Иллюзия жизни или последняя надежда Альдазара.

  — Мне своими привычнее.

  Я начала сомневаться в положительном исходе происходящего и моем желании участвовать в этом.

  — Раздень ребенка и оботри его.

  Сглотнув подступивший к горлу ком сняла с малыша длинную рубашечку. Штанишек на нем не было. Скорее всего, не одели, чтобы не давили на животик. Питер тут же вручил мне миску с теплым отваром и кусочек белой ткани. Как только я обмыла мальчика, его ручки и ножки привязали к ножкам стола лентами. Смотреть на маленькое тельце, распростертое на огромном столе, было страшно. У нас так, давно не делают операций. Да у нас люди вообще их не делают, только управляют механизмами, занося необходимые параметры.

  — Мне нужно, чтобы кто-то стирал кровь. Сможешь?

  На меня смотрели серьезными глазами требуя ответа. Неуверенно кивнула в знак согласия. Мне тут же в руки сунули небольшого размера квадраты ткани.

  Все движения квииде были уверенными, четкими и быстрыми. Она точно знала что делает. К моему удивлению, инструменты, несмотря на их непрезентабельный вид, выполняли те функции, которые от них требовалось. Рассекали, зажимали, отрезами, зашивали. Никакой суеты. Сейчас я поверила, что не все знания утеряны. Я даже неуверенна, что те врачи, которых знаю, смогли бы здесь эту простейшую операцию руками. Настолько мы привыкли полагаться на механизмы. По требованию я стирала губкой кровь. Через минут двадцать Питер уже уносил прооперированного мальчика на кровать.

  Убирая инструменты знахарка посматривала на меня.

  — Ну как впечатления? — задавая вопрос, она улыбалась, при этом в ее глазах лучилось веселье. Только сейчас сообразила, а ведь после того как проснулась никто ко мне агрессивно не относился! С чего бы это?

  — Необычный опыт. У нас давно никто не делает операции вручную.

  — Знаю. Вы полностью доверяете технике. Для чего тогда нужен врач, непонятно. Смогут ли ваши эскулапы самостоятельно определить, что с больным, выбрать метод лечения. И главное, смогут ли сделать сами все, что необходимо для выздоровления? Я имею в виду не только операции, но и составление лекарств.

  Печально улыбнулась, признавая правдивость слов квииде. Даже подбор необходимых препаратов делает не врач, а диагностическая машина. Поэтому когда-то и ушла в генетику. Она интереснее. Там я сама ищу, делаю выводы, экспериментирую. Имей я возможность лично помогать людям, а не быть придатком аппаратуры, возможно и не сменила бы профессию. А так, как только поняла что к чему, а после еще и побывала в исследовательском центре бабушки, сделала свой окончательный выбор в пользу генетики.

  — Поэтому мы и не стремимся с вами сотрудничать. Вам нечему нас учить. Мы не хотим зависеть ни от вашей техники, ни от вас. Нас не устраивают ваши порядки и стиль жизни. Мы хотим быть свободными.

  Я начала понимать, зачем она позволила мне присутствовать на операции. Как я надеялась до нее достучаться, чтобы она объяснила положительные стороны сотрудничества аборигенов с людьми, так она и поступила. Вот только преследовала другие цели.

  — Вы должны понимать, как раньше уже не будет. Вы как-то правильно сказали, Земля истощена. Эта же планета полна полезных ископаемых. Редких полезных ископаемых. Вас не оставят в покое. Сейчас у Наумова еще есть возможность выдвинуть какие-то свои требования и выторговать условия получше. Если он будет тянуть, то все может измениться и не в лучшую сторону. Правительство Земли очень жесткое. Так же как и наши законы. Иначе не удержать правопорядок. И я неуверенна, что жителям этой планеты это понравится.

  — Не все так просто как вы думаете, — я не заметила, когда новый собеседник появился в доме. Глава местных задумчиво меня рассматривал. — Есть факторы, которых вы не знаете и соответственно не учитываете. На самом деле у нас нет выбора.

  — Почему? Возможно, если вы объясните причину, получится найти какой-то компромисс, который устраивал бы и вас и представителей Земли.

  — Вы в это верите? В то, что земляне пойдут на компромисс, — губы Наумова искривила скептическая улыбка. Верю ли я? Последнее время, точнее с момента как подписала соглашение в центре планирования семьи, начала сомневаться во многих вещах, которые раньше казались непоколебимыми постулатами. Уверять в том, в чем не уверенна сама я не собиралась. Наумов это понял, поэтому сменил тему разговора. — Как вы себя чувствуете?

  — Хорошо, и это несмотря на ваши методы лечения.

  — Тогда собирайтесь. Нам пора возвращаться.

  Квииде вернула мне мою одежду и я пошла переодеваться. Выходя из комнаты, уловила тихий вопрос.

  — Как долго продлится действие сатейры?

  — Дня через четыре эффект начнет ослабевать, после этого дня через два-три полностью выйдет из организма.

  Отлично, значит, у меня есть несколько дней, чтобы определить, что они со мной сделали. Как только я была готова, мы отправились в обратную дорогу. В этот раз я шла самостоятельно. Странное воздействие залитого в меня препарата почувствовала еще в доме. У меня явно изменилось восприятие окружающего. И зрение, и обоняние, и слух. С энтузиазмом оглядывалась по сторонам, подмечая то, чего раньше не замечала. Но главное, я не чувствовала агрессии от окружающей среды и страха перед ней. Осторожность и чувство самосохранения остались. Я понимала, что представители местной фауны опасны. Но не боялась необъяснимых нападений, которые случались с теми, кто живет и работает на базе.

  Закончив очередную связь с базой, я неожиданно вспомнила проскользнувшее в нашем в квииде разговоре слово.

  — Вы называете эту планету Альдазар?

  Идущий впереди Наумов резко остановился и, недовольно нахмурившись, посмотрел на меня.

  — Да, а что?

  — Ваша речь не изменилась со времени первой колонизации. Мы отлично понимаем друг друга. Вот только это слово новое. Нет, я понимаю, что вы могли назвать какими-то новыми именами растения и живность этого мира, но планете-то чего такое название дали? Оно же должно что-то означать? Вот только я не могу понять что. Не могу ни с чем его соотнести.

  Мужчина несколько минут внимательно смотрел на меня, а потом, отвернувшись, продолжил свой путь. Уже и не надеялась получить ответ на свой вопрос, когда прозвучало.

  — Два в одном.

  — Что? — не совсем поняла, о чем это он.

  — Название означает: два в одном, Аль — да— зар.

  Он произнес название по складам, разделяя их. Да я получила ответ, но он вызвал еще больше вопросов.

  — А на каком это языке? Я не могу вспомнить аналогов ему. И что оно значит? Ведь не просто так было дано именно это имя.

  Ответа на этот вопрос я так и не получила. Дальнейшее путешествие прошло в тишине. Когда прибыли в селение, там уже стоял хеликоид. Хотя отмеренные мне десять часов не прошли, меня все равно посадили в аппарат и отправили домой. Правда, перед этим я все же получила свои анализы от Лина и Питера. А что? Они думали, что я забуду? Нет! Такие вещи я не забываю. Я вообще мало что забываю, так как имею привычку записывать. Чем я и занялась, пока летела на базу.

  Встречал меня Захаров, собственной персоной и как всегда чем-то недовольный. Не успела я выйти из аппарата, как над головой раздалось.

  — Следуйте за мной!

  Не говоря больше ни слова полковник развернулся и быстрым шагом направился к выходу из ангара. Внутри меня поднялось непонятное раздражение. С трудом подавив его, побежала следом, растерянно спрашивая:

  — А как же моя аппаратура и материал для исследований?

  — Все доставят к вам в лабораторию, или вы сомневаетесь в компетентности моих людей?

  Выгрузкой и погрузкой всего на базе занимались солдаты. Нет, они не таскали технику в ручную, во всяком случае, не крупногабаритные предметы, но именно бойцы управляли грузоподъемниками, если надо было переместить что-то громоздкое и тяжелое. Научный персонал к тягачам не допускался. Захаров резко остановился, так что я не успела среагировать и с разбега врезалась в него. Обернувшись, он успел подхватить меня, предотвратив мое падение. Испугано сжавшись, посмотрела в нахмуренное лицо, пискнув.

  — Нет.

  — Что нет? — его брови сошлись на переносице еще сильнее. Да что ему от меня надо? Было неприятно от его близости и хотелось отстраниться, но меня держали крепко, не позволяя не только не упасть, но и сделать шаг назад.

  — Не сомневаюсь, — буркнула в ответ, поджав губы.

  — Отлично!

  Отпустив меня полковник продолжил в том же темпе свой путь, кивая попадающимся нам на пути людям. Военные отдавали честь, научные сотрудники просто застывали на месте, с облегчением и жалостью провожая меня взглядом. Общение с начальством никому не доставляло удовольствия.

  Несколько минут легкой пробежки (во всяком случае для меня) и мы уже в кабинете главы базы. Как только за мной закрылась дверь, Захаров, развернувшись, посмотрел на меня в упор, пронзая холодным взглядом насквозь и замораживая все внутри.

  — Рассказывайте.

  Я и так обычно чувствовала себя рядом с ним неуютно, сейчас же от переживания меня начало неприятно потряхивать. Хотелось как можно быстрее уйти отсюда. Но кто же меня отпустит?

  Всего рассказывать не хотелось. Во всяком случае, про то, что случилось именно со мной в доме знахарки, да и про нападение насекомого тоже. Не горю я желанием становиться подопытной мышкой! Знаю, к каким последствиям это может привести. Тем более что этот..., не остановится ни перед чем. Прикажет разобрать меня на мелкие кусочки и исследовать их. Но при этом понимаю, что не смогу соврать. Во-первых, не умею, во-вторых, он наверняка почувствует. Поэтому сглотнув ставший поперек горла неприятный ком, уточнила.

  — Что именно?

  Все же легче просто отвечать на заданные вопросы, чем на ходу сложить правдоподобный рассказ выкинув из него одну из главных составляющих.

  — Почему они предложили вам остаться? Вы сами их об этом попросили, или это было инициатива Наумова? Что вы делали и где были? Если судить по сигналу, то не в селении. Что получилось узнать? Я вас слушаю.

  — Возможно будет лучше, если я составлю подробный отчет? Мне так будет легче, и точно ничего не упущу.

  Я предприняла попытку выкрутиться из этой ситуации, а заодно сбежать из кабинета начальства.

  — Нет. Я хочу услышать всё, пока ваши впечатления свежи и вы не успели поделиться ими со своими друзьями и сделать какие-то свои умозаключения и выводы.

  По-видимому, выбора у меня не было. Неуверенно посмотрев на полковника, вытерла вспотевшие от переживания ладони об брюки и поинтересовалась.

  — Рассказывать все с момента нашего прибытия к местным?

  — Нет. Пока вы находились в лагере, я и так знаю что происходило. Меня интересуют события после того как ваша группа отправилась изучать местность вокруг поселения. Что именно послужило стимулом для принятия неожиданного решения оставить именно вас и почему получили разрешение только вы?

  Раздражение на полковника и ситуацию в целом опять попыталось поднять свою возмущенную голову, но я не могла себе это позволить. Я не должна выказывать какие-либо эмоции, если не хочу попасться. Поэтому, переведя взгляд на картину на стене изображающую космос, спокойно сообщила.

  — Я помогла спасти ребенка.

  Утаить всё у меня все равно не получится.

  — Поточнее, — глаза полковника хищно сузились, а сам он всем телом поддался вперед. В этот момент Захаров стал похож на зверя, напавшего на след своей жертвы. Испугавшись, неосознанно сделала шаг назад. Заметив мое движение, он усмехнувшись выпрямился. Ему что, очень нравится пугать людей? Что за вопрос? Конечно же, да! — Сядьте.

  Новый короткий приказ и я уже верчу головой в поисках стула, расположенного на наибольшем удалении от главы базы. На него я скорее упала, чем опустилась.

  — Ну, — нетерпеливо постукивая пальцами по столу, подогнали меня с рассказом.

  — Время пребывания у местных уже подходило к концу и охрана, приставленная ко мне, потребовала, чтобы мы возвращались. Я же надеялась успеть набрать еще кое-какой материал для исследований. Неожиданно Лин что-то услышал в чаще. Он приказал Питеру отвести меня в селение, а сам исчез среди густой растительности.

  — Вы что-то определенное искали? — поджав губы, я недовольно посмотрела на полковника. Тут и так тяжело собраться, а он еще и перебивает.

  — Да. Я хотела взять на анализ экскременты местных жителей, — после моего ответа на лице мужчины на секунду мелькнуло брезгливое выражение лица, но он тут же его убрал, надев маску безразличия.

  — Продолжайте.

 — Прислушавшись, я и сама услышала крик ребенка и бросилась на звук. На поляне стоял Лин. Он отбивался от насекомых, они их асырами называют. На земле, прижавшись к ногам мужчины и мешая ему передвигаться, сидел малыш. Мальчик ни на что не реагировал, плакал и не давал воину сдвинуться с места, чтобы увести его оттуда. Я у Питера потребовала, чтобы мы им помогли. Под его прикрытием мы дошли до Лина. Я отцепила ребенка, взяла на руки, после чего наша группа покинула поляну. По дороге в селение встретили Наумова. Сначала он нас накричал, а потом предложил мне продолжить исследования.

  Кажется у меня все получилось более-менее гладко. Я не врала, разве что недоговаривала. Полковник смотрел на меня, задумчиво поглаживая подбородок. Сейчас я не отказалась бы прочитать его мысли. Не то чтобы они мне интересны, но не помешало бы точно знать, как он воспринял мой рассказ. Так, для общего спокойствия.

  — Что было дальше?

  — Меня отвели в квииде. Она врач у аборигенов.

  Первый раз увидела удивление на лице Захарова. И ему получается ничто человеческое не чуждо. Меня даже слега отпустило.

  — Что вы там делали?

  — Так как на тот момент уже очень устала, то мне предложили отдохнуть.

  Ну правда же. Так предложили, что нельзя было отказаться. Полковник с подозрением смотрел на меня, при этом его пальцы продолжали нервно постукивать по столу.

  — Если судить по карте, в точке где вы были нет горного массива. Вас привели в одно из временных жилищ?

  — Нет. Местные для знахарки построили дом из камня.

  — Даже так, — обойдя стол, Захаров задумчиво сел в свое кресло. На несколько минут в кабинете повисла тишина. — Как интересно. Продолжай.

  — Да особо и продолжать нечего. Большую часть времени проспала.

  — Но не все же? — полковник хотя меня и слушал, но видно, его мысли заняты чем-то другим. — Что-то же интересное вы узнали у квииде? О чем с ней разговаривали? Возможно, поняли, какое место в их сообществе она занимает? Не думаю, что аборигены рядовому члену построили дом. Тем более у них это не практикуется.