Я у мамы инженер

Пережженная зудой мелкая летучая нечисть успела позвать на помощь.

— У меня есть план, — сказал я, нечеловеческим усилием заставив отвернуть взгляд от атакующих дронов, — и я буду его придерживаться. С дронами разберется зуда, — добавил я, изо всех сил стараясь поверить в собственные слова.

Говоря это, я вытащил из кармана на брюках заранее собранный из асбеста конус, развернул его и зажав за краешек зубами, запрыгнул на шар. Действовал я спокойно, словно занимаясь привычной работой — за прошедшие с первого визита сюда сутки я успел мысленно проделать это не одну сотню раз.

Закрепив конус на цепи, я активировал систему поджига термита, как можно сильнее толкая в сторону шар упертыми в него разведенными ногами. Сваренный из стальных прутков шар был тяжелым, но и я не напрасно жрал пончики — моей массы хватило чтобы отклонить шар, уводя пленницу с траектории по которой может побежать горящий состав. Термит уже вовсю пылал, выбрасывая из отведенного в сторону асбестового рукава клубы белого дыма.

Мумия, поняв мой замысел, так же уперлась ногами в стенки шара, уходя с траектории поражения брызгами. Которых не последовало — собранный на скорую руку узел сработал идеально — влажные волокна асбеста охватили цепь, высыхая и становясь прочнее с набором температуры. Горящий термит был способен расплавить сталь, но задолго до этого с цепью произошло то же самое, что случилось с каркасом двух небоскребов в 9-11 — разогретая до температуры в 600 градусов сталь потеряла прочность, после чего звенья цепи разогнулись, высвободив шар.

Который, отлетев на пару метров, упал на асфальт. Я этого не видел — асбестовый сверток с горящим термитом, лишившись опоры, оказался в опасной близости от моих яиц, заставив меня быстрее молнии слететь с болтающейся цепи.

Приземлился я неуклюже, упав на задницу, шалея от сопровождающего моё падение треска — мимо меня, вспахивая лопастями грунт, пронесся, разваливаясь на ходу, один из атакующих дронов. Пара его собратьев, также утративших управление, вспахивали дорогу справа и слева от площадки.

Пусть не сразу, но зуда справилась с поставленной задачей.

Широко улыбаясь, я встал, самодовольно отряхивая руки — несмотря на незначительные отклонения, разработанный мной план оказался на редкость устойчивым к неожиданностям. И тут же затанцевал на месте, пытаясь отпрыгнуть от свистящих и крошащих асфальт пуль — следующая тройка дронов, предусмотрительно не приближаясь к зоне поражения зуды, начала стрелять в мою сторону.

Именно что в сторону — вибрация двигателя и неоднородность воздушных потоков, как я понимаю, не давали возможности точно прицелиться и попасть в цель. Но нельзя сказать что оператор дрона не старался — пули били в асфальт, высекали искры из столбов, свистели вокруг.

Было очевидно, что между зудой и защищенным от ЭМИ военным дроном возник некий паритет — дрон не мог подлететь ближе, опасаясь щедро излучаемых помех, а зуда, в свою очередь, на таком расстоянии не могла выжечь дрону мозги.

Я посмотрел на шар. Находящаяся в нем мумия спокойно сидела среди потока пуль, скрестив на груди руки. Я даже позавидовал стоицизму, хотя, сказать по правде, что она могла сделать в этой ситуации? Бегать в шаре, как хомяк в колесе? В этот момент я впервые заметил в позе и выражении глаз мумии некую странность.

Но отмахнулся — было не до этого.

Нужно было убираться — и чем быстрее, тем лучше. Я бросился к шару, на ходу расстегивая ремень и подсознательно ожидая что мумия, глядя на это, томно скажет: «Нашел время, дурак».

Вместо этого она помогла мне просунуть ремень между прутьев клетки, после чего я, поохав и покряхтев, сумел поднять и умостить шар за спиной. Плетеная из стальных прутьев конструкция была тяжелой, но вполне подъемной. Вместе с мумией выходило килограмм сто, может быть, сто тридцать.

Я заковылял к мотоциклу, чувствуя спиной как мумия ворочается в своём узилище, устраиваясь поудобней. В памяти, как у меня часто бывает, вспыхнула иллюстрация из детской сказки про Машу и медведя, и я удивился потрясающе глубокой мысли, почерпнутой из детской сказки: «Не садись на пенек, не ешь пирожок» — учила медведя девочка.Действительно, если с такой тяжестью на плечах сесть, то потом можно и не встать.

Не сумевший попасть по нам с первого раза дрон молчал, видимо экономя патроны. Потом оператор — или управляющий скрипт дрона — решил уточнить грани разумного и проверить границы поражения зудой. Которые, вот незадача, внезапно оказались шире, чем он рассчитывал — добравшись до мотоцикла я энергично потряс зудой, перемешивая электролит. И подняв устройство вверх, на манер павиана из «Короля-Льва», окирпичил излишне самоуверенный дрон.

Дождавшись момента когда потерявший ориентацию дрон, треща лопастями, влетел в склон ближайшего холма, я перевалил шар на пассажирское сидение мотоцикла, усевшись, в свою очередь, на водительское место. Вышло далеко не так плохо, как можно было ожидать — мумия вцепилась мне в плечи, просунув тощие руки между прутьями.

Ноги в отверстия в клетке, к сожалению, просунуть не получилось, но и так вышло неплохо, подумал я, переключая скорости. В зеркало заднего вида были видны два висящих в удалении дрона.

— Боитесь меня? Правильно делаете! — пробурчал я, выезжая с площадки.

В следующую секунду время словно замерло — один из дронов внезапно понесся в нашу сторону, явно собираясь атаковать. Он не стрелял и я, холодея, понял почему — висящая под дроном труба не могла быть ничем иным, как реактивной пусковой установкой с закрепленной в ней ракетой. Атакующий дрон несся вперед, явно рассчитывая произвести залп до момента утраты связи.

«Почему он не стреляет с безопасной дистанции? Почему идет на риск сближения? Почему не атаковал раньше, пока я возился с клеткой? — мелькали вопросы, — оператор не идиот, его действия должны подчиняться логике».

Перебрав модели земных реактивных снарядов, я нашел подходящий вариант — если атакующий дрон вооружен ракетой класса «воздух-воздух» с инфракрасной головкой самонаведения, способной, в теории, навестись на работающий двигатель мотоцикла, всё обретало смысл. Дистанция, время атаки, всё, всё, всё.

Пазл сложился.

«И сложится не только пазл, — стиснув зубы подумал я, — самонаводящаяся головка земных ракет является сложным, но всё же электромеханическим устройством, неподвластным, к сожалению, влиянию зуды. Оператор всё рассчитал правильно — ракета наведется на горячий двигатель мотоцикла и уничтожит его.

И тут меня осенило!

У меня чисто случайно оказался козырь в рукаве. Счастливо улыбаясь, я повернулся к сумке, и вытащив положенную на всякий случай жуть, нажал на кнопку спуска. Жуть задрожала в руке и я без сожаления швырнул её на дорогу, обеспечивая самонаводящуюся головку столь любимым ею источником инфракрасных лучей.

В эту же секунду видимый в зеркале заднего вида дрон окутался белым облаком дыма и из него молнией скользнула атакующая ракета. Я правда, этого не видел, так как несся вперед, стараясь уехать подальше от лежащей на обочине жути.

Именно поэтому взрыв я не услышал — а скорее ощутил спиной.

В зеркало заднего вида было видно огромное пылевое облако, поднявшееся над шоссе. Но мне уже было не до него — я увидел как передо мной прямо на проезжую часть выбегают люди. С большого расстояния были видны только силуэты, но мне показалось, что в автобусе ехали семьи — более крупные силуэты мужчин и женщин были окружены силуэтами детей.

И вот эти крупные силуэты, увидев меня, начали собираться в живую цепь — хватаясь за руки и расходясь по дороге. Мне сразу вспомнилась истерика московских автомобилистов, машины которых полицаи использовали для устройства заслона против несущегося по шоссе лихача.

Тут в заслон собирались живые люди. Фашисты, что с них взять.

Я живо представил, как направляю на эту живую цепь мотоцикл и тот сбивает человека с ног, ломая кости и разбрызгивая кровь. Интересно, на что надеются эти идиоты? На то, что я сверну с дороги, завязнув в грязи, просто потому что не хочу убивать?

— Один ноль в вашу пользу, — крикнул я, сворачивая на обочину, — лень от вас мотоцикл отмывать!

И тут же об этом пожалел. Обнаженные кости гор, по которым мне предстояло ехать, несмотря на сухую погоду, были покрыты непросыхающей грязью. Я ехал словно впав в транс — не думая переключал передачи, лавировал между валунами, проскальзывая по грязи, разгоняясь там, где считал возможным. И тормозя, когда понимал что не впишусь.

В ушах свистел ветер, мотор нездорово ревел, сообщая что в него неплохо бы подлить масла, но я не отвлекался на подобные мелочи, целиком погруженный в гонку. Больше всего я боялся задуматься о том, что я веду мотоцикл в первый раз. Потому что после этого я, как та сороконожка, не смогу даже завестись.

Стоило мне подумать об этом и я тут же, словно проснувшись, вылетел из транса. Несколько раз вильнул, только чудом удерживаясь от того чтобы уронить болтающийся за спиной шар, после чего переключился на более низкую передачу и огляделся.

Большая часть пути была позади. На чем позитивные новости заканчивались — последний оставшийся дрон, видимо, воспринял моё снижение скорости как знак — бодро начав сокращать расстояние. Наверноерассчитывал что я, занятный дорогой, не замечу его атаки и не активирую следующую инфракрасную ловушку.

И даже не прогадал — увлеченный лавированием между валунами, я не заметил опасности. До тех пор, пока высунувшаяся из-за плеча сухая рука не ткнула пальцем в зеркало дальнего вида. Глянув в которое, я увидел стремительно атакующий дрон.

После чего просто пожал плечами. Второй жути у меня не было.

В голове сразу всплыл непрошенный план — мотоцикл придется бросить. Клетку тоже — я опережал бросившихся за мной в погоню людей из автобуса всего на несколько сотен метров. Но без клетки я смогу двигаться только немногим тише бегунов. И успею добежать до портала.

«И это не будет трусостью, — прошептал в ухо здравый смысл, — зачем погибать вдвоем?».

Сжав зубы, я отбросил эту идею. Скорее из упрямства и гордости, чем из соображенийгуманности. Мне безумно, до зубовного скрежета, хотелось выиграть. Победить в этом первом в моей жизни настоящем бою. Вместе с идеей сбежать я отбросил и утихающую зуду.

В надежде что двигающийся за мной дрон не заметит моего жеста и влетит в зону поражения. Увы, не фортануло — химический источник тока был быстр как на подъем, так и на спад. Понял я это после того, как дрон спокойно, не испытывая никаких проблем пролетел над выброшенной мной зудой — словно её и не было.

Других идей у меня не осталось.

Я ехал, с трудом сохраняя равновесие, искреннее надеясь что успею въехать в портал раньше, чем дрон решит стрелять. У меня было небольшое преимущество перед оператором, который не знал, что его время истекает и что скоро я скроюсь в портале. Поэтому он будет медлить, выбирая оптимальный угол стрельбы.

По крайней мере, мне хотелось так думать.

От обсчета вариантов я отвлекся, с удивлением заметив, что держащиеся за мои плечи руки начали холодеть. Очень скоро вцепившиеся в меня пальцы стали ледяными, как сталь на морозе, и от них по всему телу стали расходится волны спокойствия и отрешенности. Почувствовав дурноту, я сбавил скорость. Меня мутило.

«Усыпляющих лучей не бывает, — успел подумать я, — значит это отравляющий газ».

— w7T28 Á x1F j~B5 ,DiF t# 8~B Á!!! — торжествующе пропел голос у меня за спиной.

Несмотря на то, что звучало это как коннектящийся модем, в голове у меня исправно всплыл перевод. Который я, правда, не до конца понял.

И тут, сквозь закрывшую глаза пелену, я увидел как с равнины вверх поднимаются сотни темных точек. «Это же птицы, — успел подумать я, — вороны и вороны».

В следующую секунду дрон врезался в собравшуюся в ком и ставшую плотной птичью стаю. Я сморщился, представляя как винты рубят птиц в лапшу и как от ударов гнутся и ломаются лопасти, разрушая дрон. Уже падая, проклятая фашистская машина выпустила ракету, пробившую ком из птичьих тел и заставившую моё сердце испуганно ёкнуть.

Но обошлось — прохождение через птичью стаю не прошло ракете даром, так что она, выдав пару занимательных крендельков, бодро скрылась за соседним холмом. Где и взорвалась, щелкнув взрывной волной мне по ушам.

— Магия, — сказал я, постепенно приходя в себя, — я впервые в жизни увидел магию.

«А еще почувствовал, — добавил мой внутренний скептик, — сколько из тебя вычерпали жизненной силы, чтобы передать управляющую команду птицам.»

Но мне было не до того — до портала оставалось не более пары сотен метров по прямой. Но прямой путь был недоступен. Перед порталом начинался самый сложный участок — лишивший холмы леса неизвестный фактор именно здесь устроил лабиринт из сваленных гниющих стволов.

Четверть часа и целую жизнь назад я без труда проехал его, полный радужных надежд и щенячьего оптимизма. Сейчас, уставший и выжатый как лимон, я мог только молиться, что сумею вписаться в повороты с тяжелым и неустойчивым грузом за спиной.

Молитвы не помогли примерно на третьем повороте — шар повело вбок, вцепившиеся мне в плечи пальцы разжались и мотоцикл выбросил меня вперед, словно снаряд из требушета. Пару мгновений я парил, свободно и легко, как могут парить только птицы…

Но потом врезался в глиняную стенку холмаи пробил её, вновь оказавшись в сырых и мерзких ошметках сгнившей древесины. Это, в общем-то меня и спасло. Но даже этот смягченный удар вышиб из меня дух, так что я несколько секунд барахтался в грязи, пытаясь выбраться.

Выбравшись с грехом пополам, я обалделым взглядом обвел окрестности, чтобы тут же вскочить в приступе паники — среди бегущих ко мне пассажиров автобуса видимо был какой-то олимпийский чемпион. Я не мог по-другому объяснить скорость, с которой он бежал, ритмично подкидывая комья подсохшей грязи.

Не человек, а фашистский терминатор, блин.

Оглядевшись по сторонам, я нашел клетку — от удара её перебросило через холм. Чуть дальше, всего в паре десятков метров, темнела ведущая домой дыра в небе. В ней угадывалась лампочка, освещающая мою уютную комнатку. В милой, родной, любимой Москве!

Я бросился бежать. Подбежав к шару, я перевернул его, найдя пропущенный сквозь решетку ремень, после чего поднял его на плечи, став похожим на статую атласа.

После чего заковылял к порталу, с трудом переставляя гнущиеся от натуги ноги. Идти было недалеко, может быть пару десятков метров. Но даже их я пройти не сумел — примерно на середине пути в моей спине что-то лопнуло, меня повело в сторону, и я упал, выпустив покатившийся по склону шар.