— Нам? — переспросил я.
Ну да, ну да. А как иначе-то.
— Слушай внимательно, Рейнхард Майерс, — произнес чтец, схватив меня за запястье. Я даже опомниться не успел. Абеляр Никитович смотрел мне в глаза. Взгляд этот был тяжелым, как десятитонная мраморная плита, и таким цепким, темным, что я почувствовал себя тонущим в полынье. Ох, не зря их не любят, этих чтецов. Нелюбовь эта рождается из страха, и процесс мутации мне полностью очевиден. Чтецу я этот акт агрессии, конечно, еще припомню. Пускай опасность обоюдоострая, как меч, но преимущество на стороне зачинщика. Пока я пытался подавить моментально вскипевшую во мне ярость, одновременно стараясь ее не показывать, чтец говорил быстро и сухо:
— Все осколки черного зеркала Лок хранятся сейчас в старинном замке Сорос, что на южном склоне Цинары. Насколько я знаю, чтобы его собрать, не доставало как раз одного. Полагаю, вашего. Интересно, правда? Кто-то крадет осколок Лок, тем самым затрудняя работу гильдии, а через несколько лет подбрасывает этот осколок вам.
— Уж не сама ли гильдия? — спросил я раздраженно. — Отпустите мою руку, пожалуйста. Я осознал степень серьезности, правда.
Чтец отпустил.
— Ты умеешь задавать вопросы — это хорошо. Далее, насчет зеркала. Есть предположение, что восстановленное Лок "отпустит" всех своих спящих пленников. Но это, сам понимаешь, надо проверять.
— А эти другие "уснувшие"... они тоже читали стихи, перед тем, как уснуть?
— Этого я не знаю, ибо никто... я не видел, как засыпали.
— И видео, конечно же, никто не снимал.
— Это было тридцать лет назад, Рейни.
— Что нам делать с Никс?
— Ты решил действовать?
Я не счел нужным отвечать.
— Свяжитесь с ее опекуном для начала. А пока будете думать, что именно предпринять, езжайте за город, в лечебницу "Ласточка". Выдвигайтесь сразу же, а я свяжусь с главврачом и все решу. И да... поменьше болтайте об этом всем, а лучше вообще молчите.
— Абеляр Никитович, от кого именно мы все это скрываем? Кого следует опасаться?
— Сейчас идет грандиозная работа там, в нашей гильдии. Кое-что подтвердилось, но дополнительные сведения лишними не будут. Даже если прямой связи нет, внезапно всплывший осколок черного зеркала Лок может стать катализатором еще больших тревог и перемен. Я не хочу хаоса. Поэтому я сообщу гильдии об инциденте в нужный момент, ни раньше, ни позже. Не сообщать вовсе я не могу, пойми. У вас будет время попробовать все решить — это единственное, что я могу обещать.
— Понял.
ГЛАВА 6
На фоне яркого белого света чернели округлые пятна. Они слегка подрагивали, но вскоре собрались, стали резче и оказались черными колоколами, подвешенными на толстых металлических тросах. Их было множество, тросы тянулись в разные стороны, ныряли в большие стрельчатые окна без стекол, сверкающие белыми безднами от пола и до арочного купола.
Никс с трудом приподнялась, села. Что-то сдавливало грудь, хотелось пить и есть. Ощущения были странные. Если глубоко дышать, то лучше. Если задуматься о том, где она и как сюда попала, начинает болеть голова.
Хлопок.
Большое черное пятно пошевелилось и оказалось скорее красным.
— Проснулась? — спросил участливо звонкий, мягкий голос, не женский и не мужской.
Никс попыталась сосредоточиться на говорившем с ней, разглядеть его, но пока что не получалось.
— Меня зовут Керри, — представился собеседник. — Я ждал, когда ты проснешься. И читал. Как хорошо, что кто-то еще печатает свои тексты для того, чтобы сжечь.
Никс, сжав голову руками, зажмурилась. Боль отступила. Когда она снова открыла глаза, колокола и темное пятно, назвавшееся Керри, снова оказались размытыми.
Керри, поднявшись, подошел ближе. Никс на секунду застыла, рассматривая его.
Театральный грим?
У существа (а человеком назвать его казалось неправильным) была белая, почти жемчужная кожа, красные волосы, красные глаза, красные ресницы и брови, темно-красные губы, будто испачканные спелой ежевикой, и в разрезе этой кровавой улыбки тускло сверкнули черные зубы. Существо пыталось изобразить дружелюбие. Правой рукой, исполосованной пунцовыми геометрическими узорами, существо откинуло за плечо длинные багровые косы, увешанные золотыми колокольчиками, а левую руку протянуло Никс, будто бы предлагая помощь.
Никс рефлекторно протянула руку в ответ, чтобы помощь эту принять, но тут же отняла назад, опомнившись и испугавшись. Она увидела и свою руку тоже, и теперь сидела, уставившись на собственные ладони — абсолютно черные.
— Что со мной? — проговорила она резко севшим голосом. — Что... с моими руками? Где... я...
Никс шлепнула себя по щекам, понимая тут же, что вокруг нет никаких зеркал — только окна, тросы с колоколами и странное существо, представившееся Керри.
— Где... где мы? — спросила Никс. — Что происходит?
— Ты в безопасности, — произнес Керри, — это башня Перламутр. Поднимайся осторожней — не наступи на подол платья, он длинный. Я поэтому, отчасти, помощь и предложил.
Никс удалось быстро совладать с собой. Платье? Она обратила внимание не только на свои ладони, но и на пышный многоцветный шелк с вышитыми на нем золотистыми рыбками, укрывший тяжелыми складками ее колени, перевивший талию, стекающий по предплечьям и плечам. И руки. Руки были черными. Никс завернула один из рукавов, чтобы убедиться, что руки черны до локтя и выше. Хотела было проверить и вырез платья, но опомнилась и подняла взгляд на Керри, который стоял рядом и терпеливо ждал чего-то.
Никс подобрала объемный подол и все-таки умудрилась встать.
— Это, что ли, ты меня переодел?.. — спросила она голосом, не предвещающим ничего хорошего.
Никс понимала, что вопрос глупый, но момент казался ей крайне неподходящим для деликатностей и попыток представиться кому-то лучше, чем есть.
Керри улыбнулся, не размыкая губ, и кивнул в сторону одного из окон:
— Посмотри.
Никс, косясь на Керри подозрительно, опробовала подкашивающиеся ноги, сделав пару шагов к окну. Вестибулярный аппарат шалил и негодовал, но когда она подошла к витому парапету, вроде бы, успокоился.
Зеленые звезды на фиолетовом небе сложились в огромный вихрящийся эллипс, сквозь который плыл лазоревого цвета кит, такой большой, что, глядя на него, верилось: такой способен проглотить солнце. Более того, он ими, солнцами, в общем-то и питается, нет никаких сомнений.
— У-у, надо было мне все-таки смотреть ковер, а не курить его, — проговорила Никс, хмыкая себе под нос.
Потом она расхохоталась.
Улыбка — это всегда в какой-то степени оскал, а значит и такой истерический смех — тоже своего рода защита. Иначе объяснить, почему ей вдруг стало смешно, Никс не могла. Она смеялась так, что выступили слезы. Вытирая их черными ладонями и шмыгая носом, она повернулась к обескураженному Керри:
— Все... в порядке. Это я шучу так криво, да. Красиво у вас тут, на самом деле, очень. И платье красивое. Наверное. И летающие киты, и звезды эти, и все дела.
— Это не звезды, — сказал Керри, — это небесный планктон.
— Ну, тем более, — Никс насухо вытерла глаза и, вроде бы, даже совсем успокоилась. Выдохнула. — Хорошо. Скажи мне, Керри, кто ты? Где мы? Хотя, подожди, я, кажется, догадываюсь. Морок?
— Так вы его называете, — кивнул Керри.
— Ну а ты кто? Мой сон? Сон камня? Сон маленькой девочки, которая любит тощих, странно выглядящих парней и не иначе? И как я тут оказалась?
— Я нашел тебя в расщелине Полдень, — ответил Керри, — и перенес сюда. Думал сначала, что ты растаешь, но оказалось, ты здесь иначе.
— Хорошо, я поняла, ты один из тех, кто говорит загадками и юлит.
— Мне не хватает слов. Они сгорают на моем языке.
Никс поглядела в честные, кроваво-красные, как у кролика-альбиноса, глаза пристально, пытаясь понять, в своем ли существо уме.
— Сгорают? — переспросила.
— Ага.
— Покажи.
— Что?
— Язык.
Язык у Керри оказался длинным, острым и таким же черным, как зубы, но к корню слегка краснел.
— Да уж, — проговорила Никс, озадаченно хмурясь. — Тут у вас, конечно, интересно, но мне надо бы поскорей проснуться. Я... я, кажется, что-то недоделала... что-то не успела закончить в реальности, и мне за это влетит. Нельзя, в общем, такое недоделывать. Вообще не помню, что это было, но я должна была это сделать, иначе... иначе — плохо. Надо просыпаться, да. Ты мне расскажешь, как это сделать?
Керри тем временем сел возле одного из окон и выудил из своего черно-золотого одеяния небольшой обуглившийся томик и даже его раскрыл, но, судя по картинке на обложке, держал он книгу вверх тормашками.
— Тебе бы посидеть тут, отдохнуть, — сказал он, не глядя на Никс, — подождать... Может быть, тебя сумеет разбудить Зов?..
— Какой такой зов?
— Когда Небесный Кит исчезнет в Тлеющем море, когда провернется Калейдоскопическая Луна, когда мимо Башни Тайны пройдет последний транзитный поезд в Сияющий Мир — вот тогда мы услышим Зов, и я не знаю, что будет, когда он настигнет тебя. Хотя, в последнее время Зов стал звучать чаще... может, он грянет раньше, может быть, позже. Ты ведь не просто во сне, ты не во сне наяву, и даже я не знаю, что с тобой делать, а уж я-то в вас, лунатиках, разбираюсь.
— Кто ты, Керри? — еще раз спросила Никс, чувствуя, как по плечам и спине бегут мурашки, а мелкие волоски на руках и затылке встают дыбом.
Керри ее будто бы проигнорировал. Никс задала один и тот же вопрос в третий раз и в третий раз не получила ответа. Видимо, больше спрашивать смысла нет. Керри не скажет. Может, он вообще не живой, может, он просто статист этого странного измерения иллюзий.
Никс знала о существовании морока из рассказов вернувшихся оттуда друзей. Кто-то еще называл это место "миром снов", но, судя по тем же рассказам, почти все имена, данные мороку, некорректны. Он, в принципе, так же реален, как и привычный мир. Здесь, говорят, можно умереть, явившись сюда во плоти. Отсюда, вроде бы, можно даже что-то забрать с собой, исполнив некий таинственный ритуал, и говорят, что вся имеющаяся в реальности колдовская золатунь родом из морока. Ромка, еще до того, как пропасть, рассказывал, что, вроде бы, из морока есть пути в другие миры — совсем другие, совсем-совсем. Попасть в морок можно тоже по-разному, и в памяти Луни Красавки, той, что живет у Камориль на чердаке, даже есть старинная, еще довоенная карта путей перехода.
Никс оглянулась по сторонам. Никаких дверей или лестниц, одни только огромные окна и тросы с колоколами. Керри читает книгу, на этот раз взяв ее правильно. В окнах — сине-фиолетовое небо в россыпях зеленоватых "звезд", и если взглянуть вниз, то земли не видно, все укрыто золотистыми облаками до самого горизонта.
Может ли быть так, что, изучая точки перехода в морок, сумасбродный некромант открыл еще одну, и Никс угораздило в нее провалиться? Это вряд ли. Камориль не настолько беспечен. И Эль-Марко предупредил бы Никс не заходить в сад, если так.
Стоп. Керри не сказал ничего вразумительного, но что-то знакомое... Калейдоскопическая Луна — понятное дело, это о той, которая меняет цвет, которую видно почти отовсюду, висящая яблоком над горой Антарг; там же, под Антарг, Тлеющее море — Ромка рассказывал; тут есть еще какой-то вокзал, и немудрено, что есть поезда. А вот... Башня Тайны... та ли это башня, о которой говорил Рин?
Никс вдруг вспомнила все. Вообще все. Никаких блоков и белых пятен не осталось, и даже головная боль прошла. Морок — "Мир Снов", место, где маяку снится, что он — белокаменный замок, и на самом деле так и есть; здесь времена и события почти не связаны между собой линейной логикой, граница между жизнью и смертью размыта; здесь возможны такие чудеса, что не снились ныне здравствующим архимагам, которым не повезло родиться после Войны Причин, и детям, которым не рассказывают о былом — на всякий случай, точно так же, как молчат, например, о любви.
Лишь те, кому повезло (или не повезло), знают, что морок — реален. Нет, не так. Он не реален, он действителен. Единый для всех безграничный сон, истина, зависящая от угла, под которым на нее смотреть.
И те, кто в курсе насчет этой действительности, хотели бы попасть сюда так, как попала Никс — сохранив сознание и понимание происходящего, но это не так-то просто.
А Никс угораздило провалиться сюда, пускай и не понятно, как именно. Но это обстоятельство можно попытаться использовать. Пускай придется пробовать наобум. Пускай идея кажется глупой и слишком самонадеянной.
Пусть. Не потеряться бы только теперь в этом супе из смыслов и мест. Никс взглянула на Керри:
— То есть как мне проснуться, ты не расскажешь, правильно?
Керри, не отвлекаясь от книги, повел плечом неопределенно.
— Ну, хорошо, — вздохнула Никс. — Тогда я пойду.
Керри вздрогнул, встрепенулся, поднял на нее удивленный взгляд:
— Сто... Что... Куда?..
Никс, исполненная решимости, подобрала шелковые юбки и подошла к краю. Снова взглянула вниз. Золотые облака клубились далеко и глубоко и казались ненастоящими, нарисованными, а оттого страшно особо не было. Ромка говорил, что морок создан для тех, кто умеет или хотя бы хочет научиться летать. А значит...
— Стой! — крикнул Керри, и в этот момент все колокола на тросах закачались, язычки ударились в дутые медные стенки и воздух затрепетал и запел от разноголосого звона. В шуме колокольного пения голос Керри почему-то не терялся, наоборот — звучал звонче и как-то выше. — Я тебя провожу. Незачем... незачем проверять на прочность.
Никс в этот момент показалось отчего-то, что Керри и сам — совсем еще мальчишка. Что-то да вырастет из него через годы? Ей представилось дикое пламя отросших красных волос и белые тонкие руки, пальцы, будто погнутые паучьей болезнью, и, почему-то, острый выступ седьмого позвонка.
Сквозь белую кожу Керри, которого она видела перед собой, проступил румянец.
— Перестань, — сказал он, — вон, смотри лучше: Фантасубвеструм.
Никс отвлеклась и обернулась туда, куда смотрел Керри.
— Э-это еще... что такое?
Сквозь золотые облака, разрезая их острым килем, плыл небесный корабль под искристыми светлыми парусами, похожими на металлическое кружево. Переливались волнами, загребая податливый воздух, жемчужные весла — по сотне с каждой стороны, и натянутые снасти сверкали, словно паутина в утреннем разнотравье.
Корабль был огромен, и небесный кит в сравнении с ним показался мелкой рыбешкой.
— Это ж кто-то его построил, — пробормотала Никс, когда к ней вернулся дар речи. — Это ж кто-то его придумал!
— Фантасубвеструм сплетен, а не выстроен, — пояснил Керри, устремив чуть менее восхищенный, чем у Никс, но, безусловно, влюбленный взгляд на золотистые резные паруса. — Он — головоломка и лабиринт, загадка в загадке, блуждающее сердце небесных глубин. Говорят, там, в самом его нутре, черно, как ночью в землях исхода, и там кто-то есть — как косточка в яблоке, как нож в потайном ящике, словно скрытый смысл, известный лишь заговорщикам, — но даже я не знаю, кто это и что он там делает, и вообще, правда ли это.
