Сразу стало довольно громко — комнату наполнили голоса. В основном говорила Анжела — рассказывала, показывала, чуть смущенно улыбалась. Смысл был понятен: пан детектив, мы немного погорячились, градус страсти превысили не только в любви, но и в ненависти, и вот итог нашей ссоры с любимым человеком. Будьте снисходительны к девушке, пан детектив, не проходите мимо. Вернее, проходите не задерживаясь.
Двое закованных в доспехи полицейских сохраняли молчаливую невозмутимость, а детектив ходил по комнате за Анжелой, то и дело кивая и переспрашивая что-то. Они с Шиманской явно хорошо знали друг друга, по ходу диалога обмениваясь вполне приветливыми фразами и комментариями.
Приняв к сведению рассказ Анжелы, явно проникнувшись произошедшем, детектив кивнул и произнес фразу, смысл которой даже без перевода был понятен: "Картина ясна, можно заканчивать, отчет напишу в отделении".
Короткий жест, полувзгляд и ведущая детектива к выходу Шиманская вдруг получила заряд шокером в бок. На полушаге выгнувшись дугой, она отлетела на пару метров, еще в воздухе застыв словно мгновенно замороженная. Ее полностью обездвижило, но сознание Анжела не потеряла — рухнув на пол как срубленное дерево, Шиманская едва-едва дрожала, пытаясь открыть рот для крика.
"В ходе ссоры с любовником получила несовместимые с жизнью травмы" — с нескрываемой насмешкой произнес детектив, чуть позже и вовсе хохотнув. Слова может были другие, но смысл мне легко угадывался.
"Он ее застрелил?" — поднял оружие один из бойцов.
"Нет, бил сильно и долго, явно находясь в состоянии аффекта", — усмехнувшись, отрицательно покачал головой детектив.
Второй закованный в броню полицейский в это время громко хмыкнул и присел рядом с Анжелой, по-хозяйски похлопав ее по ягодице.
"Пан Врочек, может он ее еще раз попользовал перед тем, как убить?" — поинтересовался он, снизу вверх глядя на главного.
Боец успел еще мерзко улыбнуться до того, как выстрел из бесшумного пистолета Войцеха попал ему в открытое забрало. С обратной стороны каску-сферу пуля не пробила, зато голова внутри шлема взорвалась, превратившись в брызнувшую биомассу. Отделившийся от брони шлем покатился по полу, а второй боец даже не успел начать поднимать оружие, как и его шлем мгновением позже оторвался от составной брони. Также взлетев в воздух, и также разбрызгивая красные ошметки.
Детектив получил прямой ногой в грудь. Упал он уже мертвым — я не рассчитал с ударом, и верхняя часть тела пана Врочека превратилась в кожаный мешок с набором переломанных костей внутри. Краткий миг злости на себя и сожаления об утерянном "языке", а я уже присел рядом с Анжелой, которая понемногу приходила в себя.
К счастью, заряд парализатора был поставлен на самый минимум, так что Шиманская уже могла шевелиться и почти обрела способность говорить. Пока Анжела несвязно пыталась сказать мне что-то важное, я коротко посмотрел на труп детектива. Черт, как не в тему он умер! На самом деле я просто испугался, что получится как с Войцехом несколько минут назад. Воспоминания о том, как у меня не получилось вырубить опекуна, и как летел по комнате словно футбольный мяч, было настолько ярким, что с опаски я совершенно ненужно убил детектива Врочека.
— Терминал! — отвлекая, хрипло прошептала мне Шиманская. Только сейчас я заметил, что дрожит она не сколько от последствий удара шокером, сколько от паники.
Вживленный в руку личный терминал. Анжела сотрудник полиции, и у меня есть всего несколько секунд — потому что в ее квартире только что погибло трое сотрудников. И как только информация об этом пройдет по всем ответственным дежурным, система слежения и оперативного реагирования подключится к ее браслету. Я подумал об этом только сейчас, с критическим запозданием. Так случилось, потому что Олег, а не я раньше жил в этом мире под всевидящим оком большого брата.
— Нет! Режь! — отчаянным окриком остановила меня Шиманская, когда я обернулся было в сторону шкафа с аптечкой за обезболивающим. Она права — счет идет на секунды, и кто знает, только ли функция слежения заложена в терминале. Может ее сейчас просто обездвижит как подозреваемую, до прибытия следующего экипажа.
Достав из кобуры нож, я очень быстро справился с браслетом. В самый последний миг перед тем, как перерезать нейрошунт, весь терминал вдруг окрасился аварийной подсветкой и издал предупредительный звук.
— Режь! — закричала Шиманская, и я резким движением окончательно отделил вживленный в руку нейрошунт.
Анжела вскрикнула, перевела дыхание и хотела мне что-то сказать ободряюще — я почувствовал это по ее эмоциям. Не успела — ее глаза вдруг полыхнули и раздался негромкий, словно хлопок петарды, взрыв. Пронзительно крикнув, вскидывая руки к заливаемому кровью лицу, Шиманская покатилась по полу словно стараясь убежать прочь от невыносимой боли. Выгнувшись дугой, Анжела истошно завизжала, полностью потеряв на собой контроль. Но даже сквозь ее вопль я услышал звуки приближающихся сирен.
Сам я не сдержался и громко, в голос выругался, не справившись с всколыхнувшейся волной раздражения, смешанного с отчаянной злостью. Сразу после моего восклицания Анжела прекратила визжать и сквозь стон издала нечто, похожее на полувсхлип. Она услышала мой возглас, и все прекрасно поняла.
Я сейчас в центре Западного района, напичканного камерами слежения и огражденном от всего мира стеной с многочисленными КПП. Рядом со мной ослепшая, приговоренная российской спецслужбой или своим собственным начальством к смерти сержант местной патрульной полиции.
Спешащий сюда ближайший экипаж максимум полуминутной зоне прибытия, а через три минуты их тут будет десяток и вокруг дома станет очень тесно от вооруженных полицейских. Анжела это все ясно осознала. Как и то, что самый логичный и рациональный для меня сейчас выход — бросить ее и уходить в одиночку.
Шиманская мне никто. Да, Олег ее знал, но не слишком близко, общаясь даже без особой приязни. Сам я в прошлый свой приезд в протекторат вписал ее в план как второго человека в своей команде. Я планировал опустить ее на самое дно, а после оттуда забрать — для гарантии ее личной верности. Да, у меня были перед ней — вернее, перед сами собой, моральные обязательства, потому что я ради собственной выгоды сдал Анжелу Халиду. И от этого поступка все же испытывал ответственность за ее дальнейшую судьбу. Но сейчас я уже два раза спас ее от смерти, и скорее всего не могу спасти в третий.
Самый лучший и рациональный сейчас вариант, это один плотный удар в основании шеи лежащий ничком женщины, и скорее уходить отсюда в одиночку, пока не стало слишком поздно.
Думал я об этом, срывая кровати совсем недавно застеленную простынь. Резким движением надорвал ткань, оторвав от нее широкую полосу.
— Сядь! — коротко рявкнул я, быстро поднимая Шиманскую на колени. — Руки!
Болезненно и как-то по-детски беззащитно-отчаянно застонав, Анжела отняла от окровавленного лица руки. Стараясь не глядеть в красные провалы глазниц, я замотал ей голову полосой ткани, и очередным рывком, пусть и плавным, поднял ее на ноги.
Пока бинтовал Шиманскую, на периферии зрения нашел синюю иконку меню и зацепился за нее взглядом. Когда пиктограмма засветилась, в дополненной реальности хлопнул по ней ладонью, заказывая помощь друга. Сразу почувствовал щекотку наушника, тоненькое щупальце которого отделилось от дужки очков заползая в ухо. Смахнув появившееся перед глазами меню вызова, я подхватил с пола остатки простыни, прижимая и обматывая концами тканевый комок к ране на запястье Анжелы.
— Где машина? — коротко спросил Шиманскую, которая перестала кричать и сейчас тихонько поскуливала от боли.
— Агтуг Сег-геевич? — послышался в ухе хриплый голос Фридмана. Судя по всему, он спал и мой запрос его разбудил.
— Двор, пятое место, — одновременно с юристом произнесла Шиманская.
— Пошли, пошли, — толчком отправил я Анжелу вперед. И отпустил на миг, чтобы засунуть пистолет Войцеха за ремень, который — о дивный новый мир, сразу подстроился ослабившимся натяжением, и не давя на живот, и штаны удерживая.
Потерявшая опору в виде моей руки Анжела осторожно шагала к двери. Я же еще подхватил с пола компактный пистолет-пулемет одного из убитых бойцов спецотряда. Оружие полицейских тоже отслеживается, но все и так знают, что мы здесь, а нам до машины Анжелы как-то надо добраться.
Сирены слышались уже близко. Одна из машин, судя по звуку, затормозила перед дверью подъезда на улице. А это значит, что путем Войцеха через балкон нам уходить точно не вариант. Подбежав к Анжеле, схватил ее за плечо и потащил ко входной двери.
Выскочив из квартиры, осмотрелся. Лестница в доме широкая и просторная, вход сквозной — и на улицу, и во двор. Вот только туда нам уже не спуститься — грохнули двери, и в тишине спящего дома зазвучали гулкие звуки шагов. Полиция протектората — сразу понятно. Даже мои подержанные ботинки городского охотника гасят звуки, как не пытайся топать по полу, а эти парни шумят как стадо лосей.
Не целясь, выпустил короткую очередь вниз, в лестничный пролет, заставив патрульных притормозить. Резким ударом сбил ручку ближайшей двери — массивную, с круглым набалдашником в виде головы льва.
— Fire in the hole! — пронзительно заорал я, с силой запуская отбитую ручку вниз по лестнице.
Меня всегда отстраненно интересовало, почему восклицание "огонь в дыре" на английском означает предупреждение о скором взрыве гранаты. И только когда я кинул массивную ручку вниз, подумал о том, что в этом мире об этом могут предупреждать по-человечески.
Не знаю, или здесь также был в порядке вещей подобный крик-предупреждение, либо патрульные просто среагировали на прыгающую по ступеням металлическую болванку, но несколько секунд нам я выиграл. Выпустив короткую очередь в витражное окно рядом, крепко приобнял Анжелу за талию. Он почти на голову меня выше, так что со стороны наши объятия, наверное, выглядели не очень убедительно.
— Держись! — негромко произнес я.
"Не, ну какой дебил, вот где таких берут, а?" — уже привычно поинтересовался внутренний голос с памятными интонациями Мустафы, когда потащив за собой послушно перебиравшую ногами Анжелу, я с разбега вышел вместе с ней на улицу через осыпавшееся витражное окно.
Прыгал не бездумно — навелся на темнеющее пятно листьев раскидистого дерева, на которое мы и приземлились — пробивая листву и тонкие ветви, больно ударяясь о крупные.
Расцепившись на последних, самых толстых ветках, мешком рухнули на газон рядом друг с другом. Я видел, как и куда падаю, а вот Шиманской пришлось непросто — у нее от удара звучно вышибло воздух из груди.
— Вставай, вставай! — потянул я ее за собой, сразу заметив автомобиль Анжелы. Ярко-красный ягуар с блестящей хромом радиаторной решеткой и на широких спортивных колесах стоял метрах в двадцати от нас, на другой стороне подъездной дорожки, по периметру огибающей внутренний двор.
Анжела поднялась, но двигалась как перебравшая с алкоголем главный бухгалтер на танцполе новогоднего корпоратива. Но самое главное, что она двигалась. Потащив ее за собой, я побежал к машине, заполошно осматриваясь.
— На пассажирское место, заводи! — коротко бросил я, подталкивая Анжелу к пассажирской двери. Забравшись в салон, Шиманская начала голосом подавать команды, разрешая вождение чужому человеку. То есть мне.
Сам я в это время двумя короткими очередями заставил открывшуюся было дверь парадной закрыться.
— Моисей, здесь? — не переставая стрелять короткими отсечками, поинтересовался я.
— Так точно, — коротко отрапортовал уже полностью проснувшийся Фридман.
— Ты меня видишь?
— Уже да.
Выпустив оставшиеся в магазине пули сквозь дверь, я бросил оружие на землю и запрыгнул на водительское место спортивного ягуара. Да, Анжела знает толк в удовольствиях и радостях жизни — мельком подумал я двусмысленно.
— Я в бегах, помоги советом, — это уже вслух произнес, обращаясь к Фридману.
Да, понимаю, что звучит несколько странно, но времени на формулировку задачи яснее у меня сейчас нет. Ударом тыльной стороной ладони переместил рычаг автоматической коробки передач до упора вперед, и топнул по педали газа. Автоматическая трансмиссия при этом погасила мой резкий порыв, а Ягуар тронулся с места степенно и плавно.
— Скорость! — заорал я в панике я, видя движение за витражным стеклом и открывающуюся дверь.
— Режим спорт! — практически сразу скомандовала Шиманская.
На этом наше бегство могло почти сразу закончиться, не будь у меня такой полезной опции как замедление времени в критической ситуации. Моя нога по-прежнему вжимала педаль в пол до упора, и в спортивном режиме ягуар рванул с места как пущенный из пращи камень.
Спасло то, что пространство вокруг меня растянулось, и словно находясь под толщей воды, преодолевая сопротивление, я успел выкрутить руль, одновременно пару раз быстро вжимая педаль тормоза. В замедлившимся мгновенье увидел, как оставляя в стеклах аккуратные дырки, медленно-медленно подергивающиеся паутиной трещин, через салон пролетело несколько пуль.
Рванувшийся с места красавец ягуар проскользил по брусчатке и распахав стремительно крутящимися колесами газон, перепрыгнул через невысокий бордюр. Тормозить, когда по тебе прицельно ведут огонь вариант не очень, и делать это я конечно же не стал, чуть-чуть только газ отпустил. Зад машины занесло, и я с размаха влетел боком в стену. И снова вжал педаль в пол — оставляя за собой сноп искр, сминая и раздирая обшивку крыльев и дверей, машина выскочила в арку, снося шлагбаум.
Стремительно крутя отзывчивый руль, совсем как водитель раллийной машины, я впритирку проехал между двух патрульных автомобилей. Дверь одного из них как раз в этот момент открывалась и сразу улетела прочь, вместе с вырванными от удара петлями.
С визгом резины войдя в поворот перекрестка, я услышал, как по кузову хлестнуло пулями. Попало всего несколько в багажник, даже в салон ни одна не залетела.
— Напгаво, уходи напгаво! — раздался голос в ухе, и я машинально вжал педаль тормоза, бросая машину в занос поворота. В последний миг успел увидеть, как впереди за углом — туда, куда ехал и откуда меня заставил свернуть Фридман, показались синие отсветы.
Двигатель утробно рокотал, разгоняя мощную машину, замелькали редкие огни улиц, сливаясь в светлые нити.
— Чегез тгиста метгов налево! — произнес Фридман. — Тебе нужно к Сити-моллу!
— Понял, — бросил я, разгоняясь до предела и сразу же тормозя на коротком отрезке до следующего перекрестка.
— Нет-нет-нет, обгатно! — закричал вдруг Фридман с нотками паники. Я почти сразу понял, в чем дело — в пологом вираже прямо на нас планировал полицейский конвертоплан. За миг до того, как направленный свет его прожектора был готов меня ослепить, я нашел взглядом проулок и бросил машину туда.
Сбивая мусорные баки, поднимая вверх груды мешков с отходами, ягуар промчался по тесной улочке. Видно ничего не было, к лобовому прилипла картонка, а по кузову грохотало, словно машина оказалась под южным ливнем с крупным градом. Я не сдержался и закричал нецензурно, Анжела просто закричала, в панике. Картонку с лобового в этот момент, к счастью, снесло. Очень вовремя.
