ускоряющих метаболизм и восприятие мира. Плюс к этому, в дозе большей чем американские гимнастки принимал аналог как понимаю метилфинидада — препарата для контроля поведения и достижения концентрации.
Забыл сказать. Да, конечно же, у меня был выбор. Целых три варианта.
Можно было просидеть несколько месяцев в четырех стенах, дожидаясь пятнадцати лет. Избегая при этом эмоциональных всплесков и переживаний — не давая возможности одержимости вырваться на свободу. Вариант не подходил, потому что это остановка развития. Контроль одержимости — как спорт высших достижений. Если ты устал, в любой момент можешь сесть и отдохнуть. Но есть нюанс — в этом случае ты никогда больше не станешь первым.
Следующий вариант — плотно присесть на психоактивные препараты. Несколько месяцев на веществах, выжигающих эмоции и радость жизни, взамен — концентрация внимания и безопасность перед одержимостью. В возрасте, когда окончательно формируется базовая личность, смерти подобно. Вернее, нет, не так. Это путь в сон разума — есть очень большой шанс встретить первое совершеннолетие лишенным человеческих эмоций и эмпатии биороботом.
И последний вариант — загрузить организм на полную. Мустафа с фон Колером составили карту приема препаратов — жесткую, многократно более сильную, чем во втором варианте. Но гораздо короче: первый курс девятидневный, а вот дальше по состоянию и результатам.
Этот вариант предполагал дать мне костыль. Даже не костыль, а альпинистский ледоруб — вместе с предложением отправляться карабкаться по склону самому, а не добраться до вершины на канатной дороге.
Многоступенчатая система приема препаратов и тренировок, призванная помочь мне справляться с организмом в критических ситуациях, управляя концентрацией внимания и своим телом. Часто действуя при этом на запредельной, нечеловеческой скорости — и следствие чего, в условиях постоянного дефицита времени на принятие решений.
Тренировки в зале начинались с утра, после чего плавно перерастали в теоретические занятия с фон Колером. Начало занятий с бароном кстати вовсе не всегда означало, что Мустафа прекращал меня бить.
Последнюю неделю я был загружен двадцать часов в сутки — отупением изматывающей работы необходимо было заглушить активировавшиеся способности. И похоже, это получилось — я только сейчас понял, что вышел из боевого транса сам, без помощи своего Планшета.
Минувшая неделя промелькнула ярким калейдоскопом — вроде недавно вышел из кабинета княгини, моргнул, и вот я уже здесь, сижу и пытаюсь понять сломаны ли у меня ребра.
— Мустафа, — негромко позвал я, оглядываясь. Спарринг неожиданно закончился еще до того, как появился фон Колер, и я не мог не воспользоваться возможностью задать несколько вопросов.
Конечно, об этом можно было спрашивать и в присутствии барона, но я всегда старался минимизировать чужие знания о себе. Или, хотя бы, разделять их.
— Слушаю, — подошел ближе Планшет.
— Укорители, это вообще законно?
— Это совсем незаконно, — открыть улыбнулся сириец, внимательно меня осматривая.
Понятно, почему незаконно. Смертельный для неподготовленного человека стимулятор, ускоряющий реакцию и увеличивающий выносливость. При этом позволяющий полностью контролировать эмоции — искусственно отправляя в так называемое состояние "холодного разума" и контроля времени, позволяя ненадолго становится способным противостоять одаренным. При наличии хорошей экипировки, конечно же.
— Вот меня и интересует, до какой именно степени незаконно, — уточнил я, удобнее устраиваясь на скамейке.
— Зависит от обстоятельств, — обозначил легкую улыбку Мустафа.
На некоторое время повисла пауза.
"Ну же" — взглядом попросил я у сирийца продолжение.
— Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Аристократу за использование ускорителей не грозит даже общественное порицание, — заговорил Мустафа.
— А для тебя? — задал я провокационный вопрос.
— Как специальному агенту мне ничего не грозит.
— Если ты не будешь специальным агентом? Гипотетически.
— Случайные люди распространением ускорителей не занимаются. А каждому герою, решившему рискнуть заиметь большие и легкие деньги, всегда находится применение.
— Применение?
— Этот вопрос — прерогатива господина барона. Он сам тебе все объяснит в ближайшее время. Если же говорить об ускорителях — я никому бы не советовал с ними связываться.
— Даже так, — протянул я, думая о "применении".
Всегда найдутся те, кто из-за желания выпить шампанского пойдет на риск. Ни в одной из стран Первого мира не была отменена смертная казнь, но серьезность наказания за нарушения многих законов не останавливала тех, кто желал получать от жизни все и сразу. Поэтому кандидаты на "применение" были всегда, даже в благополучных странах. Это не говоря уже о втором и третьем мире, где человеческая жизнь ценилась гораздо меньше.
Факт того, что человеческая жизнь в этом мире, вернее человеческая смерть, используется как инструмент, я уже знал: слишком много высвобождается в процессе энергии. И даже в ходе бесед с бароном понял — не было большим секретом для общества то, что Корпус Смерти — как называли в Конфедерации некромантов, всегда испытывает нужду в человеческом материале. И некромантия, кстати, не была запрещена ни в одной из стран Первого мира.
За прошедшую неделю я жадно поглощал информацию, практически не задавая вопросов. Ведь очень часто тот, кто задает вопрос рассказывает о себе непозволительно много — а занятия с фон Колером не давали мне повода к информационному голоду. Поэтому очень важный вопрос, почему в отличие от той же некромантии демонология и дар проклятья запрещены в Первом мире, и даже более того — караются смертной казнью, пока оставался без ответа.
Барон появился в этот раз не как обычно. Даже если не обращать внимания на то, что он значительно припозднился. Несмотря на то, что внешне он сохранял невозмутимость, и его эмоции по-прежнему были мне не доступны, я заметил — фон Колер сильно напряжен.
Обычно после его прихода занятия продолжались, но сегодня фон Колер жестом отозвал Мустафу в сторону, и они коротко обменялись парой фраз. За это время дежурный целитель Юсуповых-Штейнберг, опять же вопреки обыкновению, занялся мной еще до первичной лекции барона, которую я обычно слушал в любом состоянии.
Сириец же после короткого разговора с бароном кивнул мне, и, удивительное дело — направился в раздевалку. Я, как только целитель закончил приводить меня в порядок, по жесту фон Колера двинулся следом. Через пару минут — приняв душ и переодевшись, вместе с бароном уже шагал по аллеям парка к одному из корпусов усадьбы.
Фон Колер молчал, я ничего не спрашивал. Зачем, если сейчас и так все узнаю. И вероятно узнаю немало интересного.
Насчет интересного не ошибся — понял, когда фон Колер открыл дверь, пропуская меня вперед. В комнате, похожей на зал для совещаний за круглым столом расположился ротмистр Демидов, Андрей Сергеевич. Специальный агент кивком поприветствовал меня, и указал на стул. Фон Колер уселся на равном удалении от нас, так что просто трехсторонние переговоры получаются.
— Артур, наша встреча санкционирована его сиятельством графом Александром Александровичем, и Максимилиан Иванович присутствует здесь как гарант осведомленности Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, — без предисловий начал ротмистр.
Неплохо так начал.
— За последние восемь дней ты показал просто ошеломительный результат, прими мои поздравления, — неожиданно зашел с другой стороны Демидов.
Да, вот такой я молодец — кивком согласился я со специальным агентом. Ни следа эмоций от него. Или сознательно постоянно закрыт от других, или Мустафа доложил. Хотя и то и другое вероятно верно.
— Ты подтверждаешь свою уникальность, — продолжал между тем ротмистр. — Даже более того, удивляешь.
Ничего не говоря, я и с интересом посмотрел на ротмистра.
— Нет оснований не верить Анне Николаевне и Максимилиану Ивановичу, поставивших нас в известность о том, что ты использовал поле подавления уровня доступного лишь одержимым, достигшим третьего золотого ранга.
"Нет оснований не верить?" Это он так пошутил сейчас? — бросил я взгляд на фон Колера. Барон мой взгляд не заметил, что странно — потому что ротмистр сейчас...
— Артур, не удивляйся, я еще не закончил, — Демидов, в отличии от фон Колера на мой взгляд отреагировал. — Дело в том, что за минувшие дни у тебя не произошло ни одной попытки срыва или самопроизвольной активации способностей. Такого просто не бывает. При неинициированном источнике для четырнадцатилетнего подростка это из разряда невозможного. Как и предположение о том, что слова Максимилиана Ивановича и Анны Николаевны не соответствуют действительности.
Наша работа заключается в том, чтобы не отвергать возможность невозможного, поэтому нашу организацию так и не любят в... обществе, — все же позволил себе предназначенную барону шпильку Демидов. Вернее, предназначенную тому, кому фон Колер будет докладывать о содержании беседы.
— Теперь понимаешь, что мои слова про твою уникальность не были дежурным реверансом? — поинтересовался ротмистр.
"Невозможно для четырнадцатилетнего подростка". Ну конечно, все просто потому что психика моя совсем не соответствует четырнадцати годам. Поэтому и ни одной попытки срыва. Даже более того — наверняка ведь княгиня думает, что это фон Колер погасил созданное мной поле подавления, а барон наоборот считает, что мои действия пресекла Анна Николаевна. А на самом деле в тот момент, в комнате, из серого сумрака я вышел самостоятельно!
— Последние три дня вы занимались с Мустафой Аляминым принимая вместо ускоряющих психостимуляторов пилюли с сахаром.
Так-так-так. Стоп. Еще раз — прокрутил в уме я фразу Демидова.
— А-астанавитесь...
Да, я все же сделал это — произнес вслух.
— Понимаю ваше удивление, — кивнул ротмистр.
— Но... холодный разум, боевой транс...
— Это ваше самостоятельное достижение.
— Ускорители отсутствовали полностью?
— Практически, лишь самый минимум — разогнать вас до боевого транса. Понимаете, ваша уникальность сама по себе ничего не значит. Мы вели вас с самого детства, и видите результат — помноженные на волю и многолетний упорный труд и обучение, ваши способности имеют весьма внушительный фундамент. Будь у вас инициирован источник, экзамен на первый, если даже не на второй ранг, вы могли бы сдавать уже сейчас.
От услышанного испытал смешанные чувства. Конечно, облегчение — сидеть на веществах радости не приносит, даже несмотря на возможность полностью обновить организм; разум-то не обновишь. Но кроме облегчения, почувствовал настороженность и даже тревогу: просто так подобные разговоры не ведутся. Да и вряд ли бы Демидов стал приезжать сюда просто для того, чтобы засвидетельствовать мне свое удивление.
Как показали дальнейшие слова ротмистра, я был прав:
— Коллеги из Его Величества Канцелярии, — кивок в сторону фон Колера, — предоставили нам весьма ценную информацию. Это... бомба замедленного действия в мировом масштабе. Если, конечно, мы сможем ее получить, как и возможность использовать.
При упоминании мирового масштаба я пристально посмотрел на фон Колера. Шашни со студенткой значит, ну-ну. И столь умело разыгранное смущение — даже покраснеть ведь тогда сумел. Обычный профессор, даже темных искусств, попавшийся на интрижке с подопечной не обсуждает бомбы замедленного действия мирового масштаба. Тем более, не обсуждает их как уполномоченный представитель Собственной Е.И.В. Канцелярии.
Но в тот момент, когда я только перевел взгляд на барона, понял — даже без слов могу рассказать ему о своих догадках. Поэтому вытворив сложную фигуру, словно отказывающийся от лягушки журавль, кашлянул и побарабанил еще пальцами по столу, демонстрируя нервное напряжение.
И да. Такие как я тоже не обсуждают бомбы мирового масштаба. За исключением одного случая — если сами являются исполнителями.
— Артур.
— Слушаю внимательно, — прекратил я маскировать догадку о роли и статусе фон Колера за маской напряжения, и посмотрел на Демидова прямо.
— В Высоком Граде Волынского протектората через полторы недели произойдет нелегальный выставочный турнир, сопряженный с закрытой вечеринкой для избранных.
— Как это связано со мной? — дежурно поинтересовался я, в принципе заранее зная ответ. По поводу моих последних дней жизни я рассказывал на беседах, больше напоминающих допросы после воскрешения поминутно — и о том, что после поединка в "Яме" некий господин с позывным "Хозяин" пригласил меня заходить на огонек, я не промолчал.
— Ответственный за организацию вечеринки — Герхард Шикльгрубер, он же Герхард Мюллер, более известный в Высоком Граде как Хозяин.
Ну да, несложно было догадаться.
— И вы предлагаете мне вернуться в протекторат и обратиться к Мюллеру по старой памяти чтобы поучаствовать в этой закрытой вечеринке? Вернее, в нелегальном турнире?
