| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
...С гор спускались изможденные смуглолицые люди, а впереди несла к морю свои бешеные воды Тирива. И не было дальше пути. Как не было Небесного моста — каменной перемычки, тысячу лет соединявшей два берега реки. Многие поколения барнабов ходили походами на богатые равнинные земли, грабили, убивали, захватывали рабов. Так должно быть, и так было. Настоящим людям — жить. Рабам — служить или умирать. Но настали страшные дни. Белая ведьма взяла верх над мужчинами. Колдовством разрушила Небесный мост, отрезала страну Барнабо от источника существования. Негде взять рабочие руки, а без них невозможно растить красную орху — столь любимый белыми нелюдьми сильнодействующий галлюциноген.
А еще нехорошая болезнь, сделала большинство мужчин и женщин бесплодными, в десятки раз уменьшила численность воинов. Немногие, кого пощадила болезнь, бежали в дальние пределы, в Эгваль, чтобы раствориться среди белых рабов, стать такими же, как они. А те, кто остался, голодают, пали духом. Они идут к Тириве.
Посереди русла высилось сооружение, издали похожее на букву "Т" — высокий металлический столб или, скорее башня. Горизонтальная перекладина на ее вершине, ориентированная параллельно течению, медленно поворачивалась, оба ее конца приближались к противоположным берегам ущелья, на дне которого бушевала река. Узкая металлическая дорога — мост Хозяйки, приводимый в движение напором течения, спустя четверть столетия вновь открыл барнабам путь вовне. Условия Хозяйки просты: Остров примет детей не прошедших обряд инициации — обрезания у мальчиков, удаления клитора у девочек. "Психологический эффект инициации чересчур силен — таких индивидов мне не переделать. Остальные вольют свежую кровь в застойный генофонд Острова", — сказала Хозяйка. Было это десять лет назад.
— С той поры она все реже появлялась на людях. Мы думали: старушенция в тираж выходит... Настала пора исполнить заветы Ури Ураниана, убитого тридцать пять лет назад. Тогда молодая Хозяйка тайно приехала в Эгваль и собственноручно застрелила опасного для нее популярного политика. После этого смута долго раздирала Эгваль. Но теперь настала пора покончить с Островом и его старящейся Хозяйкой...
Пока Парк нудно пережевывал программу президента Солтига, я вспоминала наши недавние планы организовать на Острове крупный теракт. Он должен сильно пошатнуть, а то и совсем обрушить подгнившие устои режима Хозяйки. Среди осевших в Эгваль выходцев из Барнабо нашлось немало фанатичной молодежи, готовой осуществить задуманное нами, даже ценой собственных жизней. Но деньги, чтобы обеспечить будущее своих вдов и детей они запросили немалые — сыны Народа гор были практичнее отважных отцов.
— Что дальше делать-то будем, Парк?
Он вздрогнул. Пожаловался:
— У меня после вчерашнего — в мозгах торможенье...
Мне тоже было худо от осознания, как разошлось с действительностью мое представление о Хозяйке. Не может правящая много лет победоносная владычица оказаться заурядной фанатичкой! Не может глава могущественного и бесчеловечного режима рисковать собой, лично совершая безумные вылазки на территорию заклятого врага. Да хоть стикс меня трахай, не может!
— Не арестовать ли банду четырех прямо в логове? А, Парк?
— Если вместе с домом на воздух взлетит группа захвата... — мой начальник банально трясся за собственную шкуру — за такой провал Солтиг мигом его уволит, как пить дать.
— Парк! Поручи это дело мне! — выпалила я.
Он согласно кивнул. Письменных распоряжений не будет. Неудачу спишут на самоуправство Аниты Гариг, за которое ей отвечать головой.
Данные наружного наблюдения 13 афины 1369 года:
23:12 — миз Хайд в сопровождении "Р" и "Т" возвращается в "гнездышко".
25:27 — На крыльцо выходит молодая "С". Зевает в звездное небо, трет кулаком глаза. Курит. Уходит.
Так закончился день.
На утро, вставши с ранья, "С" в коротком платьице и шлепках на босу ногу бодро прошествовала на базар, размахивая "безразмерной" сумкой. Я скромно чапала следом, ничем не примечательная горожаночка. Служанка, ладно скроенная и крепко сшитая, деловито слонялась по рядам, от ее наголо остриженной головы едва ли не отсвечивали солнечные зайчики. Странная мода, но так принято в Суоре, а то, что здесь она смотрится экстравагантно, молодку не смущало. Я приблизилась вплотную, когда она приценивалась к ведру крабьих ног, любила, видать, ее Хозяюшка дары моря кушать.
Шприц я зажала в ладони, оставалось резким движением сделать укол в округлое бедро. Последнее, что я видела, было ведро, летящее мне в голову. Сперва на меня опросталось его содержимое, потом оно само нахлобучилось мне по самые плечи. Кррасота! Мотая головой и рыча от злости, я кое-как избавилась от оцинкованного головного убора, и увидела, как молодка удирает во все лопатки, сигая через прилавки. Гвалт кругом стоял невообразимый. Я выпростала из-под платья "Мини-Крамер", и дала очередь поверх голов.
На выходе с рынка торговали корзинами и подвешенные на веревках изделия образовывали живописную стенку, колышущуюся под легким утренним ветром. В центре был устроен проход, куда и устремилась беглянка, только пятки сверкали. Я стреляла поверху, пока случайность, божий промысел, простая удача или результат моего упорства не пришли мне на помощь. Верхняя веревка, перебитая пулей лопнула, и начался настоящий корзинопад. В него и угодила спортивная девушка. На первых корзинах она споткнулась, следующие били ее по башке, которую она прикрыла руками, и, наконец, из-под груды разнообразного плетенья торчали только ноги с грязными ступнями — шлепанцы свои она потеряла...
Я тоже давно так не бегала. Едва противница моя выгреблась на свет божий, как я зверски прыгнула на нее (получай мой эмвэ квадрат, хоть и пополам!), вколола-таки дозу и, пока девка млела, мстительно накостыляла ей по шее. Тут подоспели мои люди, спеленали... А я занялась собой, вытряхивая из прически застрявшие крабьи ноги...
Я сказала Парку, что допрашивать сучку буду только когда приму душ, чтобы от меня не разило рассолом. Он усмехнулся:
— А что, мне нравится. Афродита из пены морской.
В допросную конвоиры приволокли "С" на руках, она не рыпалась, только дико косила глазами. Уложили на металлический стол, зафиксировала ремнями запястья, талию и лодыжки. Я их отослала и занялась вредной девкой. Нажав рычаг, повернула крышку стола, так, что "С" повисла на ремнях мордой вниз. Сказала:
— Хочешь блевать, блюй, — и включила вытяжку, освежить воздух.
Затем развернула стол в прежнее положение. Девка тяжело дышала, ее большие карие глаза таращились на нож в моей руке. Я стащила с нее, разрезав, платье и нижнее белье. Голая она была... мда. Загляденье. Глаза закрыты — оглушающий наркотик действовал вовсю. Аккуратно проверила ей полость рта: ни яда в пломбах, вообще ничего такого. Зубы ровные, белые, но среди них несколько желтых, больных, выглядящих, если можно так выразиться, старше остальных. Так что, красуля моя, нет на свете ничего идеального. Телом хороша, а рот широко не открывай.
Оружия при ней не было. В интимных местах она не прятала капсул с пленкой или отмычек. Я стала осматривать, ощупывая швы, ее одежду. В нагрудном кармане платья обнаружился жесткий прямоугольник. Хоть что-то.
За моей спиной отворилась дверь, вошел Парк, укоризненно покачал головой. Так и надо, я — следователь злой, он — добрый.
— Представь, только что сообразил, что по данным "наружки" двое из великолепной четверки никогда не появлялись вместе.
— Да, — тупо отозвалась я. — Смотри. Ее личная карточка.
Парк, хмыкнув, глянул на чуть скуластую, обрамленную темным ежиком волос пухлогубую мордашку на фотографии. Прочел: "Гражданка Хитер Хайд".
16. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЕЗДЕ
Пора было поступить известию о захвате сообщников "служанки". Мяукнул телефон, я рванулась к нему поперед Парка. Выслушала, уронила трубку. Парк сказал:
— Не кисни, Анита. Осведомлен. Тот, кого назвали "Телохранитель", устроил настоящую бойню, мы потеряли одиннадцать человек, пока сумели его пристрелить. "Референт" смылся. Случившееся доказывает, что мы столкнулись не с обыкновенными аферистами и дело это достойно-таки внимания ОСС. Займемся девушкой. Через час она придет в себя, и ты объяснишь, что ее ждет, если откажется сотрудничать.
Хайд, (так буду ее называть), очнувшись, не стала упрямиться.
— Спрашивайте...
Имя, возраст, место рождения и жительства — данные личной карточки не расходились с ее легендой — подготовлена Хайд была хорошо. Я сказала:
— Не буду мучить, не буду издеваться. Не бойся. Вколю тебе еще дозу. От первого средства отказали ноги. От второго исчезнет воля, ты не сможешь говорить неправду.
— Ошибочная формула... — прошептала Хайд. — ...Установочная сентенция должна избегать отрицаний...
Она захлопнула глазищи и отрубилась.
— Притворяется, — сказала я Парку.
Он наклонил голову, присматриваясь, и вдруг рванулся к Хайд. Грудь Хайд не поднималась больше в такт ее неровному дыханию, губы приоткрылись. Замечательная игра. Трупик, да и только, но долго так не выдержать. Парк проверил ей пульс, брови его тревожно поползли вверх. Меня обожгло ознобом, я вспомнила: тело мамы на полу, ее полузакрытые глаза, не до конца угасшая, адресованная мне улыбка. И замершие на губах, оборванные внезапной смертью, так и не сказанные слова. Трагедия отца убила и маму. А отца убил человек, которому я сейчас служу. Чтобы сделаться вождем, он ловко устранил конкурентов, ласково удушил оппозицию, а многих бывших врагов соблазнил долей от пирога власти. "Забудем распри! Мы все — дети Эгваль!"
Дрожа, я склонилась над Хайд, жаждя услышать хоть слабый вздох. Бедная глупышка, попавшая в наши жернова! Возможно, тебе повезло — умереть быстро...
Глаза Хайд открылись.
— Холодно...
— Потерпи, милая, немного, — я расстегнула удерживающие Хайд ремни, приподняла за голые плечи.
— Сейчас придет врач, — сказал Парк. — Ты слишком много калмина ей впрыснула. Грубо работаешь, Анита.
Вот так. Я еще и виноватой осталась.
Хайд пробыла в лазарете (тут у нас и контора и тюрьмочка для упертых и лазаретик для хилых — все вместе) два дня. На утро третьего я пришла к ней.
— Вставай, пора с тобой работать.
Она повиновалась, облачилась в бесформенную, лимонного цвета хламиду, что ей было назначено носить, покосилась на чемоданчик в моей руке.
— Завтрака не будет, — объяснила я. — То, что тебе вкатят, может вызвать желудочные спазмы. Так что кормить тебя сейчас — напрасный перевод продукта.
— Как у вас просто. При аресте — колоть обездвиживающее. Допрос — лекарство, растормаживающее психику...
— Заткнись. Все лучше, чем в застенках Хозяйки. Она спец по пыточному оборудованию.
В тоне Хайд появился намек на иронию.
— А вы там были? В застенках ?
Вот гадина! Знает же, что кроме страшных слухов, о работе спецслужб Хозяйки по сию пору толком ничего не известно.
— Нет. И нисколько этим не огорчена, — отрезала я. — Ручки назад!
Я связала ей запястья липкой лентой и подтолкнула в спину.
Сопровождаемая мною, Хайд безучастно прошествовала по коридору, не удивилась, когда мы стали спускаться по служебной лестнице во внутренний двор. Пересекли его, я знала, что часовые по четырем углам смотрят на нас, но что они увидят, кроме конвоира и заключенного?
Впихнула Хайд в узкую железную дверь, сама протиснулась следом.
— Стой смирно, стен не касайся — это лифт такой.
Хайд и не думала паниковать, очутившись в кромешной тьме на шаткой, уходящей из-под ног площадке, хотя не могла знать, что ждет ее дальше. Забрезжил смутный свет, и в нем проявились шершавые, едущие вверх стены.
— Как, морду не стесало? — спросила я.
— Нет, — глухо отозвалась Хайд.
Снизу всплыл широкий, светлый проем и мы остановились.
— Выходи.
Хайд вышла и встала, не оборачиваясь. Я освободила ей руки.
— Раздевайся.
Когда она осталась нагишом, я стащила с себя форму и кинула ей.
— Облачайся.
Она уставилась на меня. В облегающем коротком платье, которое я заранее надела под форму, я смотрелась нехило. Извлекла из чемоданчика туфли — они довершили мою новую экипировку. Хайд все так же молча пялила глаза.
— Шевелись, подруга! — прикрикнула я.
Пока она одевалась, я пояснила:
— Ты — офицер ОСС. Никто не смеет спросить у тебя документы, кроме старшего по званию. Будем считать — это я, а ты под моим началом, потому, если что, помалкивай, не лезь вперед мамки. Сейчас шагаем прямо и окажемся в служебном боксе городской подземки, ветка А, станция 12. Ты не заслужила того, чтобы тебя спасать, но... я так хочу.
"Вестник Вагнока" — официальное издание, голос Хозяйки, впечатанный в глянцевую бумагу. Указ N 2026 от 17 зевса 1344 г. "О недопущении принятия на государственную службу лиц с дегенеративными признаками". В лаконичной и емкой манере Хозяйка разъясняла, кто есть дегенерат и как выявить его среди прочих людей. Через четыре дня, принимая на Госсовете поздравления с днем рождения, Хозяйка рассказала притчу. Старик барнаб пас овец. На молодого барашка упал орел, схватил и понес ввысь. "Помогите!" — закричал старик. Прибежали люди, стали стрелять, подбили орла, и он упал. А баран полетел дальше. "Так выпьем за то, чтоб орлы не падали, а бараны не летали". Смеясь, соратники Хозяйки подняли бокалы, звонко свели их с бокалом в руке повелительницы. Хозяйка была спокойна и серьезна. Ей исполнилось тридцать девять.
Указ N 2555 от 11 афины 1349 г. "О недопущении чрезмерного повышения уровня жизни". Потребительский образ существования ведет к падению рождаемости и снижению творческого потенциала нации — разъясняла Хозяйка. К тому же, сытое брюхо к указам Хозяйки глухо — добавим мы от себя.
Указ N 2991 от 1 аполлона 1356 г. "О применении правдоискателя". Одним махом Хозяйка разделалась с еще остававшимися на Острове реликтами классического судопроизводства. Ни обвинителя, ни защитника. Присяжных — как не бывало. К чему тягомотина судебных заседаний, когда под правдоискателем человек не может лгать. (Те, кому понесчастливилось ближе узнать Хозяйку и остаться после этого в живых, отмечали, что о принятых в цивилизованном обществе институтах суда и следствия Хозяйка отзывалась в выражениях исключительно непечатных).
Указ N 3508 от 23 августа 1368 г. "Об объявлении тонго официальным языком науки". Странное наречие, непохожее на остальные диалекты Мира — на нем Хозяйка могла говорить много и долго, нашелся бы слушатель. На двери ее кабинета висела табличка со словами: "Naomy Vartan-Peano se Insulo Maora. Dezhen la devo". Те, кому положено, отлично понимали, что это означает. "Хозяйка Острова — Наоми Вартан-Пеано. Я исполняю свой долг". Если кто и иронизировал по поводу пристрастия правительницы к родному языку (а где племя, что на нем говорило?), то высказывался осторожно и в тряпочку. Печально быть последним представителем вымершего малого народа, но необъятная власть над прочими должна же вознаградить несчастную? Шутка, но... сподвижники были убеждены, что их хладнокровная и всегда уверенная в себе Хозяйка и впрямь втайне несчастна.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
