Хлопцы песню ту теперь петь станут, дом вспоминать да дедов своих, да сынов и женок. Злее драться будут. Чтоб перед ними стыдно не было. Сильный был лирник, что такое спел...

То крепкое колдунство. И про сына, хорошо. Ведь и мой когда-то споет за меня. А!? Ведь стоит жить для этого, поручик? Ой, стоит...

Назавтра полк снялся с дневки и отправился на правый фланг армии в распоряжение генерал-лейтенанта Засса, а я продолжил свою службу при штабе.

Дважды сопровождал Кутузова в инспекторской поездке в составе 'свиты', раз выезжали на рекогносцировку местности. Командующий готовился к будущим боям, и все предположительные места боев проверял самолично.

Стиль командования Кутузова резко отличался от Суворовского. Если Александр Васильевич — генией наступления, умеющий меньшим числом и более скудными ресурсами громить сильнейшего противника, стремительно и неожиданно, то у Михайла Илларионовича — тактика иная.

Он — мастер контратак, действует от обороны.

Остановить, измотать, а после окружить врага, вынуждая его сдаться. Не так эффектно, много дольше и затратней, но не менее эффективно. Очень часто это была единственно возможная тактика, при боевых действиях против более многочисленного противника. А так случалось почти постоянно на южных и восточных пределах империи.

Ставка делалась на стойкость солдат, артиллерию, и лихость кавалерии перерезающей коммуникации противника. Не будучи настолько гениальным военным как Суворов, Кутузов, тем не менее, заслуженно считался незаурядным военачальником. Он знал людей как никто и старался использовать их сильные стороны. Оборона — значит, командовать будет самый искушенный в этом генерал во главе испытанных ветеранов. Атака — значит, поведет самый стремительный из офицеров. Рейд — самый дерзкий. Обходной маневр — самый осторожный, и т.д. Знал и свой предел, генерал, что немаловажно для командующего.

Но имелся и один недостаток. Уж больно оглядывался Михайла Илларионович на Двор, согласовывая свои решения с 'текущим моментом'. Отчасти это и привело к поражению при Аустерлице.

Такой стиль командования весьма ценился солдатами, но не особо одобрялся офицерами. Впрочем, их мнение трогало старого генерала мало. Просто он воевал не как Суворов, а как Кутузов. Всего-то.

Наконец командующий вызвал меня к себе. Прибыл в знакомую комнатенку, доложился и вытянувшись во фрунт стал ожидать приказа. А генерал не торопился, что-то дописывая на листе бумаги. Наконец закончил.

— Так, поручик. Все пока совпадает с теми бумагами, что ты привез. Доносят валахи, Измаил-бей, паша виденский, движется к Дунаю всем своим корпусом. Их тридцать тысяч человек будет. На наш берег, думается мне, не меньше двадцати пяти тысяч переправит. А у Засса только пять тысяч. Но в Малую Валахию, а паче в Сербию, Измаил-бея пускать никак нельзя. Дивизия из Хотина к Андрею Петровичу идет, пушки с левого фланга я ему в помощь дал. Резерву, правда, еще неделю добираться придется, потому генерал-лейтенанту Зассу приказываю...

Путь Измаил-бею пушками заступить. Где — он знает. Самому — всеми силами за пушками встать крепко. Не пустить...

И еще. Пусть не мешает паше переправу налаживать. Чем больше на наш берег нехристей перейдет, тем больше тут и ляжет. Паша ловушку будет подозревать, сторожиться станет. Глядишь, и день-другой у него так отыграем. А там и подмога подоспеет.

Вот пакет для генерал-лейтенанта, но все что я сказал, ты на словах тоже передай. Скажи... — старый генерал, кряхтя, поднялся с лавки и, подойдя ко мне, пронзительно глянул в лицо.

— Скажи. Просит де, Михайла Илларионыч, выдержать до подхода резервов. Первый удар самый страшный будет. Пусть стоит. На нем вся компания завязана. Устоит — сей год войну окончим. Нет — еще три года воевать будем. А за визиря пускай не думает, мы его тут сдержать сумеем.

Резервы подойдут, все едино пусть вперед не лезет. Крепит оборону и стоит. А Измаил-бей лоб об пушки расшибает...

По возможности лодки турецкие палит, казачков засылает за спину нехристю. Чтобы неуютно стало паше-то на этом берегу. Пусть все время оглядывается...

Тебе, Горский, до подхода резерва быть при генерале. Ему толковый офицер лишним не будет. После — ко мне с докладом. Ступай, голубчик. С Богом...

Кто там рассказывал, что турок побить — плевое дело? Вот сейчас бы этого писаку да сюда...

Я уже почти месяц в составе отряда Засса и с этими самыми турками познакомился очень плотно. Пережил два, нет уже три, больших дела и раз пять ввязывался во фланкерскую перестрелку с их кавалеристами.

Что сказать — крепкие солдаты. Стойкостью нашим если и уступают, то не скажу что уж слишком сильно. Неприхотливы. Жилисты и выносливы. Но с командирами и вооружением у них полный завал. Особенно с командирами...

Если при встрече роты наших егерей с ротой янычар счет, как правило, ничейный, а успех любой из сторон весьма спорный, то уже при встрече батальонов, а тем более полков, равных по количественному составу, дела у османов идут похуже. Намного. Выучка у наших солдат выше на порядок, этим и берем. Плюс значительный перевес в артиллерии.

Основная задача командиров сводилась к недопущению рукопашной сшибки. Тогда нашим действительно приходилось довольно кисло.

Главное вооружение турецкого пехотинца — для ближнего боя. Пики, ятаганы, много пистолей самых разных размеров и калибров, кинжалы и сабли. В первом ударе они страшны в своем напоре. Тюркская кровь горяча и воины Измаил-бея в рукопашной один на один вполне могут противостоять русскому солдату. Но именно эта горячность часто играет против турецких аскеров. Увлекаются. А общего руководства и железной дисциплины, коей славились в прошлом янычарские полки, уже нет. Взять хоть сегодняшний бой...

Аксиома. Если каре русской пехоты выдерживает первый натиск — все. Турки терпят поражение. Сегодня наше каре выдержало, а ведь атака была буквально бешеной. Мы специально вышли навстречу туркам, выманивая их на себя, но слегка перестарались, оторвавшись от основных порядков. Когда накал атаки достиг апогея, к нам пришла помощь. Вовремя...

С правого фланга, в клубах пыли, вылетает конная батарея, за минуту разворачивается и, отцепив передки, изготавливается к стрельбе.

Залп. Второй. Третий.

Часть турок, с ревом бросается на пушки, понимая, что картечь просто-напросто их выкосит. На стоящие в чистом поле и абсолютно без прикрытия пушечки накатывает орущая турецкую ругань и ощетинившаяся сталью клинков пестрая масса народа.

Ага, щас... Кто же вас ждать-то будет? Коноводы подлетают с лошадьми в поводу и с запряжками наготове. Секунды. Артиллеристы в седлах, передки прицеплены.

Марш-Марш!!! Аллюр — галоп! Ходу, славяне...

Что? Конница турецкая на подходе? Не беда — вон уже и наши драгуны скачут, отсекут, прикроют. Против плотного строя тяжелой регулярной кавалерии турецкие конники не пляшут. Проверено. Не принимая боя, отходят.

Каре спасено. Пехотинцы приходят в себя и уже со своей стороны залпами отбивают ослабленную атаку. Турки отступают на насыпь. Земля укрыта телами убитых. Мы тоже пятимся чуть назад к своим редутам, уступая позицию другому батальону. Уставших и расстрелявших запас патронов солдат сменяют свежие бойцы. Проход через болото, которым пользуются турки, опять закупорен.

Завтра будет все по новой...

Глядя, как конные артиллеристы действуют, я невольно вспомнил тактику тачанок батьки Махно. Идея та же. Быстрый маневр и кинжальный огонь во фланг врагу. Картечью вдоль строя. Мясорубка...

Но не всегда такие догонялки кончаются благополучно для артиллеристов. Бывало, что и не успевали уйти от удара. А тогда — без шансов. Вырезали всех. Пушки, как правило, наши отбивали обратно, а вот люди гибли. Отчаянные ребята служили в конных пушкарях. Жаль, что их так мало — всего несколько батарей.

Русская армия взаимодействует частями как единый организм. Выучка, дисциплина и согласованное командование компенсируют нашу малую численность. Но с трудом. Огромным трудом. Пятеро на одного — плохое соотношение, по любому.

Но обо всем по порядку.

Итак, я прибыл к Зассу в середине июля. Примерно в это же время на противоположном берегу Дуная у Видино, чуть ниже по течению скапливалась турецкая армия. Прибытие новых сил на правом берегу продолжалось беспрерывно, но турки не стали ждать полного сбора всех сил и начали переправу авангарда, первые десять тысяч солдат.

Место переправы Измаил-беем выбрано грамотно. Сперва турки захватили два близко расположенных острова, которые отделяла от нашего левого берега мелкая, хоть и широкая, протока. Вброд перейти можно. Но турки не спешили. Для начала на островах насыпали четыре батареи, по две на каждом. А уж под их прикрытием начали переправляться основные силы.

Измаил-бей и тут сработал профессионально. Для того, чтобы русские солдаты и казаки его не тревожили и не мешали накоплению войск, он прикрылся болотом, расположенным практически напротив этих островов. Возле самого Дуная на правом берегу местность позволяла разместиться довольно большому количеству войск, а вот дальше...

Параллельно реке располагалось болото. Большое. Верст восемь в длину. Низина, понимаешь. Примерно две версты от реки — полоса сплошного камыша. Лишь две неширокие насыпи в трех верстах друг от друга и одна тропа, пригодная для прохода только пехоты между ними, позволяли подобраться к туркам. Для обороны — хорошо. Потихоньку и без помех войска турок на нашем берегу накапливались, не опасаясь быть сброшенными обратно в реку. Но задача у Измаил-бея — наступать. И тут это временное преимущество превратилось в недостаток. Ведь болото тоже нужно форсировать, а русским оказалось удобно отражать атаки только на трех возможных для прохода войск участках.

Честно говоря, первую попытку прорыва Измаил-бея в Малую Валахию мы едва не проморгали. Несмотря на полный расклад возможных действий турок, который дал Кутузов генерал-лейтенанту Зассу, тот не особо торопился перекрыть возможные пути прорыва турок вглубь нашей территории. В чем причина — Господь его знает. Наверное, сыграло свое несколько факторов. Возможно Засс ревновал к Кутузову, поскольку сам имел шанс возглавить Дунайскую армию, а возможно не особо верил, что Измаил-бей попробует пойти на прорыв до конца переправы всех своих сил. Короче — лопухнулся, чего за этим генералом прежде не наблюдалось.

Положение спас генерал-майор Збиевский с двумя батальонами Мингрельского полка и батальоном егерей, находившийся в усиленном посту напротив самого удобного прохода через болото.

Когда на насыпи показались колонны турецких пехотинцев, генерал-майор стал усиленно маневрировать своими батальонами то в развернутом, то в плотном строю под барабанный бой и перекличку горнов. Кавалерийский эскадрон, приданный этому отряду, галопом носился перед и за русским строем, поднимая пыль, которая временами скрывала построения мингрельцев и егерей, давая возможность перестроиться. Русские отчаянно блефовали, создавая видимость крупного подразделения. Как шутили потом солдаты, никогда они так не маршировали, как перед носом десятитысячного отряда турок, а у барабанщиков к концу дня были поломаны все палочки и порваны все барабаны, так лихо они отбивали дробь 'сбора' и 'атаки' сразу за троих, а то и пятерых.

Чудо, но блеф удался. Турки не рискнули пойти в атаку и вернулись в лагерь.

Когда об этом доложили Зассу, то он буквально позеленел. Как никто другой генерал понимал, к чему могло привести его фрондерство. На следующий день на месте будущих редутов, перекрывающих проход через болото, уже были установлены пушки, благо их хватало, а земляные работы по укреплению позиций велись днем и ночью.

Отходить нам нельзя. Засс старается беречь людей, заманивая турок на пушечную картечь. Аскеры ежедневно лезут вперед, не считаясь с потерями и без разведки, но от картечи кожа не прикроет. Потери у турок велики, но и наши силы тают.

Когда на пятый день этой не прекращающейся маневренно-позиционной войны казалось все — хана, свое слово сказали черноморцы. Казачки с уланами пробрались в тыл Измаил-бея прямо к островам и стали палить лодки. Натиск турок сразу ослаб. Видинский паша не зная, насколько велика угроза его тылам, приостановил атаки и бросил часть сил на казаков. Диверсия удалась, но и черноморцы и уланы понесли потери. Только добрые кони и спасли дерзких хлопцев. Да еще Михайла Илларионович подсобил, обозначив активность своих войск, в сторону видинского паши. Атаковать ему, конечно, было нечем, поскольку всеми силами вынужден был держать основную массу турецких войск во главе с визирем, но Измаил-бей на блеф и сейчас купился. Вторично. Так мы выиграли пару дней передышки и возвели полноценные редуты.

Помощь задерживалась и одна обещанная неделя превратилась в месяц. Русская бюрократия порой страшнее турецких ятаганов. Но Кутузов все же, вопреки всем препонам, добился прихода двух дивизий подкреплений. Уровень ответственности, которую он взял на себя, недооценивать не стоит. Практически прямое нарушение приказа военного министра. Не шутка. Еще раз это подчеркну. Брать на себя — не каждый потянет. Порой погибнуть легче, чем противу начальства пойти. А уж если гибнут другие, то тем паче.

В перерывах между массированными атаками пехоты нас теперь беспокоят мелкие отряды иррегулярной турецкой конницы из балканских всадников и татар. Человек этак до трехсот отрядики бывали. А иной раз и всего с десяток всадников. Башибузуки. Волки степные, и тактика волчья. Подскакали, постреляли, убежали. Если кто зазевался, считай покойник. Посты приходилось утраивать, но все равно умудрялись подбираться незамеченными и выводить из строя неосторожных. Армия постоянно находилась в напряжении, однако было полегче, чем в первые дни.

Все это время я состоял при генерал-лейтенанте Зассе Андрее Петровиче в качестве офицера-порученца. Сперва он принял меня холодно, но после первого дела оттаял. С приказами я побывал практически во всех частях его небольшого отряда. Андрей Петрович хотел разбить свои войска на три части и перекрыть все три прохода разом, о чем уведомил с донесением Кутузова. Командующий запретил даже думать об этом. Возможности надежно противостоять во всех участках у нас не было, поэтому рекомендовал другую тактику. Войска Засса теперь держались в ударном кулаке в готовности прийти на помощь тому из редутов, через который турки пойдут на прорыв.

Свое отношение ко мне Андрей Петрович поменял после первого дела, в котором мне пришлось поучаствовать.

В той стычке мне впервые довелось самому принять командование в кавалерийской сшибке вместо выбывшего офицера. Случайно вышло...

Именно я на третий день активной обороны доставил пакет в эскадрон тираспольских драгун с приказом атаковать и прикрыть строящийся редут от рвущейся к нему турецкой конницы. Приказ был передан, эскадрон построен для атаки, а я уже собирался скакать обратно в штаб. Но вдруг, как и бывает в бою, положение резко изменилось.